Все ведьмы делают это! - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/70
- Следующая
— Я возьму на себя смелость представить остальных, — сказала госпожа Мумё и стала указывать рукой на каждую из женщин: госпожа Ина-каэдзи («Не изменю!»), госпожа Фусими («Потупленный взор»), Тамахоси («Жемчужная звезда»), Асунаро («Кипарис»), Кагами («Зеркало») и, наконец, госпожа Ама-но кавара («Небесная река»).
Все представленные женщины почтительно кланялись. Геночка только успевал водить камерой, запечатлевая на пленке благообразные, лишенные возраста лица, накрашенные, как у гейш, которых он видел только на картинках. А Линда вдруг придушенно взвизгнула: из широкого рукава кимоно госпожи Мумё деловито выбралась крупная темно-серая крыса и, удобно устроившись на запястье этой странной женщины, принялась умываться.
— Не пугайтесь! — успокоила Мумё Линду. — Эта госпожа крыса — наш, как бы выразиться посовременнее, талисман. Крыса — символ жизненной энергии, а также достатка и благополучия. Она первой из всех зверей ухитрилась получить благословение Будды...
Геночка снял и усатый талисман. Крупным планом.
— Скажите, — Линда всерьез принялась за интервью. — А откуда у вас всех такой пристальный интерес к японской культуре...
— ...а также искусству, литературе и философии? — подхватила величавая старуха Мумё. — Видите ли, это помогает нам не только ощутить себя полноценными людьми, хотя и отделенными от всего общества тюремной стеной, но и совершенствовать свой дух, разум, дабы не озлобиться и не отчаяться. Мировоззрение Страны Цветущей Сакуры для этого подходит идеально. Мы стремимся к достижению внутренней гармонии и постижению внешней мимолетной красоты... Знаете ли вы, что такое дзуйхицу?..
— Да, да... Ген, ты снимай давай, не особо отвлекайся. Скажите, м-м, госпожа Мумё, а вся эта обстановка приобретена для вас... руководством специально?
— Нет, что вы! Все, что вы видите, — Мумё изящно обвела рукой комнату, — сделано нами, недостойными...
— Вот как! (Гена, возьми крупным планом вышивку на ширме...) Но где же вы взяли материалы для поделок, литературу...
— Все это мы получили благодаря нашим покровителям, или, как теперь говорят, спонсорам, да продлят бодхисатвы их дни!
— Нами Амиду Буцу! — прошелестело на устах остальных японизированных зэков женского пола.
«Ну, конечно, спонсоры! Как же иначе! Почему-то самые платежеспособные мужики достаются самым отстойным бабам!» — мысленно съязвила незамужняя Линда, чей основной «спонсор» никуда не годился ни в материальном, ни в интимном плане. Просто был непосредственным начальником. И отдаваться ему приходилось практически на благотворительной основе. Как говорится, лучше уж раз отдаться, чем долго и нудно объяснять, почему тебе этого не хочется (и потом получить выговор за нарушение трудовой дисциплины)... А все вышеизложенное, как известно, вовсе не способствует достижению полноценного оргазма.
— А кто является вашим спонсором? — коварно решила поинтересоваться Линда, отвлекшись наконец от собственных размышлений и держа микрофон как грозящую взрывом гранату.
— Наша маленькая община находится под патронажем японского благотворительного центра, возглавляемого почтенным Акутагавой Степановичем Якудзой, японцем русского происхождения, в прошлом политэмигрантом, а теперь — человеком высокого милосердия, — сказала Мумё, одновременно демонстрируя веера с ручной росписью тушью по слоновой кости, — Благодаря финансовой поддержке его центра мы получаем все необходимое для нашего духовного совершенствования, знакомства с традициями Японии и ее искусствами. Прошу вас еще взглянуть на плоды труда наших недостойных рук!
Эти слова словно послужили сигналом для остальных женщин. Они сдвинули ширмы и подвели корреспондентов к невысоким столикам, на которых были разложены экспонаты, сделавшие бы честь любой выставке. Даже циничный кокаинист Гена восхищенно бормотнул: «Эксклюзив!»
— Вот нэцке, — Мумё взяла двумя пальцами искусно вырезанную фигурку сидящей на мешке с зерном крысы. Настоящая крыса при этом перебралась на плечо женщины и неодобрительно посматривала на корреспондентов. — В магазинах вы таких не увидите. Там продают жалкие подделки из гипса. А наша сестра, госпожа Тамахоси, вырезает нэцке согласно строгим канонам японского мастерства и из настоящих дерева и кости!
Госпожа Тамахоси поклонилась и достала из рукава своего кимоно небольшой нож странной полукруглой формы. Он даже на вид был смертоубийственно острым.
«Как же так?! — вихрем пронеслось в мозгу Линды. — Заключенным не полагается холодное оружие! Она же таким ножом всю охрану перережет!...»
Как оказалось впоследствии, Линда была недалека от истины.
Но пока госпожа Тамахоси лишь мгновенно и искусно обточила страшным ножом небольшой кусочек дерева и протянула Линде свежевыточенную фигурку той же крысы.
— Вам на память, — улыбнулась специалистка по нэцке. — Крыса приносит благополучие в дом.
Линда приняла дар, повертела его перед камерой, театрально повосхищалась и, вспомнив, что у них лимит времени, попросила заснять и другие «поделки». Здесь были расшитые дивными узорами пояса-оби и ритуальное фуросики с тысячекрылым журавлем, воспетое еще великим Кавабата, столики для чайной церемонии, маленькие поделки из белой глины, которые дарят детям на праздник Мальвы, искусно устроенный миниатюрный сад камней, где, как и полагалось, последнего камня не было видно, веера, театральные маски и акварели, где среди пейзажей, подписанных черными размашистыми иероглифами, неизменно встречалась крыса... А одна из женщин, упражнявшаяся в мастерстве японского стихосложения, смущаясь, прочла танку из созданного ею цикла «Стихи эры Годзиллы»:
Цвет сливы обрывает горный ветер,
Бушующий поток уносит лодку...
Но не страшны свирепые драконы
Тем, кто лелеет светлую надежду
И верит в силу бога Хеппиэнда...
Другая же дама, торопливо перелистав пухлый с золотым обрезом томик со стихами классических поэтов Японии, встала в декламационную позу возле ширмы с драконом и, изящно отведя руку с книгой, нараспев прочитала:
Дремал сиреневый дракон
Под флейту тростниковой чащи.
В глаза распахнутых окон
Заглядывало солнце чаще.
Играл неведомый ансамбль
Среди серебряного флёра.
И целый мир, и спящий сам
Казались вычурней фарфора.
Царил простой союз у них,
Все было белой нитью шито...
И на какой-то краткий миг
В иное раздвигалась ширма...
Даме поаплодировали. Она смутилась и спряталась за ширму.
— Вот такой удивительный мир существует здесь, в местах лишения свободы, где, казалось бы, нет возможности говорить о прекрасном и возвышенном! Но нет предела совершенству человеческой души, — бойко затараторила Линда, когда Гена взял ее кукольное личико крупным планом на финал. — Лишенные внешней свободы, эти женщины обрели свободу внутреннюю и вместе с нею — способность не только понимать, но и творить прекрасное! Нам остается только поблагодарить их за это и восхититься их талантом! Для вас передачу вели Линда Загоруйко и Геннадий Слизняков, телекомпания «ЭКС-Губерния».
Надзирательша-атомоход проводила корреспондентов до тяжелых цельнометаллических дверей, ведущих из темного узилища в царство свободы, и торопливо распрощалась.
— Товарищ начконвоя, прием, прием. Как, репортеры ушли? — раздался хриплый голос из портативной рации, торчавшей в кармане надзирательши.
— Так точно, товарищ начальник охраны, — рыкнула в рацию атомоходоподобная дама.
— Зайдите ко мне.
— Есть.
... Кабинет начальника охраны полковника Дрона Петровича Кирпичного отличался каким-то особым, возведенным в абсолютную степень, аскетизмом. Унылые серые стены, зарешеченные окна-бойницы без малейшего намека на шторы. Допотопный канцелярский стол, крытый вытершимся сукном, стальной неулыбчивый сейф, пара колченогих стульев и фикус, принимающий мученическую кончину в ржавой кадке, — вот и весь интерьер, окружавший главного человека женской колонии строгого режима. Единственной сентиментальной вольностью, которую начальник охраны позволил себе, был большой портрет товарища Дзержинского, вышитый крестиком по канве умелицами-заключенными.
- Предыдущая
- 2/70
- Следующая
