Посрамитель шайтана - Белянин Андрей Олегович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/56
• Следующая

Аслан-бей, презрительно скривив губы, отвернулся от них, размышляя вслух:

— Если я сохраню жизнь Насреддину и отдам его в руки правосудия, то моё имя будет прославлено, а мои усилия вознаграждены. Возможно, вознаграждены… Ибо наш пресветлый султан, да хранят его небеса, вполне может ограничиться и устной благодарностью. А благодарность султанских уст, как известно, великая награда, но не звенит в кармане. Если же я оставлю жизнь Багдадскому вору, он, несомненно, украдёт для нашего господина прелестницу-жену и, возможно, кое-что для меня лично… То есть не возможно, а наверняка! Ибо тому, кому ты обязан свободой и жизнью, надлежит платить долго, весомо и с благодарностью в сердце. Решено: мы отпустим к Кара-Анчару бывшего визиря! Пусть его лживый язык сожрёт чёрный конь шайтана…

— Вай мэ… — ахнул сражённый в самую печень домулло. — Меня? Своего, местного, правоверного… А эта барыга вороватая останется жить?!

— Иди, — холодно кивнул начальник.

— Э-э… а как же… насчёт клада в десять тысяч…

— Иди.

— …в сорок тысяч, и не таньга, а золотом?!

— Иди! — В голосе Аслан-бея послышался отзвук извлекаемого из ножен ятагана. Ходжа понял, что дальнейшее продолжение спора чревато, его в любом случае свяжут и поднесут дьявольскому животному на блюде. А ведь ещё каких-то полчаса назад он абсолютно не верил в Кара-Анчара…

Да и как поверить в чудо тому, кто сам являлся легендарным образом, собранным из тысяч сказок и легенд тысячеустных народов; кто под разными, чуть изменёнными именами прошёлся дорогами Азии, Персии, Монголии, Болгарии, Греции и даже части нашей России! Если бы Ходжа хоть на мгновение предполагал, каким раритетом он является, то ни за что бы не повесил голову, развернувшись навстречу кошмарному коню-людоеду. Но об этой его ценности в общемировом контексте отлично знал Оболенский…

— Ладно уж, вернись к маме, — тяжёлая рука русского дворянина легла на плечо вздрогнувшего Насреддина. — Никто не будет против, если я попытаюсь его украсть?

— Кого? — не понял Аслан-бей. — Коня самого шайтана?!!

— Ну да… У меня с вашим шайтаном свои счёты.

— Лёва-джан, — опомнившийся домулло вцепился в рукав друга, — не ходи! Он же просто съест тебя, и я останусь без единственного друга (не считая Рабиновича, но он отдельная песня!). Ты сильный, ты благородный, но не ходи… Пускай я пойду! Меня не жалко!

— Да отцепись ты… Ведёшь себя как отвергнутая любовница! Люди смотрят…

— Пусть смотрят! Всё равно я тебя не пущу! Я… я виноват перед тобой, не удержал джинна, который мог бы вернуть тебя твоим близким. Я всё время думаю лишь о себе, и ты не видишь, как играешь в мою игру. Я — лжец, Лёвушка! Я обманывал тебя… Пусть это отродье смрадной бездны пожрёт меня, я заслужил!

— Мужики, — уже с изрядной долей раздражения в голосе взвыл Лев, — уберите от меня этого истеричного психопата! Заговаривается же на глазах, скоро пеной изойдёт… Подержите при себе, а в ближайшем райцентре суньте в психушку, я на обратном пути заберу!

Спешившиеся стражники, не дожидаясь приказа командира, быстренько сгребли кающегося Насреддина. Аслан-бей, обративший внимание на то, как без его соизволения была исполнена воля этого важного Багдадского вора, сделал отметочку в памяти, но вмешиваться не стал.

Но если кто из моих друзей и подходил под критерии «героя», то это именно Лев. И дело не столько в его физических параметрах, заметной внешности и недоразвитом инстинкте самосохранения. Любой мало-мальски поживший человек знает, как сложно формируются в современном мужчине понятия благородства, чести и великодушия. В крови Оболенских они были врождёнными…

Согласитесь, есть некая магия старинных фамилий, которые, пройдя тысячелетие, не исчезли, не растворились, не потерялись в безмерном море человеческих судеб, а донесли свой собственный генетический знак породы до наших дней.

И вот сейчас полновесный представитель этого почтенного семейства безмятежно шествовал по песку, зачерпывая его на ходу сползающими тапками без задников, навстречу оскалившейся железными зубами судьбе. Поэтому, разумеется, не только он, но и никто из отряда городской стражи не видел, как коты, сгрудившись мордочками и задрав хвосты, что-то быстро перетирали в своём слаженном коллективе…

… — И что, ты действительно украл коня самого шайтана?

— Нет, дружище, скорее у меня его украли.

— В метафорическом смысле? — уточнил я. Честно говоря, эта история нравилась мне всё больше и больше: Соловьёв с претензиями не снился, Лев расшивал цветистое полотно повествования сплошным шёлком, отчего же и не записать такую пёструю сказку?!

— В самом прямом… — Оболенский чуточку устал, кинул тоскливый взгляд на пульт от телевизора и понял, что я дотянусь до него первым. — Ладно, диктую вкратце, детали допишешь потом сам — короче, его угнали коты!

— Котики?! Четырнадцать зачуханных, престарелых, утомлённых солнцем хуже Михалкова, котов угнали у тебя Кара-Анчара?! Сейчас я буду недоверчиво хихикать…

— Да-а, — сорвался он. — Тебе тут легко рассуждать, а я там как последний идиот стоял столбом, глядя, что вытворяют на лошади эти пушистые каскадёры…

…Чёрный конь шайтана смотрел на приближающегося к нему человека, и зловонная слюна, капая с его смрадных губ, оставляла дымные пятна на обожжённом песке. В его пылающих жаждой крови глазах отсвечивало пламя бездны, а чёрная, с проплешинами, шкура словно пузырилась над невероятно мощными мускулами. Он кивнул, принимая жертву, и стражники Коканда облегчённо вздохнули. Впрочем, с места никто не тронулся, надо было дождаться, пока адское животное ощутит на своём раздвоенном языке вкус крови…

— Ну, ну… хорошая лошадка, добрая лошадка, — чуть сдавленным голосом врал наш герой, осторожно пытаясь погладить Кара-Анчара по шее. Одно неуловимое глазу движение, противное клацанье стальных зубов — и Оболенский остался без рукава! Как он успел спасти саму руку — не понял никто, особенно конь…

— Ты что же это делаешь, поганец?! — холодея от собственной наглости, с полуоборота завёлся Лев. — Я к тебе по-хорошему, у меня, может, ещё пол-лепёшки на меду в кармане пылится, от Ходжули прячу, а ты кусаться? Вот фиг теперь получишь, я её сам при тебе съем! И на второй рукав даже не облизывайся…

Злобный скакун издал нечто среднее между хриплым ржанием и горловым хохотом, издевательски подмигнул привставшему на стременах Аслан-бею и вновь распахнул ужасные челюсти. Все ахнули! Мгновением позже Лев уже довязывал второй морской узел на импровизированной узде из собственного пояса, надёжно удерживая обалдевшего коня за чёрное ухо…

— Сам не знаю, как получилось, — себе под нос бормотал он. — Видимо, воровать лошадей я тоже умею, причём ещё и самых буйных. А теперь, коняшка, скажи своему старому хозяину «прощай» и резвее шевели ластами. За такую ходячую кунсткамеру мне отвалят кучу денег в любом зоопарке!

Кажется, до Кара-Анчара дошло… Взревев, подобно уязвлённому пчелой под мышку снежному ифриту, чёрный конь шайтана взвился на дыбы, и пару минут они с Оболенским изображали разные версии клодовских коней с Аничкова моста в Петербурге. Русский парень боролся как лев! Прошу простить за каламбур и тавтологию…

Ходжа, зажмурившись, возносил молитвы всемилостивейшему Аллаху. Городские стражники невольно взялись за ятаганы, ещё минута, и они всем отрядом рванулись бы на выручку этого отчаянного Багдадского вора, хоть он и смутьян и нарушитель шариата. В узких глазах их строгого начальника впервые появилось выражение искреннего восхищения и уважения, ибо Лев прилюдно творил поступки, достойные настоящего мужчины!

Но силы были заведомо неравны… Порождение самых чёрных замыслов богопротивного шайтана довольно быстро сгрызло тряпочный пояс и обрушилось на бледного россиянина всей свой мощью! От тяжёлого удара грудью в грудь Оболенский отлетел шагов на пять в сторону, подняв кучу песка и наевшись его до отвала. Следующий удар иззубренных копыт был бы смертельным…

• Предыдущая
• 40/56
• Следующая