Все ведьмы делают это! - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 50
- Предыдущая
- 50/70
- Следующая
— Маша, деточка моя, успокойся, — Авдей сполз с кресла, обнял дочку и, леденея душой, осторожно коснулся ее залитой кровью головы.
— Боже, она ранена! — у Татьяны Алексеевны тряслись руки.
Авдей внимательно осмотрел рану и перевел дух. Пуля пробила плотную бумагу веера и прошла по касательной, содрав с Машиной головы кусочек кожи и волос. Господин Синдзен достал большой батистовый платок и, подобравшись к девочке, ловко перевязал рану. Потом он глянул на своих друзей:
— Я должен идти, раз эти люди требуют моей жизни. Когда они заберут меня, возможно, что все остальные будут целы. А Маше-тян нужен врач.
— Нет, господин! — вцепилась в него Инари. — Неужели вы не узнаете ee! Это же она требовала от вас договора с тэнгу! Она убьет вас!!!
— Она?! — тут Татьяна Алексеевна оторвалась от плачущей внучки и глянула наконец на женщину, стоявшую на сцене как грозный ангел смерти. — Господи! Да ведь это Анастасия!!!
— Что? — тут и Авдей оглянулся. — Та самая ваша ненормальная сестра?! Она же сидеть должна в местах лишения свободы...
— Как видишь, не сидит! Но каким образом она могла выбраться...
Новая автоматная очередь вспорола воздух и заставила наших героев умолкнуть.
— ГОСПОДИН СИНДЗЕН, НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ЖДАТЬ! — голос Анастасии Либенкнехт разнесся над залом подобно штормовому предупреждению.
— Прощайте, — ласково улыбнулся своим друзьям Хидэо Синдзен. — Не следует заставлять ждать даже такую... даму.
— Нет, — Инари привскочила с места, но Синдзен остановил ее мановением руки:
— Приказываю вам оставаться здесь и заботиться вот об этих людях. Я больше не ваш сюзерен, Инари-сан.
... Весь зал, затаив дыхание, смотрел, как по проходу неторопливо идет к сцене невысокий щуплый японец в скромном костюмчике. Люди с автоматами держали его на прицеле до тех пор, пока он не пошел за кулисы. Авдей глянул на Инари. С нею творилось нечто странное: глаза остекленели, голова запрокинулась, а тело напряженно-неестественно вытянулось.
— Инари, что с тобой? — встревожился он. И получил в ответ едва слышное:
— Не мешайте... Я вызываю...
— Кого?
Но Инари мертво молчала и уже не смотрела на сцену, где по приказу бывшей Великой черной ведьмы Анастасии молодчики с оружием скрутили руки бедному японцу и поволокли его за кулисы.
— Что ж, операция прошла успешно, — подойдя к самому краю рампы, насмешливо сказала старуха в черном. — Вы все можете быть свободны. Если, конечно, сумеете спастись от выстрелов моих ребятишек...
Она уже было повернулась, чтобы величаво уйти за кулисы, как вдруг пронзительный детский крик заставил ее вздрогнуть и обернуться:
— Ты злая ведьма! Ты не имеешь права!
... Авдей даже не сразу понял, что это бежит к сцене и грозит кулачком его тихоня Дашенька. Автоматчик взял на прицел бегущего ребенка. Авдей, спотыкаясь о кресла, бросился за Дашей:
— Дочка, вернись!
Зал охнул.
— Расстрелять, — коротко приказала Анастасия.
И, хватая Дашу, падая с ней, прикрывая ее своим телом, Авдей услышал сухой треск очереди, понимая, что автоматчик не промахнется. И тут его ударило, вжало в землю мощной ало-золотой волной...
«Вот и смерть. Лишь бы Дашка выжила... Вику... так и не увидел...»
А потом он почувствовал, как по его шее течет горячая кровь. Не его кровь.
Госпожа Инари Такобо все-таки выполнила свой долг самурая. Она сделала то, что приказал ей сюзерен, — защитила вверенных ее попечению людей. В прыжке, на который не способен обычный человек, она взмыла наперерез автоматной очереди, принимая в собственное тело пулю за пулей. И рухнула, обливаясь кровью, на сжавшихся Авдея и Дашу.
Авдей выбрался из-под ставшего невероятно тяжелым тела Инари. Прекрасная японка хрипела, глядя в налитые ужасом глаза Авдея:
— Не бойтесь. Я все-таки успела ее вызвать. Она прилетит.
— Кто?
— Тетя Инари... — это Дашка. — Вы живы?
Японка устало закрыла глаза.
— Эй, вы! — подала голос со сцены Анастасия Либенкнехт. — У вас ко мне еще какие-нибудь претензии?
У меня к тебе претензии, старая ведьма!
... Громадное окно зрительного зала, занавешенное длинной шелковой портьерой, вдруг взорвалось осколками и щепками рамы. И, зацепив одним крылом портьеру, полыхая пламенем и пуская раскаленные струи пара, в зал влетел разъяренный серебристо-сиреневый дракон. Взгляд его ртутных глаз сфокусировался на Анастасии и ее автоматчиках. Издав громоподобный рык, дракон прицельно выпустил струю белого пламени, заставив террористов врассыпную кинуться со сцены. Анастасия же стояла, словно и пламя не причиняло ей вреда.
— Это ты, — только и прошептала она.
Следующая струя пламени все-таки заставила ее бежать.
В зале поднялась страшная суматоха. Люди бросились к аварийным выходам, вызванная охрана и спецназ метались, отлавливая ошалевших от вида дракона террористов-захватчиков, кто-то тащил огнетушители, заливал пеной вспыхнувшую сцену, а посреди всего этого кошмара над телом Инари стояли Авдей, Марья, Дарья и Татьяна Алексеевна. Стояли и смотрели на беснующегося дракона.
— Это и есть ваша мама, девочки, — слегка торжественно сказал Авдей.
Вот не вовремя он это сказал! Потому что к дракону, выкуривающему из-за кулис Анастасию, вдруг подбежали две перепачканные девочки и запрыгали перед пышущей пламенем мордой:
— Мама, мамочка! Ты вернулась! Это же мы, мамочка!!!
Дракон растерянно хлопнул пастью и присел на хвост, как с разбегу ткнувшийся в стену бульдог. А потом...
Произошло то, чего так долго ждало семейство Белинских.
Дракон словно съежился, его шкура провисла и начала сыпаться, как кукурузные хлопья — в миску с молоком. Жуткая морда с ртутными глазами подернулась дымкой, и через какое-то мгновение Вика, прежняя Вика, взлохмаченная, растерянная, в драном сиреневом халатике стиснула дочерей в объятиях и заревела в голос.
К маминому реву присоединились девочки, потом Татьяна Алексеевна, заливаясь слезами, бросилась обнимать вернувшуюся в человеческий облик дочь. Авдей, стискивая зубы, изо всех сил пытался не пустить скупую мужскую слезу, но в конце концов не выдержал и присоединился к семейству.
— Авдей...
— Вика...
— Мама!
— Мамочка!
— Извините, товарищи, что отвлекаю, — проговорил кто-то, и все семейство, расцепив объятия, взглянуло на перемазанного сажей спецназовца. — Тут, кажись, что-то вроде дракона было...
— Было! — радостно подтвердил Авдей.
— И сплыло! — добавила Маша, гордо придерживая свою повязку.
А Дашенька ничего не сказала, только теснее прижалась к теплой, человеческой маминой руке.
— Ни хрена не понимаю, извините, — развел руками спецназовец. — Да, кстати! А вот эта гражданка мертвая вам не знакома?
... Инари Такобо лежала на носилках. Лицо ее было белым и мраморно-холодным, а тело разворочено пулями. Подошедший врач с сожалением поглядел на японку, для порядка тронул пальцами артерию на шее и прикрыл лицо Инари простыней:
— Мертва. Ничего удивительного — при таких-то ранах... Уносите.
— Инари, — сдавленно прошептал Авдей.
— Погодите! — крикнула Вика и схватилась за бортик носилок. — Это же Инари Такобо, моя названая сестра! Она не должна, не может умереть!
— Медицина здесь бессильна... — выдал заученную фразу врач.
— На фига мне ваша медицина! Куда вы ее везете? В морг?! Не дам! Я отвезу ее к себе домой...
— Вика, — тронул ведьму за плечо Авдей, — я, конечно, все понимаю... Мы перед Инари в неоплатном долгу — она нам жизнь спасла и тебя вызвала, но... Ведь ничего нельзя сделать!
— Можно! — полыхнула глазами Вика. — Это говорю я. А ты знаешь, кто я. Так что мы забираем эту женщину.
— Это невозможно...
— Я прошу прощения... — раздался тихий голосок.
— Господин Синдзен?!
Да, это был злосчастный японец, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.
— А мы думали, вас уже... того, — неловко пробормотал Авдей.
- Предыдущая
- 50/70
- Следующая
