Пари с морским дьяволом - Михалкова Елена Ивановна - Страница 71
- Предыдущая
- 71/75
- Следующая
Широкий столб света, прорезающий сверху дождь и мрак.
«Одиссей» на полном ходу врезался в бригантину.
Макара отшвырнуло спиной назад, как щепку. Он ударился о переборку, свалился на палубу и поехал вниз, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь. Шум ветра, вопли людей, грохот разбивающихся волн – все заглушил страшный хруст, от которого хотелось заткнуть уши и завыть, лишь бы не слышать его.
Илюшин уперся пятками в кнехт и сразу вскочил. Он бросился к тому месту, куда пришелся удар «Одиссея», опасно перегнулся через край, едва удерживая равновесие на гуляющей вверх-вниз палубе, и увидел, что Никита достиг своей цели. Он пробил обшивку корабля.
Бригантина содрогнулась всем корпусом, когда в пробоину хлынула вода.
«Одиссей» сдал назад. Блестящий черный нос, длинный, как пика меченосца, был разбит, из покореженного корпуса торчали какие-то металлические лохмотья. Но он двигался, в отличие от изувеченной «Мечты». Более того, он готовился ударить второй раз.
Илюшину показалось, что за темным непроницаемым стеклом рубки он различает знакомое лицо. Зубы, оскаленные в хохочущей гримасе. Колючие черные глаза, похожие на дырки от пуль. За его спиной раздавались крики, старпом выводил людей из кают-компании, на воду спускали спасательные шлюпки, а Макар не мог оторвать взгляда от рубки, вспучившейся, как шишка на лбу.
«Одиссей» снова двинулся на них.
Вопли, ругань, пиратский хрип ветра, хлесткие пощечины волн – все смешалось в чудовищную какофонию кораблекрушения. Макар успел крикнуть «Спасайтесь!», и тут яхта ударила их снова.
Второй удар был страшен. Он пришелся над проломом, усугубив начатое, и Илюшин с ужасом увидел, как раскалывается палуба корабля, щерясь острыми зубьями обломанных досок. Сам он только что стоял возле борта – а в следующий миг уже лежал очень далеко от этого места, рядом с каким-то перевернутым сундуком, из которого выплывали ласты. В висках шумело однородно, без остановки, снова бил колокол и глухими тамтамами отзывались удары сердца. Во рту было солоно – сначала он решил, что от морской воды, потом понял, что от крови.
Кажется, он провалялся не меньше минуты. Во всяком случае, когда у него хватило сил поднять голову, «Одиссей» снова был далеко. Нос яхты издалека выглядел как груда металлолома.
– Чтоб ты провалился, мстительный ублюдок, – пробормотал Илюшин.
Его схватили, поставили на колени. Бабкин что-то орал – Макар не разбирал ни слова. Рядом с ним возникла Маша – мокрая с ног до головы, по подбородку течет струйка крови – и тоже попыталась его поднять.
– …в шлюпку! – заорал на нее Сергей.
Илюшин обернулся и увидел, как Владимир Руденко, уже развязанный, помогает забраться в раскачивающуюся лодку сначала Кире, потом своей жене. Стефан с Наташей уже сидели внутри, вцепившись в борта. Ему было видно, как юноша вскакивает, тащит на себя Киру, опрокидывается, и оба падают на дно.
Илюшин, беспомощно скребя ослабевшими ногами по скользкой накренившейся палубе, хотел сказать, что не надо в шлюпку! Будаев перетопит их всех! Он вернется и закончит то, что начал, им нужно придумать что-то другое, нужно остановить его!
В этот момент корпус корабля перекосило. Одна его часть осела ниже другой. На глазах Илюшина левая шлюпбалка с пронзительным визгом начала сгибаться.
Те, кто уже был в шлюпке, полезли обратно.
– Вторую! – донесся до Илюшина крик капитана. – Готовим вторую!
Макар на секунду закрыл глаза. Даже если Будаев не вернется, им не выбраться на эти скалы. Волны разбивались о них вдребезги, как стеклянные, и мириады осколков рушились вниз, чтобы снова слиться в единую армию волн. Вечный штурм, обреченный на вечное поражение. Их разнесет в щепки, если они сунутся туда.
У Илюшина мелькнула мысль: как, интересно, Маша воспринимает происходящее? С ее склонностью из любого пустяка делать катаклизм? Должно быть, в ее представлении сейчас происходит катастрофа мирового масштаба, борьба добра и зла, приближающаяся к грандиозному финалу…
Маша, безуспешно пытавшаяся поднять Илюшина, в эту минуту думала одно: «Утонем нахрен. Утонем нахрен. УТОНЕМ ЖЕ НАХРЕН!» И где-то на заднем плане сквозило сожаление о том, что бабушка с дедушкой никогда в жизни не будут таскать осиротевшего Костю в музыкалку, хотя у него слух и природное чувство ритма.
«Одиссей» вновь начал приближаться, и Макара осенило:
– Серега, где пистолет?!
Бабкин непонимающе замотал головой.
– Ты забрал у Киры пистолет! Где он?!
Илюшин хотел объяснить, что он задумал, как вдруг Маша выпустила его и села, уронив руки. Она стала похожа на суслика. От этого Илюшин вмиг очнулся, потому что должно было случиться что-то невероятное, чтобы посреди всего этого безумия Маша перестала помогать ему и превратилась в грызуна семейства беличьих.
Бабкин, кажется, решил, что жена ранена. За ними хрустели и лопались доски корабля, их предсмертные крики отдаленно напоминали выстрелы. Он схватил ее за плечи, затряс, лицо его побелело.
– Где? – орал он. – Покажи – где?
Маша показала, но только не на себя. Она вытянула руку вперед, как сомнамбула, и ткнула пальцем в то, что в первую секунду показалось Макару двумя здоровенными рыбинами.
А потом волна, хозяйничавшая на палубе, вынесла прямо на них две ласты с порванными проушинами, соединенные какой-то прищепкой.
– Они тебе не помогут! – заорал Сергей. – Брось!
Маша отчаянно затрясла головой. Она быстро наклонилась и схватила ласты, как будто не было ничего важнее, чем эти два куска резины. Она посмотрела на них, потом на капитана, боровшегося со второй шлюпкой, у которой сорвало крепления. Губы ее быстро зашевелились.
«Это не Муромцев!»
Бабкин выхватил у нее ласты. Маша взглянула на него с отчаянием и крикнула снова, так что Илюшин не прочитал по губам, а услышал:
– Это не Муромцев!
Маша отлично помнила, как стыдливо отводила взгляд от капитана, идущего купаться в одних плавках. От дурацкой неловкости она тогда уставилась на его ступни – огромные волосатые лапы размера сорок пятого, а то и сорок шестого.
Ласты в руках Сергея были меньше как минимум на три размера.
– Это не Муромцев, – в третий раз повторила она. – Невозможно! Мы ошиблись!
– Почему? – крикнул Илюшин. Он не желал признавать, что рисунок калейдоскопа, сложившийся так легко и удачно, оказался ошибочным.
– Он бы в эти калоши не влез! – проорал в ответ Бабкин.
Илюшин бросил взгляд на ласты – и понял. Они были бы малы даже ему.
– А другие? – с отчаяньем крикнул он. Не может быть, чтобы он так промахнулся!
– Нет! Другие – не рваные!
Мысли о спасении собственных жизней на короткий миг отступили перед открытием, что они обвинили капитана зря. Муромцев не мог надеть эти ласты! Значит, это не он был на «Одиссее»! Не он – убийца!
Но тогда – кто?
Все трое уставились на того, кто помогал капитану спустить на воду вторую шлюпку. Они вспомнили об одном и том же.
Как быстро и тихо двигается этот человек при необходимости.
Как он невероятно вынослив и силен.
Как легко он справился с Владимиром Руденко.
Как пылко он любит этот корабль.
Маша на секунду зажмурилась. «Все у него было старое, кроме глаз, – вспомнила она, – а глаза были цветом похожи на море: веселые глаза человека, который никогда не сдается».
«Они так смотрели на меня, как будто все понимали.
Ничего вы не понимаете, ребятки. Может, вон тот, сероглазый найденыш, еще мог бы что-то дотумкать. А рыжая и медведь – не. Никак.
Это ведь про меня история, которую Козулин рассказывал. Моряк, заключивший пари с морским дьяволом, – это я сам. Слишком поздно это понял. Если бы раньше, может, все сложилось бы иначе.
Когда Муромцев первый раз заговорил о том, что «Мечта» не окупает себя, я как-то особо не задумался. Расходы по такому кораблю большие, что правда, то правда. Но ведь туристы у нас всегда бывали. В сезон, конечно. Зимой-то мало кому интересно так развлекаться.
- Предыдущая
- 71/75
- Следующая
