Сбежавшее лето - Бодэн Нина - Страница 13

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая

   Она говорила живо, не задумываясь, но надежды большой не испыты­вала. Лгать она умела гораздо лучше Саймона, у которого, судя по всему, большого опыта не было, но весьма сомневалась в том, что ей удастся убедить полицейских. Они должны быть либо слабоумными, либо слепы­ми, чтобы не заметить замешательства Саймона. Вот-вот один из них вой­дет в кабину и вытащит прячущегося там мальчика!

   Она сидела, вся напружинившись, не смея поднять глаз выше средней пуговицы на жилете полицейского, и ждала, когда на ее плечо ляжет тя­желая рука, а сердитый голос прикажет подняться.

   Но вместо этого она услышала лишь сдавленный смех. Она подняла голову и увидела, что оба полицейских широко улыбаются.

   У Питерса было красное, потное лицо, в котором, как изюминки в бу­лочке, тонули маленькие карие глаза.

   —  Это ваша кабина? — спросил он.

   —  Моего дедушки.

   —  Когда  уйдете,   запри  ее.  А  то  могут  явиться  незваные  гости.   Вы никого здесь не видели, а?  Никаких подозрительных субъектов не болта­лось поблизости?

   —  Кроме    вас,    никого,— ответила    Мэри,    и    они    снова    расхохота­лись.

   И пошли дальше, смеясь и перебрасываясь словами. Когда они уже не могли их услышать, Саймон сказал:

   —  Ничего не могу с собой поделать. Это из-за того, что у меня тонкая кожа и близко к ней проходят кровеносные сосуды. Чем больше боишься покраснеть, тем больше краснеешь.

   Мэри, которая сидела, по-прежнему затаив дыхание, судорожно глот­нула воздух и почувствовала, что у нее кружится голова.

   —  Я была уверена, что они догадаются, как только ты покраснел. Не могли же они не заметить.

   —  Они заметили. Только решили, что я покраснел совсем не из-за это­го, вот и все.

   —  А из-за чего?

   Он смутился, взял маленькую розовую с коричневым ракушку и с преувеличенным вниманием стал ее рассматривать.

   Мэри так толкнула его по руке локтем, что он выронил ракушку и она упала в кучу других.

   —  Из-за чего, по-ихнему?

   —  Они решили, что я покраснел из-за того, что меня застали с девоч­кой. Некоторые люди находят себе довольно глупые причины для смеха, — выдохнул он.

   При сложившемся положении дел Мэри тоже нашла это обстоятельст­во сравнительно забавным.

   —  Знай они всю правду, сразу бы позабыли про свой смех.

   Этой фразой она надеялась развеселить его, но ничего не получи­лось.

   У него был мрачный вид.

   —  Ты, наверное,  предпочел бы,  чтобы они обо всем догадались, прав­да?— с упреком спросила она.

   Он окинул ее презрительным взглядом.

   —  Я, кажется,  вернулся, да?

   —  Да, вернулся.— Но ей хотелось докопаться до истины. И она спро­сила,  глядя  на его угрюмый  профиль:—А почему?   Ты  же  говорил,   что этих   людей   нужно  отправлять  туда,   откуда   они   приехали.   Таков   закон, сказал ты.

   Он вскочил,  словно стараясь уйти от ее вопросов,  и вошел в кабину.

   —  Смотри-ка! — воскликнул он.— Его высочество-то заснул!

   Мальчик спал, устроившись между стенкой и дверью. Голова его, как цветок, болталась на тонкой шее. Он даже чуть посапывал.

   —  Знаешь, когда видишь человека своими глазами, отношение к нему меняется,— смущенно   признался   Саймон.   С   минуту   он   смотрел   на   нее и вдруг заулыбался.— И кроме того, я, кажется, придумал, что с ним де­лать.

   Они снова сели на пороге. Мальчик не может здесь ночевать, объяснил Саймон, потому что полиция следит за кабинами. Бродяги часто, взломав дверь, проводят ночь в кабине.

   —  Поэтому   я   вспомнил   о   лавке   дяди   Хорейса,— продолжал   Сай­мон.— Дядя сейчас в отъезде, лавка заперта, но я знаю, как туда проник­нуть.  После ужина,  когда станет совсем темно,   мы  можем перевести его туда.

   —  После ужина я ложусь спать,— призналась Мэри.

   —  Постарайся   уж,   пожалуйста,   выбраться   из   дома,— со   снисходи­тельным видом сказал Саймон.— Тебе обязательно надо прийти, вы ведь уже подружились.

   —  Между  прочим,  он  говорит  по-английски,— вспомнила  Мэри.   Она совсем   забыла   сказать   ему.— Как   раз   перед   твоим   возвращением   он заговорил со мной. И совсем он не из Пакистана. Он из Кении. Это в Аф­рике. Его зовут Кришна Патель.

   Из кабины за их спиной донесся какой-то скрипучий стон, словно Кришна во сне отозвался на свое имя. Они вошли в кабину, он шевелил­ся и тер глаза.

   —  Закрой  дверь,— велел   Саймон,   и   Мэри   затворила  дверь.   Теперь свет проникал только сквозь щели.

   Мальчик вскочил на ноги, но тут же застонал и чуть не упал.

   —  Это судороги,— объяснил Саймон. Он потер ему ноги.— Ну-ка пото­пай, разгони кровь.

   Но мальчик никак не мог проснуться. Он стоял, покачиваясь, и зевал.

   —  Пусть полежит,— предложила Мэри.

   На стене висели купальные полотенца. От них пахло плесенью, но все-таки это было лучше, чем ничего. Она расстелила полотенца на полу и уложила на них Кришну. Он свернулся в клубочек и заснул как мла­денец,— большой палец в рот.

   —  Считай, что из игры он выбыл,— заключил Саймон. Он опустился на колени и сказал мальчику на ухо: — Мы тебя запрем. Но не бойся, мы вернемся. Если проснешься раньше, жди. И чтоб никакого шума!

   —  Чего ты на него кричишь? — возмутилась Мэри.  Она дотронулась до  щеки   мальчика,   он   открыл   глаза   и   посмотрел   на   нее.— Почему   ты сразу не сказал нам, что знаешь английский?

   Он вынул палец изо рта.

   —  Я боялся,— ответил он.

   Мэри тоже немного боялась. Хорошо Саймону говорить, ему-то нетруд­но выбраться из дому после наступления темноты, у него нет тети Элис, которая перед сном запирала все двери и окна на случай появления граби­телей и в конце всегда заглядывала в комнату к Мэри — посмотреть, спит ли она. Легче уйти из рук вооруженного часового, чем от бдительного ока тети Элис. «Она боится, что я убегу и расскажу кому-нибудь, как она со мной обращается»,— говорила про себя Мэри, сидя одна за ужином напротив телевизора, потому что к тому времени, когда она добралась до дому, дедушка с тетей Элис уже поели и тетя Элис стояла в пальто, гото­вая отправиться на поиски Мэри.

   Мэри объяснила, что заигралась со своими новыми приятелями и по­забыла про время. Тогда тетя Элис спросила: «Разве твои друзья не дол­жны были идти домой?» Она рассердилась, потому что беспокоилась, и, припомнив все эти подробности, Мэри, хмуро глядя в телевизор, добавила про себя: «Она не хочет, чтобы у меня были друзья, боится, что я им рас­скажу про нее. Она вообще предпочла бы держать меня взаперти, но не ре­шается, потому что это может показаться странным женщине, которая приходит к нам убирать...»

   В эту секунду в комнату вошла тетя Элис.

   —  Поела,     милочка?—боязливо     спросила     она,     встретив     хмурый взгляд Мэри.— Еще чего-нибудь хочешь?

   Мэри ничего не ответила. Хорошо бы, если бы на двери ее спальни был замок. Тогда тетя Элис не могла бы войти...

   —  Ни ответа ни привета,— с улыбкой прокомментировала тетя Элис.— Может,   съешь   яблочко,   милочка?   Кто   ест   яблоки,   тот   никогда   не   бо­леет.

   Мэри еще больше нахмурилась. «Когда я засыпаю, она, как вор, про­бирается ко мне в комнату, вынюхивает и высматривает...»

   —  Тетя Элис, пожалуйста, не заходите ко мне в комнату, когда я уже в постели,— попросила она.

   Тетя Элис так обиделась, что Мэри даже стало ее жаль.

   —  Я хотела сказать... Мне немного боязно, когда я лежу и сплю, а вы потихоньку входите и смотрите на меня.

   В наступившей затем тишине стало слышно, как заурчал желудок тети Элис.

   —  Я вовсе не хотела тебя пугать. Только убедиться, что все в поряд­ке...— И вдруг окинула Мэри внимательным взглядом.— А я и не подо­зревала, что ты такая пугливая.

   —  А я и  не пугливая.— Мэри  пыталась догадаться,  что она должна была бы чувствовать, если бы была пугливой.— Просто в темноте все вы­глядит  по-другому.  И  одежда,   брошенная  на  стул,  и  вешалка  на двери. А  когда   спишь   и   дверь  отворяется,    то   понятия   не   имеешь,   кто  вой­дет...

• Предыдущая
• 13/36
• Следующая