Соловей для черного принца (СИ) - Левина Екатерина - Страница 3

• Предыдущая
• 3/158
• Следующая

Я слишком суматошно повела себя, пытаясь скорее завладеть этим сокровищем, чем возмутила стоявшую за прилавком женщину.

— За это надо платить! — выкрикнула она резко.

Я жадно прижала к себе книги, боясь лишиться их, и нервно затеребила мешочек с монетами. Взяв пару монеток, женщина потеряла ко мне всякий интерес. А я, забыв про Мэг, бросилась домой, чтобы насладиться своим приобретением.

Забравшись на чердак и засев между сундуками, я расстелила на доски пожелтевшую газету и бережно положила на нее свое сокровище. Затем, взяв в руки одну из книг, с черной бархатной обложкой и заглавием, выведенным золотом, я попыталась разобрать текст. Язык был непонятный. Вроде бы, привычные буквы, но написанные с какими-то черточками сверху. И они никак не хотели складываться в слова. Одно я точно поняла — это пьеса. Я попыталась прочесть заглавие, но витиеватые буквы, украшенные цветочным орнаментом, казалось, плясали по всей обложке, затрудняя прочтение. Наконец одно из нескольких слов мне удалось разобрать. «Шекспир». Не трудно было догадаться, как я обрадовалась своему везению. В нашей библиотеке в Литтл-Хаусе было несколько шекспировских книг с сонетами и комедиями. Матушка ими очень дорожила и редко разрешала их брать.

Надеясь, что такого произведения у нас нет, я решила, что книга будет приятным сюрпризом для матушки. Потом я подумала про непонятный язык, но вспомнила, что неоднократно видела у нее книги с такими же черточками.

Я открыла вторую книгу. Она была на английском и почти вся состояла из коротких четверостиший, но иногда попадались и длинные стихи на целую страницу. Прочитав один из стихов, я мало что поняла, но уловила общую грустную тональность. В другом — говорилось о чудесном мире, о котором мечтал юноша. Мне вспомнились рассказы Мэг о том, как отец, будучи молодым, любил мечтать. Посмотрев на обложку, я смогла разобрать только первые два слова из трех «Греческие» и «Элегии». Третье слово было мне незнакомо. Но я уже решила, что эта книга будет подарком для отца.

Если мать не утруждала себя обязанностями, то отцу приходилось зарабатывать, чтобы прокормить семью. Проект по постройке отопительной системы в доме имел ощутимый успех в Филдморе. Многие фермеры также решились провести в домах трубы для экономии топлива. И в знак признательности мой отец получил небольшое вознаграждение. Окрыленный этой маленькой победой, он начал активно изучать пособия по фермерству и технические и научные справочники, предлагая новые усовершенствования и преобразования. Его знания пригодились не только местным фермерам, но и жителям соседних деревень. Таким образом, отец, хотя и был человеком довольно мягким и мечтательным, но, обладая рациональным умом и достаточной силой воли, чтобы восстать против жестокосердного родителя, начал зарабатывать на жизнь своим умом.

Я убрала подарки в потайной шкафчик. Я знала, что никто не будет рыться в моих вещах, но мне нравилась эта атмосфера секретности. И только тут, отвлекшись, я обнаружила, что провела в комнате много времени, и никто не позвал меня на ленч. В животе неприятно заурчало от голода.

Спустившись в гостиную, я опять обнаружила, что она пуста. Торопливо поднялась в спальню родителей, но и там никого не было. Дом стоял пустой и безмолвный. В сердце потихоньку вползал страх.

Я ринулась на кухню, где обязательно должна была быть Мэг. Я стремительно бежала, слыша, как мои башмаки оглушительно стучат по дощатому полу. Но в какой-то миг, мне показалось, что это вовсе не башмаки, а мое сердце так бешено бьется в груди, и удары гулким эхом разносятся по пустому дому. Уже подбегая к кухне, я услышала, как трещит и шкварится на горячей сковороде жир. Запах жареного мяса распространился по коридору, проникая во все потаенные уголки. Мой живот свело судорогой — так хотелось есть. Я резко остановилась перед дверью. Надо привести себя в порядок. Что скажет Мэг, когда увидит меня растрепанной. Руки начали лихорадочно поправлять волосы. Непослушные от природы, сейчас они были всклочены и щетками торчали во все стороны..

Я взялась за медную ручку двери. Но рука вдруг стала непослушной. Как будто бы к телу пришили чужую руку. Я не понимала, чего боюсь. Все хорошо, говорила я себе. Мэг там. Сейчас я открою дверь, и она угостит меня теплым молоком. Потом придут мама и папа, и мы будем украшать елку… Потом… Что-то не давало мне закончить мысль. Что-то противное… запах горелого мяса… Я с шумом распахнула дверь и уставилась на печь. На чугунной сковороде горел большой кусок мяса. Он дымился и быстро покрывался черными угольками. Мэг нигде не было.

Я убежала с кухни и залезла под стол в гостиной. Меня душил страх. Что было тому причиной, я не ведала. Временами мне чудились шаги в коридоре. Я поднимала скатерть и смотрела на дверь, ведущую из гостиной в коридор. Но дверь не открывалась. А шаги не повторялись. Видимо, я задремала. Потом, я услышала, как меня звали. Кричали мое имя. И оно несколько раз повторялось с каким-то все нарастающим утробным воем. Потом появились грязные сапоги с налипшим на них снегом. Их было много. И они долго топтались около стола. Не знаю, в какой миг я увидела родителей. Они лежали на широкой красной доске, которая, казалось, висела в воздухе. Лицо отца я не видела. Оно было повернуто в другую от меня сторону. Только его ухо. Разрезанное пополам и сдавленное. С него капала кровь и исчезала в меховом воротнике тулупа. А вот мама смотрела на меня. Только взгляд ее был застывшим. А лицо — холодным и мраморным. Я дотронулась до нее. Но она не улыбнулась мне. Я сжала ее руку и стала трясти. Сначала слабо, боясь сделать маме больно. Но она не реагировала. Я начала злиться. Почему она молчит и не встает? Со злости затрясла сильнее. Я трясла и трясла, упрашивая ее встать. Говорила, что позову какого-то Пигмалиона. Кто это, я не помнила, но постоянно повторяла его имя. От сильной тряски мама упала с доски. Я вскрикнула, подумав, что она встает. Но она продолжала лежать. А на ее белокурых волосах расплывалось черное пятно.

Последующие дни я помню отрывками, как в калейдоскопе, менялись лица, отдельные фразы, комнаты. Только вместо красочных картинок, все затянуто черной пеленой тумана и беспрерывным шепотом, похожим на шипение змеи. Отчетливо помню взъерошенные усы кузнеца Брукса. Они все время висели надо мной и смешно дергались. Сам кузнец дико выпучивал глаза и будто бы вращал зрачками. Мне хотелось смеяться, но вместо этого беззвучно открывала рот. А кто-то совсем рядом хрипел:

— Пигмалион… Пигмалион

Помню, женщина давала мне воду. Она склонилась надо мной и уговаривала выпить. А я боялась ее бессмысленных, рыбьих глаз. Лишь, когда она пришла во второй раз, я сразу поняла, что это Мэг. Чужая Мэг… Больше я ее не видела.

Потом я стояла у черной ямы и кидала землю. Земля была мерзлая и обжигала пальцы. Люди вокруг шептались. Я разбирала отдельные слова и даже целые предложения. Я все понимала. Они хотели знать, что будет с бедной сироткой, что будет с таким хорошим домом, и есть ли у меня деньги. Кто-то сказал, что счастливые всегда плохо кончают. А я стояла над черной ямой и все кидала и кидала мерзлые комья земли.

Тетя Гризельда приехала вечером в день похорон. Из-за нерасчищенной дороги поезд от Лондона задержался. И она не успела. Я сидела в гостиной за столом и не могла уйти, потому что кругом толпились люди — соболезнующие. Как мне хотелось забыться, не понимать происходящего. Но спасения не было. Я все понимала.

Я первая увидела ее плотную фигуру в дверном проеме. Казалось, она заполнила его весь. Такая она была внушительная. Но я сразу почувствовала облегчение. От нее веяло силой.

— Что за балаган здесь творится? — пророкотала тетушка. — Вы что не видите, девочка еле держится! Ей нужен покой, а не ваша притворная жалость!

За ее плечами появился кузнец. И я отметила, что они одинакового роста.

— Мистер Брукс, прошу вас, выпроводите всех этих людей восвояси, — несмотря на то, что тетушка обратилась к кузнецу, все в зале ее услышали и поспешили покинуть дом самостоятельно.

• Предыдущая
• 3/158
• Следующая