Выбери любимый жанр

Былины - Литагент «Эксмо» - Страница 26

Изменить размер шрифта:

Михайло По?тык

А и старый казак он, Илья Муромец,

А говорит Ильюша таково? слово?:

«Да ай же, мои братьица крестовые,

Крестовые-то братьица назва?ные,

А молодой Михайло По?тык сын Иванович,

Молодой Добрынюшка Никитинич.

А едь-ко ты, Добрыня, за синё морё,

Кори-тко ты язы?ки там неверные,

Прибавляй земельки святорусские.

А ты-то едь еще, Михайлушка,

Ко тыи ко ко?рбы ко темныи,

Ко тыи ко грязи ко черныи,

Кори ты там языки всё неверные,

Прибавляй земельки святорусские.

А я-то ведь, старик, да постарше вас,

Поеду я во далечо ещё во чисто? поле?,

Корить-то я языки там неверные,

Стану прибавлять земельки святорусские».

Как тут-то молодцы да поразъехались.

Добрынюшка уехал за сине море,

Михайло, он уехал ко корбы ко темныи,

А ко тыи ко грязи ко черныи,

К царю он к Вахрамею к Вахрамееву.

Ильюшенька уехал во чисто поле

Корить-то там языки всё неверные,

А прибавлять земельки святорусские.

Приехал тут Михайло, сын Иванов он,

А на тоё на далечо на чисто полё,

Раздернул тут Михайлушка свой бел шатер,

А бел шатер ещё белополо?тняный.

Тут-то он, Михайлушка, раздумался:

«Не честь-то мне хвала молодецкая

Ехать молодцу мне-ка томному,

А томному молодцу мне, голодному;

А лучше, молодец, я поем-попью».

Как тут-то ведь Михайло сын Иванович

Поел, попил Михайлушка, покушал он,

Сам он, молодец, тут да спать-то лег.

Как у того царя Вахрамея Вахрамеева

А была-жила там да любезна дочь,

А тая-эта Марья – лебедь белая.

Взимала она трубоньку подзорную,

Выходит что на выходы высокие,

А смотрит как во трубоньку подзорную

Во далече она во чисто поле;

Углядела-усмотрела во чистом поли:

Стоит-то там шатер белополотняный,

Стоит там шатер, еще сма?хнется,

Стоит шатер там, еще разма?хнется,

Стоит шатер, ещё ведь уж со?йдется,

Стоит шатер, там еще разо?йдется.

Как смотрит эта Марья – лебедь белая,

А смотрит что она, ещё думу думает:

«А это есте зде да русский богатырь же».

Как бросила тут трубоньку подзорную,

Приходит тут ко родному ко батюшку:

«Да ай же ты, да мой родной батюшка,

А царь ты, Вахрамей Вахрамеевич!

А дал ты мне прощенья-благословленьица

Летать-то мне по тихиим заводям,

А по? тым по зеленыим по за?тресьям

А белой лебедью три? году?.

А там я налеталась, нагулялася,

Еще ведь я наволевалася

По тыим по тихиим по заводям,

А по? тым по зеленыим по за?тресьям.

А нунчу ведь ты да позволь-ка мне,

А дру?го ты мне-ка три году,

Ходить-гулять-то во далечем мни во чистом поли,

А красной мне гулять ещё девушкой».

Как он опять на то ей ответ держит:

«Да ах же ты, да Марья – лебедь белая,

Ай же ты, да дочка та царская мудреная!

Когда плавала по тихиим по заводям,

По тым по зеленыим по затресьям,

А белой ты лебедушкой три году,

Ходи же ты, гуляй красной девушкой

А друго-то ещё три да три году,

А тожно тут я тебя заму?ж отдам».

Как тут она ещё поворотилася,

Батюшке она да поклонилася.

Как батюшка да давает ей нянек-мамок тых,

Ах тых ли, этих верных служаночек.

Как тут она пошла, красна девушка,

Во далече она во чисто поле

Скорым-скоро, скоро да скорешенько;

Не могут за ней там гнаться няньки ты,

Не могут за ней гнаться служаночки.

Как смотрит тут она, красна девушка,

А няньки эты все да оставаются,

Как говорит она тут таково? слово?:

«Да ай же вы, мои ли вы нянюшки!

А вы назад теперь воротитесь-ко,

Не нагоняться вам со мной, красной девушкой».

Как нянюшки ведь ёй поклонилися,

Назад оны обратно воротилися.

Как этая тут Марья – лебедь белая,

Выходит она ко белу шатру.

Как у того шатра белополотняна

Стоит-то тут увидел ю добрый конь,

Как начал ржать да еще копьём-то мять

Во матушку-ту во сыру землю,

А стала мать-землюшка продрагивать.

Как это сну богатырь пробуждается,

На улицу он сам пометается,

Выскака?л он в тонкиих белых чулочках без чоботов,

В тонкой белой рубашке без пояса.

Смотрит тут Михайло на вси стороны,

А никого он не наглядел тут был.

Как говорит коню таково слово:

«Да эй ты, волчья сыть, травяной мешок!

А что же ржешь ты да копьем-то мнешь

А вот тую во матушку сыру землю.

Тревожишь ты русийского богатыря?»

Как взглянет на дру?гую шатра еще другу сторону,

Ажно там-то ведь стоит красна девушка.

Как тут-то он, Михайлушка, подскакивал,

А хочет целовать, миловать-то ю,

Как тут она ему воспрого?ворит:

«Ай же ты, удалый добрый молодец!

Не знаю я теби да ни имени,

Не знаю я теби ни изотчины.

А царь ли ты есте, ли царевич был,

Король ли ты, да королевич есть?

Только знаю, да ты русский-то богатырь здесь.

А не целуй меня, красной девушки:

А у меня уста были поганые,

А есть-то ведь уж веры я не вашии,

Не вашей-то ведь веры есть, поганая.

А лучше-то возьми ты меня к себе еще,

Ты возьми, сади на добра коня,

А ты вези меня да во Киев-град,

А проведи во веру во крещеную,

А тожно ты возьми-тко меня за себя замуж».

Как тут-то ведь Михайло сын Иванов был;

Садил он-то к себе на добра коня,

Повез-то ведь уж ю тут во Киев-град.

А привозил Михайлушка во Киев-град,

А проводил во веру во крещеную,

А приняли оны тут златы венцы.

Как клали оны заповедь великую:

Который-то у их да наперед умрет,

Тому идти во матушку сыру землю на три году

С тыим со телом со мертвыим.

Ино оны ведь стали жить-то быть,

Жить-то быть да семью сводить,

Как стали-то они детей наживать.

Да тут затым князь тот стольнокиевский,

Как сделал он, заде?рнул свой почестный пир

Для князей, бояр да для киевских,

А для русийских всих могучиих богатырей.

Как вси-то о?ны на? пир собираются,

А вси тут на пиру наедаются,

А вси тут на пиру напиваются,

Стали вси оны там пьянешеньки,

А стали вси оны веселешеньки;

Стало красно солнышко при вечере,

Да почестный пир, братцы, при веселе.

Как тут-то ведь не ясные соколы

Во чистом поле ещё разлеталися,

Так русийские могучие богатыри

В одно место съезжалися

А на тот-то на почестный пир.

Ильюшенька приехал из чиста поля,

Хвастает Ильюшенька, спроговорит:

«А был-то я ещё во чистом поли,

Корил-то я языки всё неверные,

А прибавлял земельки святорусские».

Как хвастает-то тут Добрынюшка:

«А был-то я за славным за сини?м море?м,

Корил там я языки всё неверные,

А прибавлял земельки святорусские».

Как ино что Михайлушке да чим будет повыхвастать?

Сидит-то тут Михайло, думу думает:

«Как я, у меня, у молодца

Получена стольки есть молода жена.

Безумный-от как хвастат молодой женой,

А умный-от как хвастат старой матушкой».

Как тут-то он, Михайлушка, повыдумал:

«Как был-то я у корбы у темныи,

А у тыи у грязи я у черныи,

А у того царя я Вахрамея Вахрамеева.

Корил-то я языкушки неверные,

А прибавлял земельки святорусские.

Еще-то? я с царем там во дру?гиих,

Играл-то я во доски там во шахматны,

А в дороги тавле?и золоченые;

Как я у его ещё там повыиграл

Бессчетной-то еще-то золотой казны,

А сорок-то телег я ордынскиих;

Повез-то я казну да во Киев-град,

Как отвозил я то на чисто поле,

Как оси-ты тележные железны подломилися;

Копал-то тут я погребы глубокие,

Спустил казну во погребы глубокие».

На ту пору еще, на то времячко

Из Киева тут дань попросилася

К царю тут к Вахрамею к Вахрамееву,

За двенадцать лет, за прошлые годы, что за нунешний.

Как князи тут-то киевски, все бо?яра,

А тот ли этот князь стольнокиевский

Как говорит-промолвит таково слово:

«Да ей же вы, бояра вы мои всё киевски,

Русийски всё могучие богатыри!

Когда нунь у Михайлушки казна ещё повыиграна

С царя с Вахрамея Вахрамеева, —

Да нунечку ещё да теперечку

Из Киева нунь дань поспросилася

Царю тут Вахрамею Вахрамееву, —

Пошлем-то мы его да туды-ка-ва

Отдать назад бессчетна золота казна,

А за двенадцать лет за прошлые годы, что за нунешний».

Накинули тут службу великую

А на того Михайлу на Потыка

Вси князи тут, бояра киевски,

Все российские могучие богатыри.

Как тут-то ведь Михайло отряжается,

Как тут-то он, Михайло, снаряжается

Опять назад ко корбы ко темныи,

А ко тыи ко грязи ко черныи,

К царю он к Вахрамею Вахрамееву.

А ехал он туды да три месяца.

Как приезжал он тут во царство то,

К царю он к Вахрамею Вахрамееву;

А заезжал на его да на ши?рок двор,

А становил он добра коня ведь середь широка? двора

К тому столбу ко точеному,

А привязал к кольцу к золоченому,

Насыпал коню он пшены белояровой.

Сам он шел тут по новым сеням,

А заходил в палату во царскую

К царю он к Вахрамею Вахрамееву.

Как скоро он, Михайлушка, доклад держал,

Клонится Михайло на вси стороны,

А клонится на четыре сторонушки,

Царю да Вахрамею в особину:

«Здравствуй, царь ты, Вахрамей Вахрамеевич!» —

«Ах, здравствуй-ко, удалый добрый молодец!

Не знаю я тебе да ни имени,

Не знаю я тебе ни изотчины.

А царь ли ты ведь есть, ли царевич зде,

Ай король, ли ты королевич есть,

Али с тиха Дону ты донской казак,

Аль грозный есть посол ляховитскии,

Аль старый казак ты Илья Муромец?»

Как говорит Михайло таково слово:

«Не царь-то ведь уж я, не царевич есть,

А не король-то я, не королевич есть,

Не из тиха Дону не донской казак,

Не грозный я посол ляховитский был,

Не старый я казак Илья Муромец, —

А есть-то я из города из Киева

Молодой Михайло Потык сын Иванович». —

«Зачим же ты, Михайло, заезжал сюда?» —

«Зашел-то я сюда, заезжал к тебе,

А царь ты, Вахрамей Вахрамеевич,

А я слыхал – скажут, ты охвоч играть

Да в доски-ты шахматны,

А в дороги тавлеи золоченыя,

А я-то ведь ещё уж также бы.

Поиграем-ка во доски мы шахматны,

В дороги тавлеи золоченые.

Да ах же ты, царь Вахрамей Вахрамеевич!

Насыпь-ко ты да бессчетной золотой казны

А сорок-то телег да ордынскиих».

Как ино? тут Михайлушка спроговорит:

«Ах ты, царь же Вахрамей Вахрамеевич!

А бью я о головке молодецкий:

Как я теби буду служить да слугою верною

А сорок-то годов тебе с годичком

За сорок-то телег за ордынскиих».

Как этот-то царь Вахрамей Вахрамеев был

Охвоч играть во доски-ты шахматны,

А в дороги тавлеи золоченыя,

Всякого-то ведь он да по?играл,

Как тут-то себе да ведь думает:

А наб мне молодца да повыиграть.

Как тут они наставили дощечку ту шахматну,

Начали они по дощечке ходить-гулять.

А тут Михайлушка ступень ступил – не до?ступил,

А дру?гой как ступил, сам приза?ступил,

А третий что ступил, его по?играл,

А выиграл бессчетну золоту казну —

А сорок-то телег тых ордынскиих.

Говорит-промолвит таково слово:

«Да ах ты, царь Вахрамей Вахрамеевич!

Теперечку еще было нунечку

Дань из города из Киева спросилася;

Тебе-то ведь нунь она назад пойдет,

Как эта бессчетна золота казна,

А за двенадцать год – за прошлые что годы, что за нунешний,

Назад то ведь тут дань поворотилася».

Как тут-то ведь царю да Вахрамею Вахрамееву

А стало зарко есть, раззадорило,

Стало жаль бессчетной золотой казны.

Как говорит Михайле таково слово:

«А молодой Михайло Потык сын Иванович!

А поиграем ещё со мной ты другой-от раз.

Насыплю я бессчетной золотой казны,

А сорок я телег да ордынскиих,

А ты-то мне служить да слугой будь верною

А сорок-то годов еще с годичком».

Как бьет опять Михайлушка о своей головке молодецкии.

Наставили тут доску-то шахматну,

Как начали они тут ходить-гулять

По той дощечке по шахматной.

Как тут Михайлушка ступень ступил – не доступил,

А другой ступил, сам призаступил,

А третий-то ступил, его и поиграл,

Как выиграл бессчетной золотой казны —

Сорок-то телег да ордынскиих.

Как тут-то ведь царь Вахрамей Вахрамеевич,

Воспроговорит опять он таково слово:

«Молодой Михайле Потык сын Иванович!

Сыграем-ко мы ещё остатний раз

В тыи во дощечки во шахматные.

Как я-то ведь уж, царь Вахрамей Вахрамеевич,

Я бью с тобой, Михайло сын Иванович,

А о тоем, о том велик залог:

А буду я платить дань во Киев-град,

А за тыих двенадцать лет – за прошлые что годы, что за нунешний,

А сорок я телег да ордынскиих;

А ты бей-ко головки молодецкии:

Служить-то мне слугой да верною,

А будь ты мне служить да до смерти-то».

Как тут-то он, Михайлушка,

А бьет-то он о головке молодецкии,

Служить-то царю до смерти-то.

Остатний раз наставили дощечку тут шахматну.

А и тут Михайлушка ступень ступил – не доступил,

А другой-то ступил, сам призаступил,

А третий как ступил, его и поиграл,

Выиграл бессчетну золоту казну:

А дань платить во Киев-град великую.

На ту пору было, на то времячко

А налетел тут голубь на окошечко,

Садился-то тут голубь со голубкою,

Начал по окошечку похаживать,

А начал он затым выговаривать

А тым, а тым языком человеческим:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Ты играешь, молодец, прохлаждаешься,

А над собой незгодушки не ведаешь:

Твоя-то есть ведь молода жена,

А тая-то ведь Марья – лебедь белая, преставилась».

Скочил тут как Михайло на резвы ноги,

Хватил он эту доску тут шахматну,

Как бросил эту доску о кирпичный мост

А во палаты тут во царские.

А терема вси тут пошаталися,

Хрустальные оконницы посыпались,

Да князи тут, бояра все мертвы лежат,

А царь тот Вахрамей Вахрамеевич,

А ходит-то ведь он раскорякою.

Как сам он говорит таково слово:

«А молодой Михайло Потык сын Иванович!

Оставь ты мне бояр хоть на семена,

Не стукай-ко доской ты во кирпичный мост».

Как говорит Михайло таково слово:

«Ах же ты царь, Вахрамей Вахрамеевич был!

А скоро же ты вези-тко бессчетну золоту казну

Во стольнёй-от город да во Киев-град».

Как скоро сам бежал на широкий двор,

Как ино ведь седлает он своего добра коня,

Седлат, сам приговариват:

«Да ах же ты, мой-то ведь уж добрый конь!

А нёс-то ты сюды меня три месяца,

Неси-тко нунь домой меня во три часу?».

Приправливал Михайлушка добра коня.

Пошел он, поскакал его добрый конь

Реки-то, озера перескакивать,

А темный-от лес промеж ног пустил;

Пришел он, прискакал да во Киев-град,

Пришел он, прискакал ведь уж в три часу.

Расседлывал коня тут, разуздывал,

А насыпал пшены белояровой,

А скоро сам бежал он на выходы высокие,

Закричал Михайло во всю голову:

«Да ай же мои братьица крестовые,

Крестовые вы братьица, назва?ные,

Ай старый казак ты, Илья Муромец,

А молодой Добрынюшка Никитинич!

А подьте-ко вы к брату крестовому

А на тую на думушку великую».

Как тут-то ведь уж братьица справлялися,

Тут-то оны удалы снаряжалися,

Приходят оны к брату крестовому,

К молоду Михайле да к Потыку:

«Ай же брат крестовый, наш названыи!

А ты чего же кричишь, нас тревожишь ты,

Русийских могучих нас богатырёв?»

Как он на то ведь им ответ держит:

«Да ай же, мои братьица крестовые,

Крестовые вы братьица, названые!

Стройте вы колоду белоду?бову:

Идти-то мне во матушку во сыру? землю?

А со тыим со телом со мертвыим,

Идти-то мне туды да на три году, —

Чтобы можно класть-то хлеба-соли, воды да туда-ка-ва,

Чтобы было там мни на три году запасу-то».

Как этыи тут братьица крестовые

Скорым-скоро, скоро да скорешенько

Как строили колоду белодубову.

Как тот-этот Михайло сын Иванов был,

Как скоро сам бежал он во кузницу,

Сковал там он трои-ты клеща-ты,

А трои прутья еще да железные,

А трои еще прутья оловянные,

А третьи напослед еще медные.

Как заходил в колоду белодубову

А со тыим со телом со мертвыим.

Как братьица крестовы тут названые,

Да набили они обручи железные

На тую колоду белодубову.

А это тут ведь дело не деется

А во тую во субботу во христовскую;

Как тут это старый казак и да Илья Муромец

Молодой Добрынюшка Никитинич,

А братья что крестовые, названые,

Копали погреб тут оны глубокии,

Спустили их во матушку во сыру землю,

Зарыли-то их в желты? пески.

Как там была змея подземельная,

Ходила там змея по подзе?мелью.

Приходит ко той колоде белодубовой;

Как раз она, змея, тут да дернула,

А обручи на колоде тут лопнули;

Другой-то раз ещё она и дернула,

А ряд-то она тесу тут сдернула

А со тыи колоды белодубовой.

Как тут-то ведь Михайле не дойдет сидеть,

А скоро как скочил он тут на ноги,

Хватил-то он тут клещи железные.

Как этая змея тут подземельная,

Третий еще раз она дернула,

Остатний-то ряд она сдернула.

Как тут Михайло с женой споказалися,

Да тут тая змея зрадова?лася:

«А буду-то я нунчу сытая,

Сытая змея, не голодная!

Одно е?сте тело да мертвое,

Друга жи?ва головка человеческа».

Как скоро тут Михайло сын Иванович

Захватил змею ю во клещи-то,

Хватил он тут-то прутья железные,

А почал бить поганую ю в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется;

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

А принесу я ти живу воду? да в три году».

Как бьет-то змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

А я принесу я-то живу воду да в два году». —

«Да нет мне, окаянна, всё так долго ждать».

Как бьет-то он змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

Принесу-то я тебе живу воду в один-то год».

А расхлыстал он прутья-то железные

О тую змею о проклятую,

Хватил он тут-то прутья оловянные,

А бьет-то он змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

Принесу тебе живу воду я в полгоду». —

«А нет мне, окаянна, всё так долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

А принесу живу воду в три месяца». —

«А нет-то мне, поганая, всё долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

А принесу живу воду в два месяца». —

«А нет-то мне, поганая, всё долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

А расхлыстал он прутья оловянные,

Хватил-то он прутья да медные,

А бьет-то он змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

А принесу я ти живу воду а в месяц-то». —

«А нет мне, окаянна, всё так долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

Как молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей-ко ты змеи, не кровавь меня,

Принесу я ти живу воду в неделю-то». —

«А нет мне, окаянна, всё так долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

Молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

А принесу я те живу воду в три-то дни». —

«А нет, мне, окаянна, всё так долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

Молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Принесу я ти живу воду в два-то дни». —

«А нет мне, окаянна, всё так долго ждать».

А бьет-то он змею в одноконечную.

Молится змея тут, поклоняется,

А говорит змея да таково слово:

«А принесу живу воду в один-то день». —

«А нет, мне, окаянна, всё так долго ждать».

Как бьет-то он змею в одноконечную.

А молится змея тут, поклоняется:

«Молодой Михайло Потык сын Иванович!

Не бей больше змеи, не кровавь меня,

Принесу я те живу воду в три часу».

Как отпускал Михайло сын Иванов был,

Как эту змею он поганую,

Как взял в заклад себи змеенышов,

Не пустил их со змеей со поганою.

Полетела та змея по подземелью,

Принесла она живу воду в три часу.

Как скоро тут Михайло сын Иванов был,

Взял он тут да ведь змееныша:

Ступил-то он змеенышу на ногу,

А как раздернул-то змееныша надвое,

Приклал-то ведь по-старому в одно место?,

Помазал-то живой водой змееныша,

Как сросся-то змееныш, стал по-старому;

А в другиих помазал – шевелился он,

А в третьих-то сбрызнул – побежал-то как,

Как говорит Михайло таково слово:

«Ай же ты, змея да поганая!

Клади же ты да заповедь великую,

Чтобы те не ходить по подзе?мелью,

А не съедать-то бы тел ти мертвыих».

Как клала она заповедь, поганая, великую:

А не ходить больше по подземелью,

А не съедать бы тел да ведь мертвыих.

Спустил-то он поганую, не ранил ли.

Как скоро тут Михайло сын Иванов был,

Сбрызнул эту Марью – лебедь белую

Живой водой да ю да ведь этою,

Как тут она еще да ведь вздрогнула;

Как другой раз сбрызнул, она сидя села-то;

А в третьих-то он сбрызнул, она повыстала;

А дал воды-то в рот, она заговорила-то:

«Ах молодой Михайло Потык сын Иванович!

А долго-то я нунечу спала-то». —

«Кабы не я, так ты ведь век бы спала-то,

А ты ведь да Марья – лебедь белая».

Как тут-то ведь Михайлушка раздумался,

А как бы им повыйти со сырой земли.

Как думал-то Михайлушка, удумал он,

А закричал Михайло во всю голову.

Как этое дело-то ведь деется,

Выходит что народ тут от заутренки христосския

На тую на буевку да на ту сырую землю.

Как ино ведь народ еще приуслыхались

А что это за чудо за диво есть,

Мертвые в земле закричали все?

Как этыи тут братьица крестовые,

Старый казак да Илья Муромец,

Молодой Добрынюшка Никитинич,

В одно место оны сходилися,

Сами тут оны ведь уж думу думают:

«А видно, наш есть братец был крестовыи,

А стало душно-то ему во матушке сырой земли,

А со тыим со телом со мертвыим,

А он кричит ведь там громким голосом».

Как скоро взимали лопаты железные,

Бежали тут оны да на яму ту,

Разрыли как оны тут желты пески, —

Ажно там оны да обы? живы?.

Как тут выходил Михайло из матушки сырой земли,

Скоро он тут с братцами христоскался.

Как начал тут Михайлушка жить да быть,

Тут пошла ведь славушка великая

По всёй орды, по всёй земли, по всёй да селенныи,

Как есть-то есте Марья – лебедь белая,

Лебедушка там белая, дочь царская,

А царская там дочка мудреная,

Мудрена она дочка, бессмертная.

Как на эту на славушку великую

Приезжает тут этот прекрасный царь Иван Окульевич

А со своей со силою великою

А на тот-то да на Киев-град,

Как на ту пору было, на то времячко

Богатырей тут дома не случилося,

Стольки тут дома да случился

Молодой Михайло Потык сын Иванович.

Как тут-то ведь Михайлушка сряжается,

А тут-то ведь Михайло снаряжается

Во далече еще во чисто поле

А драться с той со силою великою.

Подъехал тут Михайло сын Иванов был,

Прибил он эту и силу всю в три часу,

Воротился тут, Михайлушка, домой он во Киев-град,

Да тут-то ведь, Михайлушка, он спать-то лег.

Как спит он, молодец, прохлаждается,

А над собой незгодушки не ведает.

Опять-то приезжает тот прекрасный царь Иван Окульевич,

Больше того он со силой с войском был,

А во тот-то, во тот да во Киев-град.

А начал он тут Марьюшку подсватывать,

А начал он тут Марью подговаривать:

«Да ай же ты, да Марья – лебедь белая!

А ты поди-ка, Марья, за меня заму?ж,

А за царя ты за Ивана за Окульева».

Как начал улещать ю, уговаривать:

«А ты поди, поди за меня замуж,

А будешь слыть за мной ты царицею,

А за Михайлом будешь слыть не царицею,

А будешь-станешь слыть портомойница

У стольного у князя у Владимира».

Как тут она еще да подумала:

«А что-то мне-ка слыть портомойница?

Лучше буде слыть мне царицею

А за тем за Иваном за Окульевым».

Как ино тут она ещё на то укидалася,

Позвалась, пошла за его замуж.

Как спит-то тут Михайло прохлаждается,

А ничего Михайлушка не ведает.

А тут-то есть его молода жена,

А тая-то ведь было любима? семья,

А еще она, Марья – лебедь белая,

Замуж пошла за прекрасного царя-то за Окульева,

Поехал тут-то царь в свою сторону.

Как это сну богатырь пробуждается,

Молодой Михайло Потык сын Иванович,

Как тут-то его братьица приехали,

Старый казак да Илья Муромец,

А молодой Добрынюшка Никитинич.

Как начал он у их тут доспрашивать,

Начал он у их тут доведывать:

«Да ай же мои братьица крестовые,

Крестовые вы братьица названые!

А где-то есть моя молода жена,

А тая-то ведь Марья – лебедь белая?»

Как тут ему оны воспроговорят:

«Как слышали от князя от Владимира,

Твоя-то там есте молода жена,

Она была ведь нынечку замуж пошла

А за царя-то за Ивана за Окульева».

Как он на то ведь им ответ держит:

«Ай же мои братьица крестовые!

Пойдемте мы, братьица, за им след с угоною».

Говорят ему таково слово:

«Да ай же ты, наш братец крестовый был!

Не честь-то нам хвала, молодцам,

А ехать за чужой женой ещё след с угоною.

Кабы ехать нам-то ведь уж след тебя,

Дак ехали бы мы след с угоною.

А едь-ко ты один, добрый молодец,

А едь-ко, ничего да не спрашивай;

А застанешь ты ведь их на чистом поли,

А отсеки ты там царю да головушку».

Поехал тут Михайло след с угоною,

Застал-то ведь уж их на чистом поли.

Как этая тут Марья – лебедь белая

Увидала тут Михайлушка Потыка,

Как тут скоро наливала пи?тей она,

А питей наливала да сонныих.

Подходит тут к Михайле да к Потыку:

«Ах молод-то ты, Михайло Потык сын Иванович!

Меня сило?м везет да прекрасный царь Иван Окульевич,

Как выпей-ко ты чару зелена? вина

С тоски-досады со великии».

Как тут этот Михайло сын Иванович,

Выпивал он чару зелена вина,

А по другой да тут душа горит;

Другую-то он выпил, да ведь третью вслед.

Напился тут, Михайло, он до?пьяна,

Пал-то на матушку на сыру землю.

Как этая тут Марья – лебедь белая

А говорит Ивану таково слово:

«Прекрасный ты царь Иван Окульевич!

А отсеки Михайле ты головушку».

Как говорит Иван тут таково слово:

«Да ай же ты, да Марья – лебедь белая!

Не честь-то мне хвала молодецкая

А сонного-то бить, что мне мертвого.

А лучше он проспится, протверезится,

Дак буду я бить-то его силою,

Силою, я войском великим:

А будет молодцу мне честь-хвала».

Как тут она ещё да скорым-скоро,

Приказала-то слугам она верныим

А выкопать что яму глубокую.

Как слуги ей тут да верные,

Копали они яму глубокую,

Взимала тут Михайлу под пазухи,

Как бросила Михайла во сыру землю,

А приказала-то зарыть его в песочки желтые.

Как ино тут вперед оны поехали,

Оставался тут Михайло на чистом поли.

Как тут-то у Михайлы ведь добрый конь

А побежал ко городу ко Киеву,

А прибегал тут конь да во Киев-град,

А начал он тут бегать да по Киеву.

Увидали-то как братья тут крестовые,

Молодой Добрынюшка Никитинич

А старый казак тут Илья Муромец,

Сами как говорят промежду? собой:

«А нет жива-то братца же крестового,

Крестового-то братца, названого,

Молода Михайлушки Потыка».

Садились тут оны на добрых коней,

Поехали они след с угоною.

А едут тут оны по чисту поли,

Михайлин еще конь наперед бежит.

А прибегал на яму на глубокую,

Как начал тут он ржать да копьем-то мять

Во матушку во ту во сыру землю.

Как смотрят эти братьица крестовые:

«А видно этта братец наш крестовый был,

А молодой Михайло Потык сын Иванович»,

Как тут-то ведь они да скорым-скоро

Копали эту яму глубокую.

А он-то там проспался, прохмелился, протверезился,

Скочил-то тут Михайло на резвы ноги,

Как говорит Михайло таково слово:

«Ай же мои братьица крестовые!

А где-то есте Марья – лебедь белая?»

Говорят тут братья таково слово:

«А тая-та ведь Марья – лебедь белая,

Она-то ведь уж нунечку замуж пошла

А за прекрасного царя да за Окульева». —

«Поедемте мы, братьица, с угоною».

Как говорят оны тут таково слово:

«Не честь-то нам хвала молодецкая

А ехать нам за бабой след с угоною,

А стыдно нам будет да похабно е.

А едь-ко ты один, добрый молодец,

Застанешь-то ведь их ты на чистом поли,

А ничего больше ты не следуй-ко,

А отсеки царю ты буйну голову,

Возьми к себе ты Марью – лебедь белую».

Как тут-то он, Михайлушка, справляется,

Как скоро след с угоной снаряжается,

Застал-то их опять на чистом поли,

А у тых расстанок у крестовскиих,

А у того креста Левани?дова.

Увидала тая Марья – лебедь белая

Молода Михайлу тут Потыка,

Как говорит она таково слово:

«Ай же ты, прекрасный царь, Иван Окульев ты!

А не отсек Михайле буйной го?ловы,

А отсекет Михайло ти головушку».

Как тут она опять скорым-скоро

Перейти на страницу:

Вы читаете книгу

Былины

Литагент «Эксмо»

Былины - Литагент «Эксмо» - Страница 26

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело