Ночью 16 января - Рэнд Айн - Страница 18
- Предыдущая
- 18/66
- Следующая
Стивенс. Джон Грэм Уитфилд!
Уитфилд быстро, решительно подходит.
Мистер Уитфилд, вы не будете возражать, если я попрошу ордер на эксгумацию тела, которое похоронено на кладбище Эвергрин?
Уитфилд. Я бы не возражал, но его кремировали.
Стивенс (с легким ударением). Понятно. Мистер Уитфилд, где вы были вечером и ночью шестнадцатого января?
Уитфилд. Думаю, я был в Нью-Йорке по делам.
Стивенс. Кто-то может это подтвердить?
Уитфилд. Мистер Стивенс, вы должны понимать, что не в моих привычках запасаться алиби. У меня никогда не было повода оставлять следы там, где я бываю, и обеспечивать себе свидетелей. Мне не удастся найти их теперь.
Стивенс. Сколько у вас машин, мистер Уитфилд?
Уитфилд. Четыре.
Стивенс. Какие?
Уитфилд. Одна — черный «Седан», что вы, очевидно, и надеетесь услышать. Могу вам напомнить, что это не единственный черный «Седан» в городе Нью-Йорке.
Стивенс (как бы между прочим). Вы только что вернулись из Калифорнии на самолете?
Уитфилд. Да.
Стивенс. Вы управляли им сами?
Уитфилд. Да.
Стивенс. У вас есть лицензия?
Уитфилд. Да.
Стивенс. Итак, по вашей версии, история, рассказанная мистером Риганом, не более, чем ложь?
Уитфилд. Так и есть.
Стивенс (меняя интонацию, свирепо). А кто выписал этот чек на десять тысяч долларов?
Уитфилд (очень спокойно). Я.
Стивенс. Будьте так добры это объяснить.
Уитфилд. Очень просто. Мы все знаем профессию мистера Ригана. Он угрожал, что похитит мою дочь. Я предпочел заплатить ему, чем хоть в малейшей степени рисковать ее жизнью.
Стивенс. Чек выписан шестнадцатого января. В этот самый день вы объявили о вознаграждении за поимку Ригана?
Уитфилд. Да. Поймите, что помимо гражданского долга я думал о безопасности дочери, и нужно было действовать быстро.
Стивенс. Мистер Уитфилд, ваша дочь и ваше состояние — это самое дорогое, что у вас есть?
Уитфилд. Да.
Стивенс. Тогда что вы сделаете с человеком, который заберет себе ваши деньги и бросит вашу дочь ради другой женщины?
Флинт. Мы возражаем. Ваша честь!
Судья Хиф. Возражение принимается.
Стивенс. Вы ненавидели Фолкнера. Хотели разделаться с ним. Вы ведь подозревали, что он собирается разыграть самоубийство? Те слова, которые слышал от вас мистер Джанквист, это доказывают.
Уитфилд. Я ничего подобного не подозревал!
Стивенс. А шестнадцатого января вы разве не следили за Фолкнером целый день?
Уитфилд. Естественно, нет!
Стивенс. Разве вы не ездили за ним следом на черном «Седане»? И не поехали за ним, как только он отъехал от Делового Центра в ту ночь?
Уитфилд. Это фантастика! Как я смог бы узнать его, если допустить, что это был он. Его фон Флит не узнал — детектив.
Стивенс. Фон Флит не ждал подвоха. Он не подозревал, в чем дело. А вы подозревали.
Уитфилд (с величественным спокойствием). Мой дорогой мистер Стивенс, как я мог знать, что происходило в ту ночь?
Стивенс. Разве вы не располагали частично сведениями о том, чем занимался Фолкнер в это время?
Уитфилд. Никакими.
Стивенс. И ничего необычного вы в тот день не услышали?
Уитфилд. Ничего.
Стивенс. Например, что он перевел десять миллионов долларов в Буэнос-Айрес?
Уитфилд. Я никогда об этом не слышал.
В зале слышен вопль, страшный вскрик, как будто кого-то смертельно ранили. Джанквист стоит, схватившись за голову, и дико стонет.
Джанквист. Я его убил! Я убил Бьорна Фолкнера, Господи, пощади меня! Я помог этому типу его убить! (Показывает на Уитфилда, потом подскакивает к столу секретаря, хватает Библию и с безумным видом поднимает ее над головой, крича так, что это производит впечатление истеричной клятвы.) Всю правду, да поможет мне Бог!.. Я не знал! Но теперь понял! (Показывает на Уитфилда.) Он убил Фолкнера! Потому что он лжет! Он знал про десять миллионов долларов! Потому что я ему сказал!
Стивенс кидается к нему.
Флинт. Но, подождите, любезный, вы же не можете…
Стивенс (поспешно). У меня все, мистер Уитфилд.
Флинт. Вопросов нет.
Уитфилд отходит на свое место.
Стивенс. Встаньте, куда следует, мистер Джанквист. (Джанквист подчиняется.) Вы сказали мистеру Уитфилду про перевод денег?
Джанквист (истерично). Он много раз меня спрашивал про эти десять миллионов — на что они пошли. Я не знал, что это секрет. В тот день… я сказал ему… про Буэнос-Айрес. В тот день… в полдень… шестнадцатого января!
Уитфилд. Что это за сговор?
Стивенс. Вы сказали Уитфилду? В полдень?
Джанквист. Сказал, Господи, сжалься надо мной! Я не знал! Я бы жизнь отдал за герра Фолкнера! И я помог убить его!
Стивенс. У меня всё.
Флинт. Вы были наедине с мистером Уитфилдом, когда сказали ему об этом?
Джанквист (изумленно). Да.
Флинт. Так что ваше слово против слова мистера Уитфилда?
Джанквист (пораженный внезапной мыслью, невнятно). Да…
Флинт. У меня все.
Джанквист возвращается на свое место.
Стивенс. У защиты всё.
Судья Хиф. Еще свидетели?
Флинт. Нет, Ваша честь.
Судья Хиф. Защита может выступить с заключительным словом.
Стивенс. Ваша честь! Господа присяжные! Вы здесь, чтобы решить судьбу женщины. Но под судом сегодня не только женщина. Прежде, чем вы вынесете приговор Карен Эндр, подумайте над приговором Бьорну Фолкнеру. Верите ли вы, что он был из тех людей, что кланяются, берут назад свои слова и пресмыкаются перед другими? Если вы думаете так — она виновна. Но если вы верите, что в нашем печальном, бездушном мире может родиться человек, в венах которого бурлит жизнь, — негодяй, мошенник, преступник, назовите, как хотите, но все-таки завоеватель, — если вы цените силу, которая сама собой движет; смелость, которая сама собой командует, дух, который сам оправдывает себя, — если вы способны испытывать восхищение по отношению к человеку, который, какие бы ошибки ни совершил формально, никогда не предавал своей сущности: чувства собственного достоинства; если глубоко в душе вы ощущаете тягу к величественному и к чувству жизни у живых, если вам знаком тот голод, который не удовлетворит посредственность — тогда вы поймете Бьорна Фолкнера. А если поймете его — поймете и женщину, бывшую ему жрицей. Кто здесь подсудимый? Карен Эндр? Нет! Это вы, дамы и господа под судом, вы, кто сидит сейчас в суде. Это на ваши души будет пролит свет, когда решение будет оглашено!
Судья Хиф. Теперь окружной прокурор может подвести итог.
Флинт. Ваша честь! Господа присяжные! Вопреки обыкновению, я согласен с адвокатом защиты. В этом деле друг другу противопоставлены два типа личности — и ваш приговор должен будет зависеть от того, какой стороне вы предпочитаете верить. Защита просит вас принять сторону мошенника, шлюхи и гангстера, а не человека, который является образцом общественной порядочности, и женщины, которая соответствует вековым идеалам женственности. На одной стороне вы видите жизнь, наполненную работой, долгом и добродетелью; с другой — крушащий все на своем пути паровой каток потворства плотской похоти и эгоистических амбиций. Я согласен с адвокатом защиты в том, что суждение по этому дело будет вершиться глубоко в ваших душах. Если вы верите, что предназначение человека на земле в чем-то большем, чем получение удовольствия; если верите, что любовь — это больше, чем свободный секс, что любовь не ограничивается спальней, но и простирается на семью и ближних; если верите, что самоотверженное служение другим — по-прежнему наивысший идеал, которого может достигнуть человек, тогда вы поверите и в то, что простая добродетель сильнее высокомерия и что такие люди, как Бьорн Фолкнер, должны склонить перед ней голову. Пусть ваш вердикт расскажет нам, что никто не поднимет голову слишком высоко, если выбивается из наших повседневных норм!
- Предыдущая
- 18/66
- Следующая
