Контрольная с чужими - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 27
- Предыдущая
- 27/70
- Следующая
– И не только себя, – сказал подошедший Айболит. – Он и меня успел подлечить. Я от боли проснулся, вижу, Семка очухался. Думаю, приспичило парню в туалет, нужно бы помочь… Вдруг мне стало небольно и так хорошо, что я мгновенно уснул. Сейчас меня можно в качестве боксерской груши использовать, ничего не болит.
– Рад за тебя, Володя. И как нам ни интересно, но больным я приказываю вернуться на свои места и спать. Чем быстрее вы вернетесь в строй…
Договорить полковнику не дали, в грот вбежал старший лейтенант Федоров.
– Разрешите доложить…
– Докладывай, Жгут.
– Ко входу в Лагерь подобрался огневик. Пламенем не полыхает, но светится ярко. И с переливами, вроде как сообщить чего-то желает.
– Это ко мне, – сказал Семен. – Доктор пришел уколы ставить. Давайте его проводим в Дальний грот, чтобы никому не мешать.
– Исполняй, Жгут.
– Есть! Э-э-э… А как его сопроводить-то?
Все обернулись на Семку, но ответил Антон Олегович:
– Я с тобой пойду, Саша. Думаю, достаточно просто его пригласить.
Новый сеанс лечения снова больше походил на урок, чем на медицинские процедуры. Изнутри сознания, понятно, было похоже на урок. Семен старательно и послушно изучил несколько параграфов, выполнил ряд упражнений. Кое-что переспросил, а главное виртуозно – как он сам посчитал – ввернул пару вопросов, напрямую к его лечению не относящихся. И получил ответы, разъяснения и даже предложение проверить, что получится в том или ином случае. Вроде все сделал верно. Дальше его досужее любопытство удовлетворять перестали, заставили перейти к дальнейшему самоизлечению. После которого, получив кучу домашних заданий, он вполне благополучно без всякой сторонней помощи вернулся к себе в постель.
А вечером ему показали запись с камер видеонаблюдения, как все эти упражнения выглядели со стороны, и он понял, отчего закаленных в боях бойцов едва инфаркт от такого зрелища не хватил.
Огневик снова соорудил из самого себя подобие огромного увеличительного стекла, так что все детальки прорисовывались замечательным образом, несмотря на слабое освещение.
Поначалу довольно долго ничего не происходило вообще. Семен висел в воздухе, руками, ногами не дергал, разве что грудь вздымалась при дыхании.
Вдруг он начал окутываться паутиной, пока не оказался в плотном коконе. Кокон чулком слез с Семена, и даже при повторном просмотре все вздрогнули, а уж Семка содрогнулся всем телом и его затошнило. Еле сдержался. Под коконом оказалось его тело… вернее, скелет и внутренние органы. Без мышц и кожи. Зато вся система кровообращения аж светилась и было видно, как золотистая кровь толчками движется по венам и артериям. И нервные центры светились, а по нервам огоньки бегали.
На все это добро начали наращиваться мышечные ткани.
– Сам-то видишь, что это не человеческие мышцы? – спросил Левченко.
– Теперь вижу, когда подсказали.
Поверх мышц образовался кожный покров. С костяными наростами, с замечательными когтями на конечностях и хвосте. Кстати, хвост Семке понравился больше всего, уж во всяком случае больше, чем морда с клыками, четырьмя глазами и роскошным рогом на лбу.
Вскоре все это облезло, вновь обнажив костяк, а после Семка трансформировался в нечто с перепончатыми крыльями и двумя рядами шипов вдоль спины. Только хвост в этот раз оказался каким-то куцым и некрасивым.
На третье было продемонстрировано превращение в большого головастика, растекшегося лепешкой и пустившего фонтан воды, словно отфыркивающийся кит-недомерок.
Затем вновь костяк и всякие органы.
– Твой стриптиз, Семен, еще и музыкой сопровождался, жаль, не записали, – сострил Беркут.
– А музыка с чего? Я про музыку даже не думал!
– Про желтую подводную лодку не исполнял? – удивился капитан.
– Стоп. «Йелоу субмарин» у меня в плейере играла, – сказал Серегин. – Я на кухне работал и музыку слушал.
– Мы тоже слушали. Довольно громкую, но не из твоего плейера.
– Отставить посторонние разговоры, – приказал Кузьмин. – Дайте досмотреть!
– Так смотреть никто не мешает, а слушать тут нечего, – проворчал Орлов, но умолк.
Впрочем, смотреть тоже стало не на что. Семенов костяк оброс в одно мгновение его собственным мясом сразу вместе с одеждой.
Перед сном Семка провел все предписанные процедуры как для себя, так и для Левченко. Тот это заметил, покачал головой и так широко улыбнулся, что стало видно – на месте сломанного зуба вырос новый. Семен не стал об этом говорить, пусть Айболит позже сам обрадуется, а сейчас может получиться, будто Семен на благодарность напрашивается.
Огневик – тот же самый или другой – приходил еще два раза, после чего сообщил нечто, что стоило понимать так: прощай, Семен, мои услуги тебе больше не нужны. Семка поблагодарил, конечно, но осознавал, что его благодарности не особо и нужны. А еще ему стало жаль, что не успел задать добрую тысячу вопросов, очень его волновавших. И что до своей библиотеки он в здоровом состоянии добраться не способен. А тут еще ночью ему приснилось, что в этой самой библиотеке появилось новенькое собрание сочинений. На понятном ему языке! И он после этого жалел лишь об одном вопросе, что не успел задать. Ну отчего не спросил, как ему обычному, здоровому, не запертому в самом себе, в ту библиотеку пробираться.
По счастью уже утром жалеть о чем бы то ни было стало некогда. Сезон дождей приближался неуклонно, а путь на ту сторону Каньона найти не получалось.
18
Риф был сплошь усеян крохотными норками. Из них выскакивали и тут же прятались пучочки недлинных тоненьких водорослей. То ярко-зеленых, то темно-фиолетовых, почти черных. Встречались порой мрачные бурые и веселые сиреневые. Высунутся, подергаются, схватят одну-две из роящихся вокруг крошек и спрячутся.
Из-за постоянного мельтешения разноцветных точек риф кажется большим экраном, на котором показывают абстрактные картинки. Впрочем, изредка возникают изображения, схожие с растительными узорами, а то и рисунки деревьев или каких-то неведомых зверей.
Из-за рифа, лениво шевеля плавниками-крыльями, выплыла медуза-стрекоза. Из-за этих длиннющих парных крылышек на кругленьком полупрозрачном теле-шланге ее и прозвали стрекозой. А еще это создание называли сороконожкой за множество пар ложноножек вдоль всего тела, торчащих, правда, не снизу, а сверху. Стрекоза-сороконожка с ходу начала сбор урожая, в тучах крошек она прореживала настоящие тоннели, а ее прозрачное тело становилось все темнее, плотно набиваясь питательным серым планктоном. Уже через минуту стрекоза отяжелела настолько, что ее резко потянуло вниз. Пришлось ей свои ложноножки поднадуть газом, чтобы удержаться «на плаву». Все два метра ее плоти проплыли над Семеновой головой, повернули резво направо и влетели в змеекуст, состоящий из пучка красных змеек. То есть из пучка змееподобных ростков с самыми настоящими змеиными головками, украшавшими их кончики. Даже раздвоенные языки из пастей высовывались. Разве что язычки эти были весьма длинные и липкие.
Стрекоза, пролетая сквозь куст, проткнула несколько очень хрупких ростков-змеек. Те, лопаясь, выпустили облачка ядовито-коричневой взвеси. Все это распугало стайку летучих лягушат, прятавшихся внутри куста, они прыснули в разные стороны.
В Аквариуме начался очередной переполох. Как всегда разноцветный, как фейерверк, и не менее трескучий. Большинство обитателей плавали за счет надутых водородом пузырей. Те нередко лопались от малейшего прикосновения. Опять же у хищников имелись щупальца или стрекала с крючочками, специально предназначенными для прокалывания водородных емкостей своих жертв.
А у этих жертв нередко имелись специальные иголочки, как раз на случай опасности. Обычно, чтобы опуститься на грунт, требовалось стравливать водород, но если это нужно быстро, животное рефлекторно сокращалось, пузыри натыкались на иглы, лопались, а их обладатель падал вниз и очень быстро закапывался в песок. Вот и сейчас песок повсюду шевелился, словно живой – все, кто мог, прятались. Даже змеекуст уткнулся своими многочисленными головками в песок и зарылся в него основательно. Как многоголовый страус! А в результате получилась довольно изящная круглая решетка из изогнутых дугами «стволов».
- Предыдущая
- 27/70
- Следующая
