Оккультные тайны НКВД И СС - Первушин Антон Иванович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/87
• Следующая

В том же 1922-ом году дацан, где жил и учился Барченко посетила приехавшая из Москвы группа участников монгольской военно-экономической делегации. С Барченко встретился министр внутренних дел Народной Монголии Хаян Хирва. Его интересовали разработки Барченко в области системы Дюнхор.

«Дюнхор» — это буддийское эзотерическое учение, происходящее из Шамбалы. В этом учении Барченко искал и находил ответы на самые злободневные вопросы современности. Однако он не хотел довольствоваться только собственным прозрением а чувствовал потребность разделить своё знание с другими людьми. Среди планов Барченко на будущее было посвятить в тайны Дюнхор высших руководителей коммунистического движения в России. Он брался доказать советским вождям что учение марксизма об основной мировой субстанции о материи родственно учению Дюнхор 2.

Знакомо? Более чем! Любой кто собирался заниматься оккультизмом в государстве с подчёркнуто материалистической идеологией брался доказать это Барченко не был исключением.

Здесь же, в дацане, Барченко навестил ещё один человек — Пётр Сергеевич Шандаровский, петербургский юрист, входивший в «Единое Трудовое Содружество», организованное ещё Георгием Гурджиевым. Бывший член Содружества имел при себе требник гурджиевского тайного общества — свод правил поведения. Шандаровский увлёк Александра Васильевича идеей создания тайного общества, целью которого должно было стать нравственное совершенствование личности и изучение необъяснимых сил. Барченко, его друг астрофизик Кондиайн вместе с которым они разыскали Гиперборею и юрист Шандаровский учреждают тайное общество под названием «Единое трудовое братство» ЕТБ. Общество возглавил Александр Барченко он же написал и устав для новой организации.

Исследования Барченко всегда вызвали определённый интерес у ОГПУ. Как мы помним, ряд его сотрудников были знакомы с Александром Васильевичем лично. Это в конце концов обусловило и привлечение учёного к работе в органах.

Ещё в конце 1923-го года чекист Яков Блюмкин снабдил Барченко рекомендательным письмом писателя-мистика Иеронима Есенского на имя наркома просвещения Анатолия Луначарского. Нарком отнёсся к учёному достаточно благосклонно и даже распорядился принять Барченко на работу в комиссариат в должности учёного консультанта Главнауки. Однако в этом учреждении Барченко надолго не задержался, а после серьёзного конфликта с востоковедом Сергеем Ольденбургом поставившим под сомнение серьёзность разработок Барченко он уволился и вновь уехал в Петроград.

В конце 1924-го года на квартиру Барченко в Петрограде явились его старые знакомцы из ОГПУ Фёдор Лейсмер-Шварц, Александр Рикс, Эдуард Отто и Яков Блюмкин. Теперь спутники Блюмкина имели статус гражданских лиц. Ещё весной 1923-го года они уволились из органов. Лейсмер-Шварц работал корреспондентом Союзфото. Рикс занял должность руководителя сектора валюты и внешней торговли в Наркомате финансов. А Отто устроился в Русский музей. На самом деле все их увольнения были блефом чистейшей воды. Эта троица получила задание внедриться в мартинистскую ложу Григория Мёбеса с которой в своё время искал контактов и Барченко.

Беседа с чекистами продолжалась несколько часов. В конце её Яков Блюмкин неожиданно заявил, что научные разработки Александра Васильевича, связанные с телепатическими волнами, имеют большое оборонное значение что сегодня это оружие может стать решающим в великой битве пролетариата за завоевание планеты и что, наверное, будет справедливо, если исследования такого характера будут финансироваться ОГПУ или Разведупром Красной Армии. Барченко вспоминал:

— Товарищи заявили мне, что моя работа имеет настолько большое значение, что я должен доложить о ней правительству, председателю ВСНХ товарищу Дзержинскому. По их совету я написал Дзержинскому о своей работе 62 63.

Так оно и случилось. А Блюмкин в самый короткий срок доставил послание в столицу. Результат не заставил себя долго ждать. Через несколько дней Барченко был приглашён на явочную квартиру ОГПУ на улице Красных зорь, где с ним тайно встретился высокопоставленный столичный чекист, сотрудник Секретного отдела ОГПУ Яков Агранов.

В беседе с Аграновым Барченко подробно изложил ему теорию о существовании замкнутого научного коллектива в Центральной Азии и проект установления контактов с обладателями его тайн. Агранов отнёсся к его сообщению с большим интересом 62, 63.

Впрочем, Блюмкину этого было мало и для того, чтобы форсировать ситуацию, он попросил Барченко написать ещё одно письмо, но теперь уже на Коллегию ОГПУ — еженедельное собрание начальников всех отделов. В декабре 1924-го года исследователь был вызван в столицу для доклада о своих научных открытиях на Коллегии ОГПУ.

«Вернувшись через несколько дней в Ленинград, — вспоминал Барченко, — Владимиров сообщил мне, что дела наши идут успешно, что мне следует выехать в Москву для того чтобы изложить наш проект руководящим работникам ОГПУ. В Москве Владимиров рабочий псевдоним Блюмкина — А.П. снова свёл меня с Аграновым, которого мы посетили у него на квартире, находившейся, как я помню, на одной из улиц, расположенной вблизи зданий ОГПУ. Точного адреса я в памяти не сохранил. При этой встрече Агранов сказал мне, что моё сообщение о замкнутом научном коллективе предполагается поставить на заседание коллегии ОГПУ. Моё, это предложение, об установлении контактов с носителями тайн Шамбалы на Востоке имеет шансы быть принятым и в дальнейшем мне, по-видимому, придётся держать в этом отношении деловую связь с членом коллегии ОГПУ Бокием. В тот же или на другой день Владимиров свозил меня к Бокию, который затем поставил мой доклад на коллегию ОГПУ. Заседание коллегии состоялось поздно ночью. Все были сильно утомлены, слушали меня невнимательно. Торопились поскорее кончить с вопросами. В результате при поддержке Бокия и Агранова нам удалось добиться в общем-то благоприятного решения о том, что бы поручить Бокию ознакомиться детально с содержанием моего проекта и, если из него действительно можно извлечь какую либо пользу, сделать это».

Так в нашей истории появляется новый персонаж — Глеб Бокий. Это тот самый Глеб Бокий который поставит в 31-ом году свою подпись под приговором членам московского «Ордена тамплиеров». И с этого же момента начинается жизнь секретной лаборатории нейроэнергетики и её целевое финансирование Спецотделом при ОГПУ, длившееся 12 лет — вплоть до мая 1937-го года.

Руководитель Спецотдела при ОГПУ Глеб Иванович БОКИЙ родился в 1879-ом году в городе Тифлисе (Тбилиси) в семье интеллигентов из старинного дворянского рода. Его предок Фёдор Бокий-Печихвостский, владимирский подкоморий (третейский судья) в Литве, упоминается в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. Прадедом Глеба Бокия был известный русский математик Михаил Васильевич Остроградский. Отец Глеба Бокия — Иван Дмитриевич — действительный статский советник, учёный и преподаватель, автор учебника «Основания химии», по которому училось не одно поколение гимназистов. Старший брат и сестра Глеба пошли по стопам отца. Борис Бокий окончил Петербургский горный институт, стал квалифицированным инженером, потом преподавал в том же институте. Он считается одним из основоположников отечественного горного дела. Сестра Наталья выбрала специальность историка, она не один год преподавала в Сорбонне.

Казалось бы, такая же блестящая карьера ожидает и юного Глеба. И действительно поначалу Глеб ведёт себя соответствующим образом. В 1896-ои году, после окончания реального училища, он, вслед за своим старшим братом, поступает в Горный кадетский корпус имени императрицы Екатерины II в Петербурге то есть в Горный институт. Но уже в следующем году он становится членом петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Именно участие в делах этого революционного общества определило выбор жизненного пути Глеба Бокия.

Справедливости ради следует сказать что настоящим революционером Глеб стал всё-таки с подачи своего добропорядочного брата. В 1898-ом году Борис пригласил его и сестру принять участие в демонстрации студентов. Произошло столкновение с полицией все трое были арестованы. Глеба к тому же ещё и избили. Их освободили по ходатайству отца, но его больное сердце не выдержало позора, и спустя несколько дней отец скончался.

• Предыдущая
• 32/87
• Следующая