Великолепная семерка - Питерс Джефф - Страница 43

• Предыдущая
• 43/55
• Следующая

«Кордебалет» – это обычные люди, ничем не выделяющиеся среди прохожих или посетителей банка. Они должны собраться в определенном месте в строго определенное время. И по команде преобразиться. Немощный инвалид, мальчишка-рассыльный, монах-францисканец – все эти фигуры не вызывают у охраны никаких подозрений. А когда «кордебалетчик» наставит на зазевавшегося охранника огромный кольт, уже поздно бить тревогу. Охранник тоже человек, и он достаточно владеет арифметикой, чтобы быстренько вычислить: никакой ущерб коммерческого банка не стоит жизни охранника. Уязвленное самолюбие и профессиональная гордость будут какое-то время жечь его душу, но он сможет это вытерпеть. Главное, не унижать охранника. Перевес нападающих должен быть очевиден, и их оружие должно сверкать и наводить ужас одним своим видом.

Энди Крофорд должен был родиться поближе к Бродвею. Тогда его жизнь могла сложиться иначе: он мог бы стать великим постановщиком. Правда, неизвестно, где бы он заработал больше денег и славы…

Энди запустил руку в мешок и, пошарив там, вытащил старый облезлый «бульдог».

– Это машинка Криса, – сказал Энди. – Он привез ее с собой. Память о родине. Теперь это память о Крисе. Сорок четвертый калибр. Умеешь обращаться?

Он кинул револьвер, и Крис поймал его одной рукой. Барабан был пуст. Взвел курок, надавил на спуск.

– Туговат, – заключил Крис.

– Ничего, привыкнешь, – сказал Энди.

Поезд несся по бескрайним степям, пустой вагон шатало из стороны в сторону, и Крис стоял посреди вагона, широко расставив ноги для устойчивости.

– Не стой так, – говорил Энди, – а то тебе яйца отстрелят. Стой боком, если стреляешь с вытянутой руки. А с бедра тебе стрелять рановато. Итак, стой боком. Подайся вперед. Целься исподлобья. А теперь, мистер, засадите-ка мне две пули между глаз.

Раз за разом он выхватывал «бульдог» из-за пояса и наводил на Энди, который лежал напротив него, покуривая трубочку.

– Мимо, – говорил Энди, – пуля ушла выше головы. Мимо, рядом с ухом. Эта в грудь, но я же просил между глаз, братишка.

Однажды ночью Крис проснулся, когда вагон слишком долго стоял посреди непонятной тишины. Сквозь широкие щели он увидел ночное небо в таких крупных лохматых звездах, что они не помещались в щелях целиком. Такие звезды раньше он видел только у себя дома, на ночном берегу.

– Приехали, – сказал Энди.

Они выбрались из вагона. Нитка рельсов уходила за горизонт. Слева и справа размеренно дышала ночная степь. Вагон стоял в тупике у покатой дощатой платформы, с которой на него будут грузить скот. Пока животных не было видно. Не было, впрочем, и людей. Но это не огорчило Энди и Криса. Взвалив мешки за спину, они дружно зашагали по шпалам в сторону ближайшего банка.

Они шли две недели. За это время к ним присоединились уцелевшие компаньоны Энди Крофорда, те из них, кто не смог пережить разлуку с шефом и не податься на совсем уж дикий Запад: Лысый Мак, Толстяк Андерсен и другие. Особо выделялся рыжий Гуггинс. Он сразу же, с первой минуты, глубоко и искренне возненавидел Криса. Без объяснения причин.

Гуггинс никогда не обращался к нему. Если говорил о Крисе, то так, словно тот не стоял рядом. Никогда не ел и не пил рядом с Крисом, демонстративно пересаживаясь за общим столом, даже если это был не стол, а пустой ящик в завокзальных подворотнях.

Похоже, причина была в том, что они были ровесниками. Однако Гуггинс, прежде чем получить право разговаривать с самим Энди Крофордом, прошел тяжкий путь мальчика на побегушках, а Крису, как он считал, все далось даром. А может, это была и ревность, опасное чувство, толкающее людей на самые неожиданные поступки.

Когда все было подготовлено к потрошению банка и люди расставлены по местам, Гуггинс оставил свою позицию и появился возле Криса.

Крис стоял напротив входа в банк. Лысый Мак должен был обезоружить охранника на входе и положить нюхать землю, Крису полагалось стоять над лежащим охранником и держать над ним «бульдог» для пущего страху. Лысый Мак еще не подошел, а вместо него вдруг появился Гуггинс. Он встал за спиной Криса и прошептал: «Не поворачивайся». В следующий миг Крис услышал щелчок курка.

Он застыл, не понимая, что происходит. Сбоку от него вытянулась рука Гуггинса, в ней был револьвер. Гуггинс выстрелил в сторону охранника и убежал.

Охранник выхватил револьвер и выстрелил в Криса. В следующий миг Крис увидел, что охранник сложился пополам, шляпа его упала на землю и встала донышком вниз, как у нищего попрошайки. А охранник стоял, согнувшись и шатаясь, неловко переступая соединенными в коленях ногами, и, наконец, повалился. И только теперь Крис обнаружил в своей руке зажатый «бульдог».

Ограбление было сорвано, Гуггинс исчез. Энди ругался страшными словами. Но Крис не обижался. Он уже научился никогда ни на кого не обижаться. И сейчас он не ставил себе целью обидеть напуганных крестьян. Он хотел, чтобы они снова ощутили себя мужчинами. Мужчинами, которые не покраснеют при соленом словце, которые не отступят, потому что им некуда отступать.

Семерка собралась в доме. Крис сидел за столом, вытянув руки со сжатыми кулаками, и внимательно смотрел на друзей. Брик любовно чистил револьвер на другом конце стола. Ли сидел скрестив ноги по-турецки в углу лежака, меланхолично раскачиваясь с полузакрытыми глазами. О'Райли остался стоять в дверном проеме, не сводя глаз с площади перед домом. Чико задумчиво счищал со своей новой шляпы невидимые соринки. Гарри расхаживал по комнате, заложив руки за спину, а Винн, стоя в углу, следил за ним, словно считая его шаги. После спора с работодателями настроение у всех было мрачное, и никому не хотелось первым начинать разговор.

Наконец Винн выразил общее мнение:

– Кажется, наш контракт подвергается пересмотру.

Гарри остановился и повернулся к Винну с таким нетерпеливым видом, будто ожидал услышать что-то очень важное.

– Обстоятельства изменились, причем в неблагоприятную сторону, – продолжал Винн. – Вот что бывает, когда за дело берутся без тщательной разведки. Если Кальвера атакует нас, мы сможем продержаться какое-то время. Но что-то подсказывает мне, что это время будет не слишком долгим.

Винн улыбался, но глаза его были невеселы. Он повернулся в сторону Криса, потом к О'Райли, но они молча отводили взгляды. Слово взял Гарри. На этот раз на его лице не светилась привычная жизнерадостная улыбка. Он говорил серьезно и устало.

– Мы думали, что достаточно будет одной засады, и Кальвера уйдет. Никто не знал, что он так привязан к этой деревне. Теперь он, когда все про нас знает, окружит и начнет выкуривать… Нет, это совершенно не входило в наши планы, – Гарри развел руками.

– Наши планы придется пересмотреть, – заявил Винн. – По новому плану мы ставим новую задачу. Унести ноги, чтобы не потерять голову.

– Уехать? – спросил Брик.

Он только что закончил чистить свой револьвер и утопил в барабане последний патрон. Вопрос его прозвучал удивленно. Брик умел говорить так, что его фраза состояла из одного-двух слов, а остальное договаривали за него слушатели.

– Уехать? Зачем же тогда я столько времени потратил на чистку оружия? Зачем мы вообще сюда приехали, если ты предлагаешь уехать?

– Ничего другого не остается, – повернулся к нему Гарри. – Может быть, это и больно для нашего самолюбия, но выбирать не приходится. Крестьяне сами нас об этом просят, ты разве не слышал? Мы приходим, мы уходим, а им здесь жить. Так что если они выбирают Кальверу вместо нас, это их право.

– Наш контракт пока никто не отменял, – напомнил Крис.

– Контракт? Что-то я не видел тут ни клочка бумаги, да и подписи нигде не ставил, – усмехнулся Винн.

– Такие контракты выполняются в первую очередь, – сказал Крис. – Слово дороже подписи и бумаги.

– Звучит красиво, – Винн одобрительно кивнул. – Только вот обстановка сейчас для красивых слов неподходящая.

• Предыдущая
• 43/55
• Следующая