Семиречье. Трилогия (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 78

— Только не останавливайся, — молила она.

— Ни за что, — отвечал этот манящий голос, и эти безумно нежные руки продолжали гладить ее.

Губы Гойко спустились на шею девушки, она тихо застонала…

— Радмир, — выдохнула она и… распахнула глаза.

Гойко навис над ней, почему-то на нем уже не было рубахи. Девушка взглянула на себя и вздрогнула, обнаружив, что ее грудь обнажена. Она рывком поднялась, оттолкнув от себя мужчину. Он протягивал к ней руки, все так же улыбаясь. Только вот Белава стояла и изумлялась, что же так привлекло ее в этом парне? Почему его голос, улыбка, глаза так сводили ее с ума? Он даже не казался ей сейчас настоящим. Чародейка прикрыла глаза, потом вновь их открыла и посмотрела на Гойко.

Это был призрак, всего лишь бесплотный призрак, колышущийся на ветру таким же маревом, как и село. Морок! Это все один большой морок, но как же так?! Кто навел его, почему они с учителем не увидели сразу?..

— Мастер! — воскликнула она и бросилась туда, где колыхалось в дымке село, которого на самом деле не было.

— Белава… — стоном понеслось ей в спину.

Она не слушала, не оборачивалась, все больше тревожась за своего учителя. Девушка вбежала в облако, наполненное призрачными очертаниями домов. Отовсюду на нее смотрели призраки, поворачивая головы за бегущей чародейкой. Избу Вереи она узнала сразу. Среди всего этого марево лежал только один человек. Он будто гладил светлое облачко, нависшее над ним. Белава с ужасом увидела, как жизнь постепенно уходит из Дарея, перетекая в это облачко. На его лице застыло блаженная улыбка.

— Ну уж нет, — закричала ученица. — Я вам мастера не отдам!

Она вновь изменила взгляд, разглядывая устройство нового морока. Это была светящаяся пыль, теплая и приятная на ощупь. Она увлекала, укутывала, погружала в сладкую негу. Вот почему не хотелось сопротивляться, вот почему так радостно они с учителем позволили себя одурманить. Морок внушал, что это лучшее место на земле, а призраки казались самыми желанными. Белава потянула на себя эту негу, чуть не захлебнулась ощущением невыразимого счастья, но тут же вплела в него нити речного морока, украденного у хозяина Затонухи еще по весне. Соткала этакое серо-розоватое кружево и обернулась в него, привыкая к вкусу новой силы. Она больше не глотала неизвестное колдовство, они с учителем нашли другой путь к обретению новой силы.

Теперь этот морок был подвластен девушке. Она взмахнула руками, рассекая и рассеивая его. Дарей, теперь находившийся над призрачным облачком, рухнул на землю и ошалело заводил руками, стараясь нащупать то, чего никогда не существовало.

— Мастер, — позвала Белава. — Мастер.

Дарей повернул голову к ней и смотрел изумленно какое-то время. Потом сел и ожесточенно потер лицо. Девушка, стыдливо отворачиваясь, подала ему лежащую рядом одежду. Чародей ахнул и начал быстро одеваться.

— Что случилось? — спросил он, натягивая сапоги, — Я ничего толком не помню.

— Мы попали под морок, мастер. Этого села никогда не было, как и ее жителей.

— Верея… — чародей тоскливо оглянулся.

— Призрак. Как и Гойко. Она забирала вашу жизнь, пока вы с ней это… — она замялась и покраснела. — когда… ну… когда вы с ней это… самое.

— Понял, — Дарей махнул рукой, чтобы она перестала пытаться мучиться, и ученица с облегчением вздохнула. — Но как же я не заметил? Ведь в селе не было ни одного животного! Я первые мгновения еще удивился, что не лают собаки. А потом этот Гойко… пастух без стада. Но как ты поняла?

— Я вспомнила то, что не должна была вспоминать, — ответила Белава и отвернулась от учителя.

— Что вспомнила?

— Разве это важно?

— Может и важно. Что может вспомнить человек, когда забыл даже свое имя?

— Радмира, — тихо сказала она. — Этот Гойко меня…

— Ты с Гойко?! — чародей судорожно вздохнул.

— Нет! — воскликнула девушка и потупилась. — Не успела. Насмешника этого имя вслух сказала, и меня отпустило.

— А если бы не отпустило, то бродили бы и мы с тобой призраками по этому «селу». — сказал учитель.

Дарей отошел от нее. Однако, ученица опять сумела удивить его. Что же будет через несколько лет, когда наберет полную силу? Чародей поежился, представив как силища будет в этой девушке. Лишь бы во благо, подумал Дарей и повернулся к Белаве.

— Поехали, — сказал он. — Время не ждет. Да, сказать тебе хотел. — чародей остановился, — Здорово ты с дорогами, я залюбовался. Только в следующий раз дослушай, прежде чем возьмешься за дело. Надо было только камень указательный разбить, а дороги бы сами исчезли, показав настоящую.

Белава открыла рот и уставилась на учителя, вот тебе и благодарность за спасение. Она ему память вернула, а он и рад вспоминать.

— Любопытно, кто этот камень и деревеньку замороченную поставил? — сказал скорее сам себе Дарей. — При случае надо разобраться, а сейчас времени нет. Тронулись.

Она согласно кивнула и пошла к лошадям, которые мирно щипали траву, на них морок не действовал.

Уже за полдень следующего дня чародеи увидели Единец. После Берестова и Пустошева этот городок показался Белаве просто очень большим селом, которое зачем-то обнесли каменной стеной и вырыли ров, опоясывающий весь город. Да и стену крепостной можно было назвать с большой натяжкой, частью обвалившаяся, частью разобранная самими единцовцами. Но ворота при въезде в город имелись, в них стояла стража, больше напоминающая разбойников, чем представителей единцовской власти, и требовали они за въезд не менее двух серебрушек за пеших и по золотому с конных приезжих. Второго Ярополка здесь не было, чтобы призвать аппетиты стражников к порядку, потому пришлось чародеям выложить два золотых за въезд в захолустный городишко. Уже проезжая мимо двух хапуг с бердышами, Дарей не удержался и что-то пошептал. Стражники ошалело замерли, потом вдруг заулыбались, и Белава услышала:

— Здравы будьте, гости славного града Единца, — счастливым голосом вещал один из них, подъехавшим крестьянам. — Добро пожаловать.

— Сколько? — мрачно спросил крестьянин.

— Да что ты, мил человек, — ответил второй стражник. — Нисколько! Мы рады гостям, проезжайте. Удачной торговли.

Девушка тихо засмеялась. Учитель имел совершенно невинный вид, насвистывая себе под нос веселый мотивчик. Они свернули на немноголюдную улицу. Впрочем, городской улицей ее можно было назвать с такой же натяжкой, как и крепостную стену крепостной. Она вообще мало напоминала улицу. Дома располагались хаотично, заставляя путников петлять между ними. За очередным витком обнаружился постоялый двор. Над входом красовалась потемневшая от времени вывеска, на которой угадывалось несколько букв «Д…р. й …ойн…». Белава поскладывала буквы и так, и этак, и наконец плюнула на неожиданную головоломку.

На постоялом дворе царило сонное затишье. Паутина свисала по углам таинственными покровами, создавая ощущение полной заброшенности данного заведения. Дарей несколько раз крикнул, пытаясь найти хоть одну живую душу, и к ним вышла, зевая и почесываясь, неопрятная лохматая баба, под стать самому постоялому двору.

— Чего надо? — недружелюбно спросила она.

— Вы комнаты сдаете? — спросил чародей.

— Жалидед! — она заорала так неожиданно, что путники вздрогнули. — Иди сюда, немочь бледная!

— Чего орешь, дура? — вышеозначенный Жалидед материализовался из какого-то темного угла. Имел он вид ничем не уступающий постоялому двору и громкой бабе.

— Тута постояльцы объявились, — бросила баба и ушла.

— Здравы будьте, — буркнул хозяин постоялого двора. — Три медяка за ночь.

— Нам подходит, — ответил Дарей и достал кошелек.

— И серебрушка за лошадь, — добавил Жалидед, с мечтательной улыбкой следя за манипуляциями чародея, отсчитывающего деньги.

Чародей покосился на хозяина и продолжил звенеть монетами. После расчета путников отвели в отведенные им комнаты, Жалидед урвал еще по медяку с носа за постель сомнительной чистоты. Хотел еще за обед, но чародей огорчил его сообщением, что они не голодны. Белава сходила на конюшню проведать лошадей. Те стояли по прежнему под седлами перед пустыми кормушками. Злата выразила недовольство фырканьем, а Яхонт философски встряхнул головой.