Найденыш - Кулаков Олег - Страница 48

— Высокородный Ставр просил молодого господаря прийти к нему, как позавтракает.

Фу ты, ну ты… Слуга и раньше меня молодым господарем звал, но так сквозь зубы — видать, велено было — вот и звал. Это для себя я — сын моря, а для него я — пират, пусть и малец, и место мне на плахе, а не во дворце хозяйском. А сейчас он как-то по-другому меня величает: прежней ледяной стыни в голосе нет. Как, бишь, его зовут, слугу-то? Вспомнил… Булита.

— Куда прийти? — спросил я. — В библиотеку?

— Высокородный Ставр будет ожидать у загона с Ладным.

— Пожрать бы чего, Булита, — сказал я.

Слуга поджал губы, отчего вокруг рта на рыхлом тесте его лица обозначилась складка и сказал, забирая барахло, в том числе и мою рубаху:

— Я принесу одежду. Завтрак подадут в малую трапезную.

Набив брюхо, я вылез из-за стола и, скатившись по ступеням крыльца, пересек задний двор, направляясь мимо конюшни к загону с огневиком. Дворня на меня пялилась, разве что пальцем не тыкала. И чего они все? С ума посходили? Когда я только-только тут появился, тоже зенками ели, но я тогда им внове был. Девка из кухонных передо мной, ойкнув, корзину с персиками уронила. Половину поразбивала, дура. Я мимо нее прошел, а она в моей спине взглядом дыры сверлит. Я стал переставлять ноги быстрее и вздохнул с облегчением, когда двор остался позади. А у конюшни я наткнулся на Малкута, который взмыленный перся с двумя седлами на загривке.

— Ух, ты, — сказал он, сбросил седла наземь и сел сверху. Я хотел обойти его и двинуть дальше, но конюх замахал руками: — Погоди. Нет его там. Не пришел еще.

Я поморщился: Малкут врал. Высокородный уже был у загона, поджидал меня. Но я остановился — все-таки мы с Малкутом были по-простецки, — и спросил:

— Чего брешешь?

— А ты чего брехал? — Малкут не смутился. — Не маг я, не маг… — Конюх скорчил обиженную рожу. — Брехал.

— Значит, надо было, — отрезал я.

— Эх, ты… — протянул Малкут. — А надо мной вся конюшня смеется. Я-то распинался…

Мне стало его жаль.

— Слушай, Малкут, хочешь я тебе свой браслет отдам, — сказал я. — Сына Моря. На нем имя мое вытравлено.

Конюх вмиг согнал обиду с лица и прищелкнул языком:

— Ух, ты! Только ты его мне при всех дай, а то не поверят.

— Лады.

Малкут хлопнул по седлу ладонью.

— Из-за тебя такая буча, слыхал? Светлый Круг собирается. Тут.

— Откуда знаешь?

— Дворне про все ведомо, — хитро прищурился конюх. — Сегодня и будут.

Вот так новость! Быстро — ничего не скажешь.

— Ну я побежал, — заторопился я, — Высокородный ждет.

— Эй, Даль, а нож не подаришь? — спросил Малкут.

— Нет.

По лицу конюха пробежала досада, но он тут же оживился:

— Большим магом станешь — не забудь. Я те еще сгожусь. Вот увидишь.

Пришлось пообещать, что не забуду. Малкут остался доволен, а я поспешил к загону. Я несколько ошалел от собственного подарка конюху и от новости, сообщенной им. Браслет-то я с руки снял, и лежал он у меня в котомке до поры до времени, но отдавать я его никому не собирался. И Светлый Круг… Что от меня магам надобно, я знал. Задумавшись я чуть не налетел на высокородного.

— Даль, что с тобой? — удивился старик, придерживая меня рукой. — Идешь, ничего не видишь.

Оказывается я не на высокородного налетел, а едва в загон лбом не врезался.

— Да я… Старик посмотрел на меня и вздохнул:

— Уже растрезвонили? И кто?

Я пожал плечами:

— Какая разница?

— Ох, уж этот Малкут, — проговорил старик. — Выбрал ты себе дружка, Даль.

— Да он же не со зла… — попытался я оправдать конюха.

— Балабол он. Пустобрех, — уронил высокородный и вдруг сказал удивленно. — Ладный? Даль! Да он тебя зовет!

Я повернулся к огневику и обомлел. Жеребец тянулся ко мне через ограду, фыркал и тихо, нетерпеливо ржал. От неожиданности я отступил на шаг, а огневик заволновался и потянулся ко мне пуще прежнего.

— Он тебя зовет, — изумленно повторил старик. — Ну и ну…

А меня как стрелой пробило: Баюница же во мне имя запечатлела баюнское — вот огневик его и слышит видать. Даром, что среди людей родился. Я, все еще самому себе не веря, протянул руку и осторожно протянул ее к морде жеребца. Огневик ухватил мягкими губами мой палец и потянул к себе. Я оглянулся на старика.

— Иди же, — сказал высокородный Ставр.

Я не помню, как я перескочил через ограду загона. Стою рядом с жеребцом, глажу его по шее, по короткой гриве. А огневик мне голову на плечо положил! И замер. Только косит глазом фиолетовым с золотистыми искрами. Кому огневик так голову кладет, то, значит, и хозяин коня. Но у меня, тогда получается, стать особая — звучит во мне имя баюнское, и любой огневик меня примет.

Пальцы мои зарылись в колечки шерсти на спине огневика. Конь пофыркивал, будто уговаривал меня быть посмелее, поворачивал голову и покусывал за рукав. Я снова оглянулся на старика. Высокородный Ставр улыбался и кивал: тоже подбадривал. А я стоял и не решался никак: без седла ведь конь, а я только-только к седлу приноровился. Сейчас как грохнусь — вот потеха-то будет. Я подпрыгнул посильнее и с грехом пополам вкарабкался на спину жеребца. Огневик стоял, не шелохнулся, а потом пошел шагом, давая мне время пообвыкнуть. Я уцепился за короткую гриву и покрепче сжал конские бока коленями. Огневик сделал два круга шагом и перешел на легкую рысь: он, видать, чуял, что всадник у него на спине никудышный. Я кружил по загону на огневике, и с каждым кругом становилось мне яснее ясного, что отдам я обещанный подарок Малкуту, и даже если я вернусь на море, не быть мне больше сыном Моря. И я улыбался.

Я попрощался с огневиком, угостив его подсоленной горбушкой, которую дал мне старик.

— Про Светлый Круг ты уже знаешь, — сказал высокородный Ставр.

— Знаю, — согласился я. — И дивлюсь: когда ж это они приехать успели? Или это… прыгали? Так, что ль?

— Нет, Даль. Никто не прыгал. Но будут. — Старик посмотрел в сторону конюшни. — Пойдем, посидим на солнышке.

Тут я заметил, что глаза у него все в красных жилках, и веки воспалены. Не спал старик ночь, беспокоился. А он, как ответил на мои мысли, сказал:

— Ночь у меня была сегодня бессонная. Поволновался я за тебя, мальчик.

— Чего уж, — сконфузился я. — Баюница меня выправила. — А сам думаю, смолчал Зимородок или нет о том, что я себя хотел того… Старик ко мне, как к родному, — зачем ему лишнее знать?

— Баюница? — переспросил высокородный Ставр, — Какая Баюница?

Я смекнул, что если старик что и знает, то лишь крохи какие.

— Не Баюн в Тебай появился, — объяснил я. — Баюница. Девка ихняя.

— Вот те раз, — удивился старик, — А Зимородок говорил — Баюн.

— Ошибся он. Кто их, Баюнов, различит.

Высокородный провел меня в обход конюшни, но не ко дворцу. Там, за конюшней росла старая — престарая груша, толстая и корявая, как коралловая ветка. Под грушей, в рябой тени веток, в траве стояли два кресла.

— Вот тут и посидим, — сказал старик с видимым облегчением опускаясь в кресло и утирая вспотевший лоб.

Под грушей было очень тихо: сюда не долетали ни крики конюхов, ни ржание лошадей. Лишь одинокий шмель лениво гудел, кружась над розовой шишкой цветка клевера. Я сел в другое кресло, ожидая, что скажет старик, и размышляя, как это маги не приехав будут.

— Удивительное дело, — произнес высокородный Ставр, — я-то надеялся уговорить Ладного, чтобы он допустил тебя к себе. А он сам тебя позвал. Огневики… И зверьми их назвать язык не повернется…

Я убедился, что высокородный и впрямь ничегошеньки не знает: видно, Зимородок успокоил старика, сказав, что меня излечили, а больше ни гу-гу.

— Даль, мальчик мой, — сказал старик. — Я хотел поговорить с тобой о Зимородке. Он отдал Баюнам это Изделие без ведома круга, спасая тебя. Добром это для него не кончится.

— А чего ему будет? — спросил я.

— Изгнать могут из Круга, — помолчав ответил Высокородный Ставр, — Я Зимородка давно знаю, мы — дальняя родня: его бабка когда-то вышла замуж за моего деда. Мальчиком он гостил у меня в доме.