Готфрид Лейбниц - Нарский Игорь Сергеевич - Страница 4

Главными изложениями философии Лейбница по праву считаются две книги: «Новые опыты о человеческом разуме (Nouveaux essais sur l'entendement humain)» и «Теодицея». Из них первая книга, написанная в 1703 г., была полемическим сочинением против «Опыта о человеческом разуме» Д. Локка, но уже в следующем году Локк умер, и Лейбниц не стал ее публиковать: отношения с английской общественностью у него и без того были испорчены. «Новые опыты…» увидели свет только в 1755 г., т. е. почти полвека спустя после смерти Лейбница, и они не могли оказать того влияния, на которое были рассчитаны. Ценность этой книги заключалась в том, что широкий диапазон сочинения Локка позволил Лейбницу дать не очень систематическое, но весьма содержательное изложение собственных воззрений по многим вопросам теории познания. Вторая книга, снабженная подзаголовком «Рассуждение о благости божией, свободе человеческой и начале зла», вышла в свет в 1710 г. и была единственным из его крупных произведений, опубликованным при жизни (большинство изданных им самим произведений— статьи 1686–1716 гг. на страницах лейпцигского журнала «Acta eruditorum» и парижского «Journal de savants»). «Теодицея» выросла из содержания бесед и переписки с прусской королевой Софией-Шарлоттой, в которых обсуждались, в частности, деизм Толанда и статья Пьера Бейля «Рорарий», трактовавшая проблему разума у животных. Свобода и необходимость в мышлении и поведении разумных существ, границы приложения их воли и диалектика добра и зла — вот те вопросы, рассмотрение которых в «Теодицее» делает это произведение не теологическим, а собственно философским.

Резюмирующий характер присущ также его поздним сочинениям: «Критика основоположений отца Мальбранша» (1711) и «Монадология» (1714).

Переписка Лейбница чрезвычайно обширна: он оставил после себя свыше 15 300 писем к тысяче адресатов на французском, немецком и латинском языках. Наибольший философский интерес представляют его письма монаху-янсенисту А. Арно, одному из авторов знаменитой «Логики Пор-Рояля» (1686–1690 гг.), картезианцу Б. де Вольдеру (1698–1706 гг.), теологу-иезуиту Б. де Боссу (1706–1716 гг.) и ньютонианцу С. Кларку (1715–1716 гг.). Не учитывая, например, писем Лейбница к Арно, нельзя в полной мере понять его учение о «хорошо обоснованных» явлениях, а не принимая во внимание переписки с де Вольдером, — его взгляды на динамизм субстанций. Вопросы толкования аристотелевской энтелехии и материи, непрерывности и дискретности обсуждались в переписке с де Боссом, а пространства и времени — в эпистолярной полемике с Кларком. Интересны послания английскому материалисту Д. Толанду, близкому другу Локка леди Мешэм и ученому ван Гельмонту, а также переписка с С. Фуше и Ремоном.

Особый цикл составляют сочинения Лейбница по логике, которые, к сожалению, пока в переводах на русский язык отсутствуют. Программа логических исследований была им набросана в статье «О комбинаторном искусстве (Dissertatio de arte combinatoria, 1666)», а понимание им характера логики как науки изложено в небольшой работе «Об определении и доказательстве». Но подлинное представление о величии Лейбница как логика дают не его прижизненные публикации, а различные наброски, фрагменты и заметки, долгие годы остававшиеся неразобранными и никому не известными. Часть из них была опубликована (см. 19). В Ганноверском архиве Лейбница хранится около 75 тысяч рукописей отдельных работ.

Вообще до сих пор не издано полного собрания сочинений Лейбница, хотя неполных только на европейских языках около сотни. Наиболее ценное из имеющихся избранных сочинений — это четырнадцатитомное издание К. Герхардта (1875–1890 гг.), включающее семь томов философских работ. В 1923 г. Берлинская академия наук начала публикацию всех трудов философа, рассчитанную на 40 томов, но приход к власти нацистов сильно ее затормозил. Ныне в ГДР и в ФРГ предприняты усилия к продолжению этого издания.

На русском языке из крупных работ изданы «Новые опыты о человеческом разуме» (4) и «Теодицея» (6). Кроме того, имеется сборник избранных статей (3). Усилиями проф. И. И. Ягодинского в Казани, а затем в Ростове-на-Дону были опубликованы некоторые ценные философские рукописи Лейбница (8—11). Отметим также публикацию Г. Г. Майоровым рукописи «О способе отличения феноменов реальных от воображаемых (De modo distinguendi phaenomena realia ab imaginariis)» (5). Необходимость в издании избранных произведений Г. Лейбница на русском языке, безусловно, назрела давно, и в настоящее время подготовка такого издания ведется.

Зарубежная литература о Лейбнице огромна. Она освещается в специальных библиографиях (см. 22, 23, 48, 49) и в журнале «Studia Leibnitiana», издаваемом с 1969 г. Лейбницеанским обществом в Ганновере, которое было основано в 1926 г.

Учение Лейбница — чрезвычайно многопланово, и верно оценить его можно, только проследив его аспекты по отдельности. Один из них — взаимодействие категорий единого и многого, переходящее в диалектику сущности и явления (23). Обсуждаемые в этой связи вопросы были обусловлены предшествовавшей традицией, с новой остротой поставлены успехами естествознания XVII в., а ответы на них вплетены Лейбницем в его собственные построения. Найти более точные решения он завещал будущему.

Историко-философские предпосылки его философии — это прежде всего те противоречия и трудности, которые обнаружились в двух других великих системах века — Декарта и Спинозы. Они переплетались с проблематикой, рожденной столкновением двух великих физических картин мира — картезианской и ньютонианской. Этим двум картинам Лейбниц противопоставил свою оригинальную, полную порыва и жизни, которая в далекой древности смутно была угадана Анаксагором, но только теперь впервые была представлена в наброске.

Лейбниц видел, что Спинозе не удалось преодолеть дуализм Декарта: раскол мира на две субстанции — телесно-протяженную и мысляще-духовную — сменился его раздвоением на классы модусов двух атрибутов — протяжения и мышления. А в то же время спинозовский субстанциональный монизм не оставлял места реальному многообразию модусов: да, они многообразны, но источник этого — в непонятном произволе или капризе самовыражения атрибутов, ибо для «монохроматической», по выражению Л. Фейербаха, субстанции Спинозы это многообразие не нужно и излишне. Подобное же произошло у Спинозы с понятием свободы: мудрая формула свободы как познанной необходимости оказалась стиснутой железными рамками субстанции, безжалостный фатализм подавил ее.

Значит, задача состояла в том, чтобы бесконечное многообразие действительности объяснить из содержания самой ее субстанциональной основы — единой, но в то же время многоразличной. Многообразие мира — не иллюзия, а реальное проявление структуры самой его сущности. Мало того, сущность не только выражает себя в множестве явлений, но разнообразна внутри собственного единства.

Лейбниц стремится заменить разрыв мира на две субстанции или на два атрибута разграничением его сущности и явления, что, с одной стороны, не повреждало бы живую ткань глубинного единства мира и, с другой — объясняло бы, каким образом плюрализм явлений вырастает из монизма сущностей. Проблема соотношения сущности и явления была унаследована от Лейбница Кантом и через него немецким идеализмом первой трети XIX в., а решение ее Лейбницем, состоявшее в том, что сам сущностный мир множествен, оставаясь в то же время единым и потому образуя бесконечную систему, по своему диалектическому глубокомыслию превосходило многие решения, выдвинутые впоследствии. Оно позволило несколько иначе подойти и к проблеме свободы.

Декартова картина мира также вызвала у Лейбница неудовлетворенность. Если Лейбниц был согласен с Декартом, что мир не содержит в себе «перерывов» в виде Ньютоновой пустоты, то он не мог принять взаиморазобщенность материи и духа, свойственную физике и метафизике Декарта: там, где, по Декарту, господствует телесная субстанция, налицо пассивные протяжения и нет места для внутренней, а тем более духовной активности; там же, где Декарт постулировал мыслящую субстанцию, дух оказывается в самоизоляции и в нем нет ступеней развития от бессознательного ко все более сознательному.