Перст указующий - Пирс Йен - Страница 79
- Предыдущая
- 79/181
- Следующая
– Превосходно, – сказал я. – И весьма прибыльно.
– Поистине. Джентльмены, которые создают компании для осушения своих земель, становятся очень богаты. И я тоже надеюсь получить кое-какую выгоду, так как и у меня есть такая земля. В Харланд-Уите. Сударь? Вам худо?
Я словно почувствовал сильный удар в живот, ибо упоминание Харланд-Уита, моей родовой земли, сердца всего поместья моего отца, было столь нежданным, что у меня перехватило дыхание, и, боюсь, я чуть было не выдал себя, так я побледнел и тяжело задышал.
– Простите меня, сэр Сэмюэль, – сказал я затем. – Я склонен к головокружениям. Сейчас все пройдет. – Я бодро улыбнулся и сделал вид, что совершенно оправился. – Харланд-Уит, вы сказали? Впервые о нем слышу. Вы давно им владеете?
Он хитро ухмыльнулся.
– Всего несколько лет. Очень выгодная покупка, так как земля продавалась дешево, а я лучше понимал ее ценность, чем продававшие.
– Ну разумеется. А кто были продавцы?
Но он оставил мой вопрос без ответа, предпочитая восхвалять свою проницательность, а не признаваться в своей низости.
– Теперь я завершу осушение, а потом сам ее продам, положив в карман недурную прибыль. Его светлость герцог Бедфордский уже дал согласие купить ее, так как вся земля вокруг давно принадлежит ему.
– Поздравляю вас с подобной удачей, – сказал я, оставляя эту попытку ради новой. – Скажите, сударь, как хорошо вы знаете доктора Уоллиса? Я спрашиваю потому, что одно время он был моим наставником. Он советуется с вами касательно своих опытов и математики?
– Боже великий, конечно, нет, – ответил Морленд с неожиданной скромностью. – Хотя я и математик, но признаю, что он превосходит меня во всех областях этой науки. Наше знакомство было куда более житейским: просто одно время мы оба были в подчинении у сэра Джона Турлоу. Разумеется, я был тайным сторонником его величества, тогда как доктор Уоллис в те дни стоял за Кромвеля.
– Вы меня удивляете, – сказал я. – Теперь он выглядит верноподданнейшим из верноподданных. К тому же какие услуги могли оказывать священнослужитель и математик такому человеку, как Турлоу?
– Многочисленные и разнообразные, – ответил Морленд, улыбнувшись моему простодушию. – Доктор Уоллис умеет составлять и прочитывать тайнописи лучше всех в стране. По-моему, он ни разу не потерпел неудачи, ни разу не встретил достойного соперника в криптографии. Турлоу много лет пользовался его услугами. Ему в Оксфорд отправлялись связки зашифрованных писем, и уже со следующей почтовой каретой он возвращал их прочитанными. Поразительно. Нам прямо-таки хотелось посоветовать королевским сторонникам не переводить время зря на тайнопись: ведь если их письма попадали к нам, Уоллис непременно их прочитывал. Если он ваш наставник, то попросите его показать вам некоторые, я уверен, что он все еще их сохраняет, хотя, натурально, не делает достоянием гласности это свое прошлое занятие.
– И вы тоже знали Турлоу? Просто поразительно!
Мой комплимент ему польстил и вызвал желание произвести на меня еще большее впечатление.
– Поистине. Три года я был почти его правой рукой.
– Вы состоите с ним в родстве?
– Боже мой, нет. Меня отправили посланником в Савойю вступиться за преследуемых протестантов. Я пробыл там несколько лет, а заодно присматривал за обосновавшимися там изгнанниками. То есть оказался полезным, заслужил доверие и по возвращении получил пост, который сохранял, пока мне не пришлось бежать, когда открылось, что я посылал сведения его величеству.
– Значит, его величество счастлив в своих слугах, – сказал я, испытывая внезапный прилив презрения к нему из-за подобного самохвальства.
– Отнюдь не во всех. На каждого верного, вроде меня, приходится другой, готовый продать его за мешочек соверенов. Я разоблачил худших из них, устроив так, чтобы король получил кое-какие документы из прочтенных Уоллисом.
Я знал, что близок к своей цели. Если мне удастся сохранить спокойствие и не возбудить его подозрений, то я мог бы выведать у него драгоценные сведения, о каких и не мечтал. В этом я не сомневался.
– Вы дали понять, что более не в добрых отношениях с доктором Уоллисом. По причине того, что произошло в те дни?
Он пожал плечами!
– Это теперь не имеет значения. Все осталось в прошлом.
– Расскажите мне, – сказал я и еще не успел договорить, как понял, что перегнул палку. Морленд сощурился, и выражение чудаковатого добродушия излилось с его лица, как прокисшее вино из бутылки.
– Быть может, в Оксфорде вы интересовались не только своими занятиями, молодой человек, – сказал он вполголоса. – Советую вам вернуться в свое дорсетское поместье и заниматься только им, если такое поместье вообще существует. Всякий человек, интересуясь делами, которые его не касаются, подвергает себя немалой опасности.
Он взял меня за локоть и попытался проводить к входной двери. Я презрительно отбросил его руку и повернулся, готовясь его укротить.
– Нет, – сказал я в уверенности, что без труда с ним справлюсь и вытрясу из него все нужные мне сведения, если сочту необходимым – Я желаю узнать…
Тут я умолк, потому что Морленд хлопнул в ладоши, и тотчас отворилась какая-то дверь, из которой к нам вышел звероподобный детина с кинжалом, заткнутым за пояс на самом видном месте. Он ничего не сказал и остановился, ожидая приказаний.
Не знаю, сумел ли бы я справиться с таким противником. Вполне возможно. Но не менее возможным было и то, что верх возьмет он. В нем было что-то от бывалого воина, и, уж конечно, оружием он владел искуснее меня.
– Простите мое поведение, сэр Сэмюэль, – сказал я, совладав с собой, как мог. – Но ваши рассказы безмерно увлекательны. Да, правда, я наслышался всяких историй в Оксфорде, и они меня весьма заинтересовали, как и всякого молодого человека. Вы должны извинить увлечение и любознательность юности.
Мои слова его не умиротворили. Успокоить раз пробудившееся подозрение надежды не было. За годы, отданные обману и двуличию, он, разумеется, узнал цену молчания и не был склонен к неосторожности.
– Проводи этого джентльмена, – сказал он слуге, затем учтиво мне поклонился и ушел. А я тотчас оказался на шумной улице, проклиная себя за глупость.
К этому времени стало ясно, что мне следует вернуться в Оксфорд. Мои розыски приближались к завершению, и ответа на оставшиеся вопросы надо было искать там. Но уехать сразу я не мог, так как ближайшая почтовая карета отправлялась только на следующий день. Будь я не столь утомлен, страшный зуд от укусов блох, которыми изобиловал соломенный тюфяк, служивший общим ложем для постояльцев, привел бы мои чувства в раздражение, а звуки, издаваемые моими соседями, преисполнили бы их отвращением. Однако ни то, ни другое не причинило мне никаких неудобств, едва я надежно привязал сумку с деньгами к поясу и помахал кинжалом, прежде чем спрятать его под подушку, дабы они побереглись воспользоваться моим сном.
Наутро я медлил, как истинный джентльмен, неторопливо запивая хлеб пинтой эля, и покинул гостиницу, только когда солнце стояло уже высоко в небе.
Так как мне нечем было занять себя, то я разыграл любопытствующего путешественника и посетил собор Святого Павла – возмутительно обезображенный каменный храм, совсем лишенный былого великолепия из-за ущерба, причиненного пуританами, и все же в своем унижении несравненно более величественный, чем аляповатое воплощение самодовольства, которое теперь возводится на его месте. Я постоял, наблюдая книгопродавцев и юрких торговцев памфлетами, приютившихся во дворе собора, и слушал, как глашатаи и констебли громогласно перечисляют преступления и обманы – урожай зла за минувшую ночь. Столько краж, нападений, мятежных нарушений порядка, что, казалось, для их совершения весь город должен был не спать до утра. Затем я пошел в Вестминстер, обозрел дворец и с благоговением взирал на то окно, из которого вышел король Карл, чтобы приять свое кровавое мученичество. Теперь окно было затянуто черным крепом в память злого деяния, и я некоторое время размышлял о карах, которые вытерпела страна в воздаяние за этот чернейший грех.
- Предыдущая
- 79/181
- Следующая
