Первая кровь - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" - Страница 62

— Незнанский, Чернюк! Тащите своего обергефрайтера в лазарет! — распорядился Франц. — Да побыстрее, а то кровью истечет!

— Как Путилов? — осведомился у врача Сандлер, забежав в лазарет после кровавой «репетиции праздника».

— Почти в норме, герр Сандлер, — ответил Рагимов, встретивший мастера-наставника в приемном покое с никелированным ящиком хирургических инструментов в руках, — ничего серьезного не задето. Рану я уже заштопал — через пару недель вернется в строй.

— В себя пришел? — отрывисто спросил Михаэль.

— Что, простите? — не расслышал Сергей, громыхнувший в этот момент ящиком с инструментом.

— Вольф очнулся? Или до сих пор в отключке? — повторил вопрос мастер-наставник.

— Очнулся, — кивнул врач. — Только я ему снотворного дал… Спит сейчас.

— Ладно, пускай спит — ему сейчас отдых нужен…

— Герр Сандлер, может, чаю? — предложил наставнику врач. — Я как раз собирался…

— Спирт есть? — неожиданно спросил врача немец.

— Конечно, — поспешно ответил Рагимов, стараясь услужить Сандлеру, которого искренне уважал. — И закуску какую-никакую найду… Я иногда не успеваю в столовую… На кухне с утра беру… хлебца там, яичек вареных… Фрау Херманн — милейшая женщина, не в пример бывшему кантиненляйтеру Ланге… — вырвалось у врача. — Царство ему небесное! — Сергей размашисто перекрестился.

— Верующий? — поинтересовался Михаэль.

— Не то чтобы очень… При Советах, сами помните, не поощрялось… — зная о юности, проведенной Сандлером в России, произнес Рагимов.

— Помню, все атеистами были, — согласился Михаэль, проходя следом за врачом в бывший кабинет доктора Буга. — Ну кроме особо упертых… Молодежи-то такой немного было, в основном бабульки старые, еще дореволюционной закалки.

— Вот моя бабулька как раз из таких упертых и была, царство ей небесное, — с легким налетом грусти произнес Сергей. — Я ведь с бабкой жил — родители у меня по стране мотались… А бабка… Бабка меня морду крестить заставляла регулярно, иначе жрать не давала. Но приучила-таки… Теперь вот, помимо воли, постоянно Господа всуе поминаю… Я ведь и на медицинский факультет только из-за бабки и пошел — все хотел ей доказать, что никакой души и в помине нет.

— И как, доказал? — спросил Михаэль, наблюдая, как Сергей достает из стеклянного шкафчика приличных размеров банку с медицинским спиртом.

— Скорее она… — усмехнулся Рагимов, — доказала. Извините, герр Сандлер, но стопок у меня нет, — виновато развел руками врач, — только мензурки…

— Да наливай уже, эскулап! — воскликнул Сандлер. — Хоть из мензурки, хоть из ведра, но давай уже треснем!

— Конечно-конечно! — Рагимов поспешно выдернул из банки зубами резиновую пробку и щедро заполнил пустую тару.

Не дожидаясь, когда врач наполнит вторую мензурку, Сандлер схватил свою порцию «зеленого змия» и порывисто выпил. Через секунду его лицо побагровело, и он закашлялся, со свистом засасывая воздух.

— Ну что же вы так, герр Сандлер! — Врач суетливо похлопал наставника по спине. — Это же чистый медицинский… Неразведенный… С непривычки у вас… Вот, водички попейте… Только стаканов все равно нет… — Рагимов протянул Сандлеру графин с водой. — Я в вашу мензурку налью…

Сандлер вырвал из рук врача графин и жадно принялся глотать воду.

— Ваше здоровье, герр Сандлер! — Сергей отсалютовал наполненной стопкой и выпил залпом её содержимое.

— Вот черт! — Сандлер, наконец, перевел дух. — Давненько я спиртом не наливался — уже и забыл, как это…

— Давайте разведем водичкой, — предложил Сергей. — Если, конечно, будете еще…

— Эх, разводи! — обреченно махнул рукой Михаэль. — Бог, как говорят, троицу любит.

— Сейчас-сейчас. — Рагимов отлил спирта в пустую бутылочку и разбавил его водой. — Знаете, а удобно очень, когда мерная шкала почти на каждой бутылке. Хоть и не поощряется наукой градус понижать, но и глотку жечь чистым спиртом тоже как-то не совсем правильно. Вы закусывайте, герр Сандлер, — предложил врач, подвигая к немцу тарелочку с нарезанным хлебом, — вам же еще на службу…

— Не нужно сегодня на службу, — помрачнев, произнес Сандлер. — После сегодняшней… — он поморщился, словно от зубной боли, — «репетиции» поплохело не только курсантам…

— Да, я слышал… Но ведь они еще дети! Нельзя так… Неокрепшая психика…

— Они Псы, Сергей, унтерменши! Тебе ли не знать! Отберем, отфильтруем таких, что смогут по приказу глотки зубами рвать! Материала достаточно, скоро начнут прибывать эшелоны с очередным курсом… Главное, дать результат любой ценой… С Францем все и так понятно: карьера в армии не задалась — инвалидность, перевод в школу, конец, вроде как, карьере. А он человек амбициозный — и прозябать не намерен. Это для него единственный шанс подняться. Но вот от Ноймана я такого не ожидал… — изливал душу Михаэль. — Он ведь вояка старой закваски, для которого честь мундира не пустой звук… А вот оно как…

— Наверное, все дело в возрасте, — предположил Рагимов. — Пенсия не за горами — и пытается оберстлёйтнант, пока еще возможно…

— Прыгнуть выше головы?

— Угу: засиделся он в подполковниках… А если комиссия доложит, что, мол, дела на «Псарне» идут выше всяких похвал…

— Может, и Нойману перепадет от того пирога, — согласился Михаэль. — Ну, ты налил?

— Налил, герр Сандлер.

— Тогда чего ждем?

— Ну, будем! — Сергей резко запрокинул голову и проглотил разбавленный водой спирт.

— Сергей, можно войти? — В кабинет врача заглянул Вовка.

— А, Путилов, проснулся уже? Заходи, — разрешил Сергей.

Мальчишка, придерживая рукой простреленный бок, скособочившись, просочился в кабинет. Увидев Сандлера, он попытался выпрямиться, но, тихо охнув, виновато развел руками:

— Извините, герр мастер-наставник…

— Уймись, Путилов, мы не на плацу, — снисходительно произнес Михаэль. — Давай садись. Как самочувствие?

— Да живой вроде… — пожал плечами мальчишка.

— Эта фраза у тебя уже скоро коронной станет, — улыбнулся Рагимов. — Который раз я от тебя это слышу?

— Нравится мне у вас, дядь Сергей, — перевел все в шутку Вовка, усаживаясь на жесткую лежанку для осмотра больных.

— Ох, Путилов, с огнем играешь! — погрозил ему пальцем Рагимов.

— Так это ж не я придумал… — Мальчишка потупился и принялся нервно теребить пуговицу на больничной пижаме. — Я не хотел…

— Как сам-то? — поинтересовался Михаэль.

— Болит немного.

— Я не о ране, — пояснил наставник, — я о другом.

— Паршиво! — признался Вовка. — Я ведь людей никогда… Ладно бы гад какой… Он ведь ни в чем не виноват!

— Не виноват? — не поверил своим ушам Сандлер. — И это после того, как он тебя чуть не ухлопал?

— Но ведь ему же Франц жизнь пообещал оставить…

— А тебе, значит, на свою жизнь начихать?

— Нет, — нахохлился мальчишка, — не начихать!

— Так почему же ты допустил, чтобы он в тебя выстрелил? Ты поставил свою жизнь на кон! А тот китаец, как ты сам только что сказал, боролся за свою жалкую душонку до последнего! И он бы тебя не пощадил!

— Я это понял, герр Сандлер…

— Пойми, мне тоже не по душе… все это дерьмо. Но я — солдат! Ты, раз уж так произошло, — тоже. Поэтому приказы, какими бы… В общем, приказы не обсуждают! Но из мертвых тебя тоже никто не воскресит. Поэтому, в какие бы обстоятельства тебя ни загнала судьба, в какой бы жопе ты ни очутился, всегда борись за свою жизнь! Ты видел когда-нибудь загнанную в угол крысу? — неожиданно спросил он.

— Видел, — послушно ответил мальчишка.

— Вспомни, как она себя ведет, — посоветовал Сандлер. — Вроде бы мелкий грызун, которого и соплёй несложно перешибить, но, когда он оскалится, встопорщит шерсть на загривке и приготовится подороже продать свою никчемную жизнь, поневоле становится страшно. Поступай так же, Вольф… Сергей, налей ему граммов тридцать.

— Но, герр Сандлер… Мальчишка ж еще…

— Налей, говорю, ему сейчас не помешает. Мандраж снять: ведь он был первым там, на плацу… Остальным полегче пришлось — пример был. Давай, кадет Вольф, — Сандлер поднял со стола мензурку, — за твое крещение! Делай, как я!