Выбери любимый жанр

Признак высшего ведьмовства - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 13

Изменить размер шрифта:

Но, видно, благодаря особой небесной милости объединенная община, назвавшая себя яроверами (куда благозвучней звучит, нежели «мукузины чада»), жила без особых нужд и треволнений. И стойко противилась всякому вторжению любых проявлений цивилизации, будь то солдаты царской армии, миссионеры церкви либо какой-нибудь секты или (позднее) революционно настроенные братишки с ленинскими декретами в башке. Однако ведь не в полной пустыне яроверы жили. К тому же осваивать тайгу и без них нашлось немало желающих. Так что как ни прячься в глуши, как ни гони от себя непотребную цивилизацию, а все выходило, что придется с цивилизацией смириться. В двухстах верстах от поселения яроверов сначала был заложен, а потом и вырос небольшой, но энергичный городок Щедрый. Городок Щедрый со временем обзавелся пригородами, поселками, деревнями, население его уже всерьез тревожило таежный покой яроверов. Старейшины общины тогда даже стали подумывать о том, уж не дать ли настырным соседям огненного вразумления, но тут было новое знамение. В общину снизошла с небес неизменно прекрасная серебряноглазая дева Фарида и повелела соблюдать мир и терпимость. Только один завет положила пламенная дева: никоим образом не допускать в общину тех, кто верит в распятого и носит на своем теле крест… Уж этот-то завет соблюсти было легко, решили общинники. И так оно и было до поры до времени…

До той самой поры, пока в семье яроверов Потаповых не родилось страшное и непотребное чадо.

Беда-то была в чем. Сорокалетняя Руфа Потапова, огнелюдица в энном поколении, доселе благополучно родившая в разные годы мужу двух сыновей и дочку, неожиданно вновь оказалась в тягости. Старшие ее дети выросли на радость и загляденье всей общине – в них зримо проявлялась древняя огненная сила, а значит, лежало на чадах благословение Дочери-Творца. Сынки Руфы безо всяких спичек взглядом могли запалить хороший костер, ладонями высушивали и выглаживали мокрое белье – никакого утюга не надо (кстати, об утюгах и прочей технике: яроверы ее не принимали. В их большой деревне под названием Ог-нево не было также и электричества. Зачем оно им, когда многие из жителей своими глазами могли освещать дом не хуже стоваттной лампы). Словом, такие дети – радость и гордость матери. А дочка и вовсе чудесная получилась – как распознала то старейшина Деревни мать Фламия, у девочки была редкая способность не только исторгать из себя пламя, как обычное, так и невещественное, но и забирать в себя всякое пламя извне. Случись пожар, девочка погасила бы его, втянув в себя огонь, как улитка втягивает в голову свои рожки…

И вот Руфа забеременела вновь. Это было неожиданностью и для нее, и для мужа Маркела Потапова – человека не местного, приезжего из щедровского совхоза Кривая Мольда. Был Маркел когда-то первый парень в родном совхозе, сильный, бесстрашный, Ухватистый. В Кривой Мольде не одна девка сохла по нему и выплакивала глаза – равнодушен был Маркел

к совхозным красавицам с их формами кустодиевских натурщиц, все ждал какую-то девушку неземной прелести… Вот и науськали Маркела друзья – идти в тайгу к таинственной деревне Огнево. Мол, может, в этой как раз деревне и живет Маркелова зазноба. А Маркел и впрямь решился: получил в совхозе расчет, попрощался с родителями да сверстниками, собрал рюкзак и ушел в глухомань. И не вернулся.

Искать Маркела не спешили – дело было опять-таки зимой, в тайге лютовали не только волки, но и, по слухам, появились тигры… Вестей от парня тоже не было, а потому, отрыдав положенное, родители стали считать сынка сгинувшим в таежных дебрях… Это ведь на Большой земле имелись вертолеты, поисковые группы, полевая рация, спасатели, а тут, где тайга и глушь, все было как в додревние времена: коль пропал человек, так уж надо положиться на волю Божью и считать его за покойника…

Однако на самом деле события сложились не столь драматично. Маркел Потапов, проплутав в тайге немыслимое количество дней и уничтожив съестные припасы в своем рюкзаке, буквально чудом попал-таки в тайную деревню. К тому времени Маркел и отощал здорово, и красота его потускнела, и силушки убавилось, но в деревне пришельца приняли, стали выхаживать и лечить – только не мирскими лекарствами, а своими, настоянными на неведомых травах. Особенно преуспела в деле Маркелова исцеления девушка по имени Руфь, или, как все ее звали в деревне, Руфа. И едва Маркел долечился до такой степени, что возвратилась к нему способность ценить и понимать женскую красоту, едва разглядел он терпеливую и немногословную Руфу, как тут же понял – отныне погиб он окончательно, потому что встретил-таки свою принцессу неземной красоты. Руфа, коей в пору знакомства с Маркелом едва минуло двадцать, была действительно красавицей, каких поискать. Красота ее была особой стати и породы – огнелюдовской. Руфа, как и прочие здешние девы и жены, отличалась царственной стройностью стана, божественной соразмерностью фигуры и лицом, словно сошедшим с полотен древних мастеров… Кожа девушки была словно атласной и такой светлой, что в темноте светилась, как серебро. Глаза, почти прозрачные, как мартовская капель, смотрели рассудительно и мудро для столь молодых лет. И что бы Руфа ни делала: полы ли мыла, доила ли корову, давала ли корм двум здоровенным боровам, что вечно недовольно хрюкали в просторном хлеву… Месила ли тесто, варила ли щи, стирала ли в большом деревянном корыте… Так вот, все, что ни делала Руфа, делала она все с той же царственной осанкой и поступью, без суеты, без капризов, без присущей многим замотанным хозяйством женщинам над-рывности и истеричности… Немудрено, что едва Маркел почуял в себе прежнюю силу, как незамедлительно предложил красавице Руфе стать его женой. Почему женой, а не просто подружкой-полюбовницей? Да все просто: и помыслить не мог Маркел, чтоб такая девушка, как Руфа, согласилась на что-то, кроме полноценного и законного брака.

– Хорошо, я выйду за тебя, – спокойно согласилась Руфа. – Ты мне, Марик, тоже глянулся… Только одно условие. Обещай соблюсти. Брак заключать по нашей вере будем, по деревенской.

– Да не вопрос! – отмахнулся Маркел, любуясь атласной кожей своей избранницы и предвкушая грядущие вскорости за свадьбой наслаждения. – Пого-ди… Это что же, в город не поедем, расписываться в загсе не будем?