Собственное мнение - Ритчи (Ричи) Джек - Страница 25

От волнения я прикрыл глаза.

«Как он смел! Поверьте мне, моя мать была просто ангел. Ангел!»

Я вспомнил, как тоже нарушил когда-то правила уличного движения, правда, при переходе дороги. Я бы согласился на выговор и даже на штраф, но полицейский счёл за лучшее произнести проповедь, сдобренную ругательствами и насмешками — и всё это на глазах у любопытствующих пешеходов. Да, это было унизительно.

Мужчина посмотрел на пистолет в своей руке.

— Я купил его сегодня: думал воспользоваться им после беседы с нашим водопроводчиком. Вот уж кто действительно хам.

— Водопроводчики неисправимы, — подтвердил я.

Мужчина вздохнул:

— Теперь, вероятно, мне следует сдаться полиции.

Он посмотрел на меня, потом кашлянул.

— Или лучше написать пару слов? Знаете, я читал в газете…

Я предложил ему листок из записной книжки.

Он написал несколько строк, подписался своими инициалами и заткнул бумажку между пуговицами на форме полицейского. Мужчина вернул мне записную книжку:

— Надо бы и мне обзавестись такой.

Он распахнул дверцу машины.

— Не позволите ли подбросить вас к дому?

— Благодарю вас. Сегодня изумительный вечер: я бы предпочёл прогуляться.

Какой милый и симпатичный человек! Когда он отъезжал, я не мог удержаться от доброй улыбки.

Жаль только, что в наше время таких мало.

Похититель-гурман[10]

Нам сообщили о похищении лишь после того, как похитители получили выкуп, а жертва вернулась в родной дом, поэтому мы могли никуда не спешить.

— Сколько они запросили? — спросил Ральф.

— Пятьдесят тысяч долларов, — ответил Каннингхэм.

Я удивился. Всего пятьдесят тысяч? Довольно скромная сумма для наших дней, учитывая, что поместье Каннингхэма занимало сотни и сотни акров ухоженных лугов и лесов, а жил он в роскошном особняке.

Беседовали мы в гостиной, в которой без труда разместилась бы вся моя квартира, а потолки были в два раза выше. Каннингхэм и его дочь, Стефани, сидели бок о бок на диване, напротив нас.

Каннингхэм тем временем посвящал нас в детали.

— В понедельник вечером я вернулся из города примерно в восемь часов и остановил автомобиль перед цепью, которой мы перегораживаем подъездную дорожку. Когда я вышел из машины, чтобы отомкнуть замок, из-за кустов выступил незнакомый мне человек и наставил на меня пистолет.

— Вы можете описать его? — спросил Ральф.

— Обычный человек, никаких особых примет, за исключением окладистой бороды. Как я потом понял, при лучшем освещении, накладной.

Я счёл необходимым отметить бороду.

— Очевидно, он не хотел, чтобы потом вы его опознали.

Каннингхэм какое-то время смотрел на меня, потом продолжил.

— Он повёл меня по дороге к другому автомобилю, припаркованному на обочине в сотне ярдов от цепи.

— Вы не разглядели номерной знак? — в глазах Ральфа блеснула искорка надежды.

— К сожалению, нет. Уже стемнело. Он приказал мне лечь на пол у заднего сиденья, где связал мне руки и завязал глаза тёмной тряпкой.

— В кабине никого не было?

— Нет. Меня похитил один человек. Ехали мы больше часа.

Я сочувственно покивал.

— Время поездки нам ничем не поможет. Он мог возить вас кругами, чтобы вы никогда не догадались, куда он вас привёз.

Каннингхэм согласился.

— Когда автомобиль остановился, он развязал меня, но с глаз повязку не снял. Мы вошли в дом, спустились по лестнице. Тут он снял повязку, и я увидел, что мы в комнате размером десять на двенадцать футов. Стены из шлакоблоков, окон нет, дверь одна, тяжёлая, обитая металлом, и, естественно, запирающаяся снаружи.

— Обстановка? — спросил я.

— Кровать, стол, стул и маленький электрообогреватель.

— Чтиво? — спросил я.

— Нет, читать мне ничего не давали. Я проводил дни и ночи, лёжа на кровати.

— Жаль. Вам следовало попросить что-нибудь почитать. Лучше бы журналы.

Естественно, отец и дочь воззрились на меня.

Я хохотнул.

— Вполне возможно, что похититель подписывается на журналы, как и большинство из нас, непохитителей. Без задних мыслей он мог принести вам кипу старых журналов, забыв, что на обложке каждого печатается адрес получателя. Если б он это сделал, мы бы знали его фамилию и адрес.

Стефани Каннингхэм ослепительно улыбнулась.

— С другой стороны, если бы мой отец получил эти журналы, а похититель вспомнил, что на них имеется его фамилия и адрес, ему, скорее всего, пришлось бы убить отца, чтобы обезопасить себя.

Теперь она улыбалась отцу.

— Папа, ты понимаешь, что ты спас свою жизнь, не попросив у похитителя этих журналов?

Я откашлялся.

— Вы слышали какие-нибудь звуки? Которые позволили бы определить местоположение дома, в котором вас держали? Гудки железнодорожного локомотива? Рёв самолётов? Лай собак?

— Нет. Насколько я помню, ничего такого я не слышал.

— Сколь долго вас продержали в этой комнате? — спросил Ральф.

— Три дня и почти четыре ночи. Я вышел из неё только в пятницу, в пять утра. Меня отвезли в сельскую местность и оставили у дороги, связанным и с повязкой на глазах. Мне понадобилось пять минут, чтобы освободиться, я дошёл до ближайшей фермы и оттуда позвонил Стефани. Часом позже она приехала за мной.

Я отвёл Ральфа к дальней стене, откуда они не могли услышать наш разговор.

— Ральф, я не знаю, каков мотив, но мне представляется, что всё это лажа. Этого человека никто не похищал.

— Почему ты так думаешь, Генри?

— Описание комнаты.

— А что тебе не понравилось?

— Каннингхэм говорит, что просидел в ней три дня и четыре ночи. Заявляет, что ни разу не выходил из комнаты. Однако ничего не сказал о естественных надобностях. Не мог же он три дня и четыре ночи… — я сознательно оборвал фразу на полуслове.

Ральф задумался, посмотрел на меня.

— Я спрошу его, был ли там туалет.

— Ральф, — предупредил я, — если ты задашь прямой вопрос, он, разумеется, поймёт, что допустил ошибку и скоренько выдумает мифическую ванную, примыкавшую к его комнате. Нет, Ральф, спрашивать надо по-хитрому, чтобы загнать его в угол.

Мы вернулись к Каннингхэмам.

Каннингхэм заговорил первым.

— Между прочим, я забыл упомянуть о биотуалете, который стоял в углу. Из тех, что люди обычно приобретают для охотничьих или рыбацких домиков.

Я вновь откашлялся.

— Вот что меня смущает. Вы сказали, что вас высадили из машины в сельской местности в шестом часу. Вы добрались до ближайшей фермы и позвонили. Ваша дочь забрала вас часом позже, то есть примерно час потребовался ей и на обратную дорогу. Другими словами, вы вернулись домой раньше восьми, однако позвонили в полицию лишь после одиннадцати.

Каннингхэм какое-то время молчал, потом вздохнул.

— Честно говоря, я долго колебался, звонить мне в полицию или нет. Похититель не такой уж плохой человек. Очень вежливый, постоянно заверял меня, что беспокоиться мне не о чем. Сказал, что в конце недели отпустит меня, даже если выкуп и не заплатят.

Я пожал плечами.

— Несомненно, только для того, чтобы исключить попытку побега.

— Возможно. Однако он убеждал меня считать эти пятьдесят тысяч долларов займом. Обещал вернуть их с процентами, — Каннингхэм вновь вздохнул. — Вернувшись домой, я долго думал о случившемся. Надо ли мне создавать этому человеку дополнительные трудности? Судя по всему, он отчаянно нуждался в деньгах. А что такое, в конце концов, пятьдесят тысяч долларов?

Мы с Ральфом переглянулись.

— Для меня, — добавил Каннингхэм.

Стефани улыбнулась.

— В конце концов, мы решили, что наш долг, как законопослушных граждан, заявить в полицию, исходя из того, что похищение людей — антисоциальное деяние, какие бы благие мотивы за ним ни стояли, — она взглянула на часы. — Пора перекусить. Не составите нам компанию?