Чужая семья. Мачеха (СИ) - Мека Владислава "Калигула" - Страница 32

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая

— Я подарила тебе его. Можешь, праздновать победу.

О какой победе она говорит? О чем мы вообще говорим? Я только, что потерял ее. Мне не нужен этот ребенок, если он не нужен ей. Разве она не понимает? Или отлично понимает? И сейчас просто ждет, что я отдам ей Артема? Если так, то Ева крупно ошибается, это пока, всего несколько месяцев прошло, а она уже с ума сходит из-за неведения о сыне. Что же ты будешь делать, когда пройдет ни один и даже не два года? ты не выдержишь, ты придешь. И на все согласишься. Абсолютно на все.

— Не обманывайся, долго ты не продержишься — усмешка, как ядовитая змея, наползла на мои губы.

Развернувшись я ушел, оставив последнее слово за собой. Я проиграл битву, но выиграю войну. Это моя женщина и подчиняться она тоже будет мне, что бы там не было.

Ева

Мне не удалось! Эта мысль набатом била в голове, пока я на негнущихся ногах покидала здание суда. Тимур встретил меня у входа и тут же обхватил за плечи, помогая добраться до машины. Тимур Рахманов — бывший начальник охраны Алексея, ныне мой единственный союзник. Как так вышло? Почему этот мужчина сейчас рядом? Все просто. Он — хороший человек. А еще он такой же серьезный друг, как и враг. Если бы не его помощь, думаю, Алексей добился бы моего возвращения гораздо раньше и намного спокойней. Я бы не смогла бороться с ним. Но, Тимур дал мне не только силы сражаться за свою свободу и свободу сына, он помог мне осознать, что никто не вправе распоряжаться чужой судьбой. Никому не позволено решать, что можно, а что нельзя.

— Ева, это не конец, мы продолжим, подадим апелляцию и обжалуем решение. Это не провал, все наладиться, вот увидишь — подбадривал меня мужчина, пока мы ехали в машине.

— Ты не понимаешь. Он не отдаст мне ребенка, пока есть хоть малейшая возможность использовать сына против меня. Я приняла «Соломоново решение».

— Артема не собираются делить пополам, он даже не осознает, что его родители борются за него. Ева, нельзя отказываться, нельзя падать духом, надежда есть — сворачивая на обочину, Тимур остановил машину и положил ладони мне на плече, легко встряхивая.

— Тимур, поверь мне, ты не видел, Как он на меня смотрел, дело вовсе не в любви к сыну, если эта любовь вообще есть. Алексей ухватиться за любую возможность, чтобы вернуть меня и пока я не отступлюсь, Артема даже издалека мне не позволят увидеть. Это решенный вопрос. Она не пожалеет ни сил, ни денег, чтобы отвоевать моего мальчика. Мне придется отступить. Придется отказаться от малыша, если я хочу быть свободна… Вот только, без Артема мне эта свобода не нужна, понимаешь? — посмотрела я в темные, как ночное море, глаза.

Вместо ответа, Тимур наклонился и мягко приобнял меня. Не сосчитать сколько раз он так делал, пытаясь успокоить меня после очередного слушания и мужчине это удавалось, но только не сегодня. Сегодня я по собственной воле отказалась еще от одного близкого человека. От части самой себя. И не уверена, что поступила правильно. Зачем жить свободно, но в мучениях? Не легче ли продолжить томиться в клетке, но не в одиночестве?

— Ева, ты один из самый важных для меня людей. Я не хочу, чтобы это так закончилось. Я не хочу, чтобы ты к нему возвращалась — сколько скрытой печали в этих словах.

— Почему ты мне помогаешь? — это вопрос, что крутился в моей голове, я впервые позволила себе озвучить, раньше я боялась, что Тимур от одного моего неосторожного слова может бросить меня, но сейчас уже все равно.

— Значит, ты не узнала меня? Я думал, что ты вспомнила, но просто не хочешь затрагивать эту тему — как-то смущенно улыбнулся Рахманов, выпуская меня из объятий.

— Вспомнила? Мы были знакомы? — удивилась я, совершенно искренне, окидывая его взглядом.

Высокий брюнет, с темно-синими глазами, перебитым носом, приятными, но неброскими чертами лица и мощной фигурой. Я не встречала его раньше или?…

— Я был на похоронах твоего брата. Когда он поступил к нам, я уже служил по контракту три года. Артем был мне не просто младшим товарищем, он был моим другом. Я уважал и ценил твоего брата. Но, не уберег — глаза Тимура наполнились таким чувством вины, что я невольно положила ладонь на его сжавшие руль пальцы.

— Ты не виноват, никто не виноват — попыталась я его успокоить.

— Знаешь, Ева, это очень удобно, думать, что никто не виноват. А на самом деле, мы все виноваты, когда гибнет кто-то рядом. Это, как не протянуть руку утопающему, в надежде, что кто-то другой спасет беднягу. И я виноват перед тобой дважды. Сначала не уберег твоего брата, а потом и твоего мужа.

— Что ты имеешь в виду? — в сердце кольнуло, я знала, что Алексей мне лгал о Саше, знала, но молчала.

— Громова убил его собственный сын. Дорогу себе расчищал, ублюдок! — пудовые кулаки Рахманова со всей дури обрушились на панель.

— Значит, все-таки он — потускневшим голосом, произнесла я.

— Да, он. Сукин сын! Прости, меня, если сможешь — он не смотрел на меня, его топила вина и меня тоже топила.

— Я, как какая-то чума, эпидемия, своим присутствием убиваю все живое. Вначале уничтожила свою семью, а затем чужую семью. Злая мачеха — это моя пожизненная роль…

— Не смей так думать! Ева, это жизнь, в ней всякое бывает. Есть и плохие и хорошие люди, случается и плохое и хорошее. Перестань думать, что твое присутствие что-то меняет. Твою семью разрушили смерть и непонимание, а семью Громовых сам сын убил. И он, в отличии от тебя, настоящий виновник всего случившегося — не раскаивается.

Я только улыбнулась, он не прав, но я не собираюсь переубеждать этого сильного и доброго мужчину в его заблуждениях.

Тимур

Я бывалый человек, но когда плачет девушка — теряюсь. Во время военных действий не терялся, а стоит увидеть слезы в бездонных глазах Евы и я столбенею. Вот и сейчас, когда мы оказались в квартире, Ева перестала сдерживать слезы, а я перестал думать головой, замерев смотрел, как она вздрагивая хрупкими плечиками рыдала навзрыд. Даже, когда решилась уйти от Громова — младшего, так не плакала. Когда адвокаты ответчика, поливали ее грязью — не плакала. Когда узнала, что Александра убил сын — не плакала. А сейчас, стоит и размазывая слезы по лицу рыдает.

Как до это дошло? Как все могло так обернуться? Был бы здесь Тема, он наверняка успокоил бы сестру, но его здесь нет. А я решительно не знаю, что мне делать? Обнять? Так она еще пуще плакать начнет. Сказать что-то? Вопрос — что? Продолжить стоять истуканом? Нет, я не могу.

Подумав еще секунд пять, я решил, что лучше оставить ее в одиночестве и обойдя девушку я ушел в зал. Когда успокоиться, придет. Я ей сейчас точно не помощник. Хотя, я ей вообще не помощник. Не смог спасти брата, не уберег мужа и вот, как последний аккорд — сына отвоевать тоже не получилось. Никчемный я. А так хотел помочь.

Мечтал, как служба закончиться приехать к Теме в гости, познакомиться с его красавицей — сестрой, о которой он мне все уши прожужжал. Пожать руку деду, что вырастил такого замечательного внука. Да уж, мечты не сбываются.

Когда я приехал на похороны, то увидел только двух абсолютно одиноких и лишенных почвы под ногами людей. Ева не то, что познакомиться, даже здороваться не желала с армейскими товарищами брата. Она справедливо винила всех нас в своем горе. Но, я не уехал. Остался в городе, украдкой время от времени следя за жизнью этой непонятной мне девушки. Был рад предложению о работе у Громова. Пока не понял, кто его жена. А когда понял, не стал пытаться что-то изменить. Думал, что Ева будет счастлива в браке. Не вышло.

Затем этот сопляк, видит Бог, я искренне ненавидел его за те поступки, что он совершал. Но, упорно оставался рядом, потому, что только так мог быть с Евой. Ей в помощь. И что в итоге? Брак распался, сына Ева лишилась, а сейчас она плачет в ванной и мне от одной мысли, что я опять не уберег сестру мертвого друга хочется провалиться сквозь землю.

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая