Попробуй ее сжечь! - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/58
• Следующая

Августин прошел совсем немного и увидел, что и впрямь это светит желтый бумажный фонарик со свечкой внутри. И светит он над входом в прекрасный сад.

На ветвях деревьев, на камнях, разложенных причудливыми грудами, на скамейках и фонтанах – всюду лежал легкий, девственно-чистый, пушистый снег.

Августин вошел в сад, и вокруг него поднялась метель. Она была почти незаметной и невесомой, но, почувствовав прикосновение снежинок к лицу, Августин ощутил в сердце давно забытое чувство счастья. Он хотел сказать: «Благодарю Тебя, Господи», но промолчал. Теперь он не был уверен в своем Боге. И знал, что Бог совсем не уверен в нем, в Августине.

На одной из скамей сидела женщина и что-то плела из белых пушистых ниток. Лицо женщины было скрыто белой вуалью, да и вся одежда словно состояла из снега и льда.

– Сядь у моих ног, страдалец, – тихо сказала женщина на латыни.

– К милости твоей взываю, госпожа, – произнес Августин, опускаясь на колени. Странно, снег совсем не холодил, он был тёпл и нежен, как птичий пух.

– Как может просить милости тот, кто сам никогда никого не миловал при жизни? – Голос женщины стал еще тише, и она наклонила голову над своим рукодельем.

– Всё, что я творил, я творил исключительно из милосердия, – сказал Августин.

– Ты не раскаялся, – качает головой женщина. – Уходи. Уходи туда, где терзает тебя твоя судьба.

И Августин видит, как гаснут краски снегового сада. Что-то сжимает его грудь, и он просыпается.

– Господин, уже раннее утро, – почтительно склонившись, сказал ему вчерашний юноша. – Вы сами велели вас разбудить…

Августин перевел дыхание. Слава богу, он еще жив! Всё, что он видел, было сном, одним из многочисленных ужасных снов, терзающих его сердце, но всё-таки не приносящих вреда.

– Я уже заложил повозку, господин. Угодно ли вам сначала вкусить пищи?

– Нет. Этот ваш рис просто невыносим. Крысы и те его есть не станут. Подай мне одеться.

– Но вы уснули одетым, господин.

– И верно. Идем.

Юноша проводил отца Августина до небольшой повозки-курумы. Августин уселся в повозку, юноша исполнял роль возницы. Повозка тронулась. Была она неудобная, тряская, но отца Августина это не беспокоило. Он всё еще находился под впечатлениями своего сна. А еще он думал о том, не подвело ли его чутье. Окажется ли она в той деревушке, куда он сейчас направляется? Он ищет ее почти со страстью влюбленного! Ищет, но для чего?

Разве она сможет его освободить?

Или это он должен освободить ее?

В дороге прошел целый день. Отец Августин не обращал внимания на пробегающие мимо рисовые поля, маленькие селения, храмы и разрушенные кумирни. Он слишком был сосредоточен, для того чтобы любоваться видами. Да и некрасива эта убогая Япония, непривычна она взгляду европейца.

Когда на землю опустились хмурые сумерки, повозка прибыла в деревню. Здесь ее не встретили любопытные – любопытство считается неприличным. Что ж, оно и правильно.

– Куда вы желаете, господин? – спросил заморенный юноша. – Здесь есть постоялый двор.

– Да, отвези меня пока на постоялый двор.

Постоялый двор был беден, но опрятен. Рядом находился небольшой чайный домик, и юноша сказал, что гостей там обслуживают две гейши – пожилая и молодая, обе очень приличные и хорошо воспитанные.

Хозяин постоялого двора встретил приезжего вежливо, но настороженно – всё-таки чужеземец, а чужеземцев в последнее время не очень-то жалуют. И что могло понадобиться чужеземцу в их глухой деревушке?

Отцу Августину отвели скромную и тщательно убранную комнату. Он устало сел на дзабутон. Целый день у него не было ни крошки во рту, но тем не менее голода он не испытывал. Он просто сидел и ждал.

Ждал, когда придет она.

Придет или даст о себе знать каким-нибудь своим ведьмовским способом.

Он услышал легкий стук в бамбуковую перегородку. Нежный женский голос спросил по-японски:

– Господин разрешит мне войти?

– Входите, – ответил Августин. – Входите, кто бы вы ни были.

Сёдзи раздвинулись, и в дверном проеме на колени грациозно опустилась совсем юная девушка с подносом в руках.

– Я не заказывал еды, – сказал Августин.

– Это угощение от хозяйки, – сказала девушка, проползая в комнату на коленях. – Не побрезгуйте, господин.

– Хорошо. Что это?

– Подогретое саке, господин. И моти, рисовые лепешки. Они очень вкусные.

Девушка поставила поднос на маленький столик перед дзабутоном и принялась ухаживать за отцом Августином: налила ему в крошечную чашечку саке палочками подала кусочек лепешки.

От выпитого саке у Августина слегка закружилась голова. Нет, он не захмелел, он оставался вполне трезв, но вот сознание почему-то стало раздваиваться…

– Послушай, – сказал он девушке, хлопочущей над кувшинчиком с саке. – Почему же она не приходит?

Девушка посмотрела на него непонимающе, а потом вдруг улыбнулась. И теодитор увидел, как черты ее лица начали плавиться, принимая новый облик.

– Я пришла, – сказала Безымянная Ведьма. – Просто ты не узнал меня, теодитор. А ведь прошло совсем немного лет с момента нашей первой встречи. Что же будет, когда протекут столетья?

– Я не собираюсь жить так долго, – сказал отец Августин.

– Это уже решено за тебя, – пожала плечами ведьма. – Ты ведь связал себя со мной. Навсегда. До тех пор, пока один из нас не погибнет или…

– Или?

– Или не передумает. Ты всё еще жжешь невинных женщин и детей, Августин?

– Они не невинны. Костер очищает их от греха и скверны.

– Замечательно. Теперь ведь ты на себе испытываешь благотворное действие всякого костра, не так ли?

– Так. Это сделала ты своими чарами!

– Конечно. Но не будем говорить попусту. Ты согласен на сделку со мной? Условия прежние. Я обещаю тебе благое могущество, а ты мне – отказ преследовать ведьм.

– Нет, – стиснул зубы отец Августин. – Я не пойду с тобой на дьявольскую сделку.

– Ты глуп, о как ты глуп, – сказала Безымянная Ведьма. – Пойми, ваша инквизиция не вечна. Не вечен «Молот ведьм». Не вечны костры… Пройдут годы, может, века, и люди научатся не жечь себе подобных. Всё будет решаться… цивилизованно.

– В таком случае я хочу быть бессмертным. Чтобы напоминать людям, что ведьмы – это ведьмы.

– Благое намерение. Кажется, именно благими намерениями вымощена дорога в ад?

– Не знаю, я не был в аду. Хотя ты насылаешь на меня такие сны…

– А, тебе понравилось? Я умею сделать так, что человек не сможет спать спокойно. Могу насылать на тебя еще и похотливые сны, где ты будешь блудодействовать с тысячей женщин сразу. Справишься? А впрочем, я повторяюсь, ты же болен… Слушай, а хочешь, я исцелю твою болезнь. Сразу станешь обычным, полнокровным, сильным мужчиной. Может быть, тогда у тебя исчезнет желание уничтожать ведьм, а появятся желания совсем иные? Ладно, я заболталась. Итак, ты снова отказываешься от сделки.

– Да.

– Тогда зачем ты меня искал? Я ведь чувствовала, всё время чувствовала, как ты меня ищешь.

– Я нашел тебя, чтобы предать суду моего Бога.

Ведьма комически закатила глаза:

– Ты неисправим! Ты действительно уверен, что сможешь сжечь меня на костре?!

– Если ты ведьма, то ты сгоришь.

– Интересный софизм. Послушай, теодитор, а ты никогда не задумывался над тем, кто такие ведьмы? Откуда они взялись?

– Я это и так знаю, – ответил Августин. – Об этом говорится в «Молоте ведьм». Вы безбожные существа, заключившие сделку с темными силами и отрекшиеся от Господа. Вы исповедуете еретические и богомерзкие учения, насылаете чары, губите людей и скот…

– Погоди. Среди тех, кого ты сжег, много ли было настоящих ведьм?

– Они все были ведьмами. Они все в этом признались.

– После пыток. Пытка – это не способ добиться правды, Августин. Знаешь, что я тебе скажу: иногда вы, мужчины, сжигаете женщин лишь потому, что женщины красивы. Вы просто не можете справиться с силой собственной похоти! Разве не так?!

• Предыдущая
• 21/58
• Следующая