Мой капитан (СИ) - "Lonescream" - Страница 6

• Предыдущая
• 6/9
• Следующая

- Хочешь чай?

- Нет.

- Кофе?

- Нет. Тебя.

- Ммм…

- Что? Я что-то сказал не то?

Петро покачал головой, стаскивая с него курточку. Под ней была простая поношенная футболка синего цвета, но она делала образ парня очень домашним. Тим стащил кроссовки, взъерошил рукой непослушные волосы и замер в растерянности.

- Пойдем. Не дело держать на пороге гостя, - улыбнулся мужчина, протягивая ему руку. – Хочу показать тебе кое-что.

Это оказались фотоальбомы и старые рисунки, которыми Петро баловался еще в юношестве. Попались среди них и детские, но чьи они, было не понять. На одном из фото Петро, совсем еще мальчишка, стоял в кругу своей семьи, которая на то время была одним целым.

- Так здорово. У тебя красивая мать.

- Это да. Сестренка в нее пошла вся, а я в отца.

- А он такой строгий, в форме…

- Ага. Всегда такой был, сколько помню.

Увидел Тимур там и его брата, но спрашивать ничего не стал, не желая вызывать болезненные воспоминания. Смерть близкого человека – это всегда непросто, даже если ты взрослый и сильный мужчина, и всегда оставляет отпечаток на тебе и твоей жизни.

Они проговорили почти весь вечер, совершенно забыв обо всем на свете. Оба не заметили, как комнату окутали сумерки – мягкие, бархатные. Тим забрался на диван с ногами, обхватив колени и прислонившись к спинке. Петро сидел рядом, развернувшись к нему, настолько близко, что его колено чуть касалось босых ступней парня.

Было смущение вкупе с легким волнением, и было теплое спокойствие, которое ты ощущаешь либо дома, либо с очень близким тебе человеком.

Под конец Тимур почти не слушал его, а потом набрался смелости и придвинулся ближе, склоняясь к Петро и робко прося:

- Поцелуй меня.

А тот тотчас же обвил его шею руками, просто прижимая к себе, утыкаясь в худое мальчишеское плечо и жадно вдыхая его запах. Замер на миг, коснулся губами кожи повыше ключиц, прошелся легкими поцелуями вверх, обводя губами кадык, вновь замер на подбородке, где виднелся небольшой свежий шрам от неумелого бритья. Он оттягивал момент этого сладкого единения, чтобы сполна ощутить его, запомнить каждой своей клеткой, каждым мускулом, каждой веной. Поцелуй вышел скомканный, неловкий, но очень нежный. Затягивающий, словно омут, когда ты погружаешься в другого человека и уже не помнишь себя. Неумелый, а оттого еще более сладкий. И когда губы с сожалением оторвались от губ, Петро усадил его на свои колени лицом к лицу и крепко обнял, тяжело дыша и слушая, как колотится его сердце.

Тим вдруг остро почувствовал, что они оба начинают возбуждаться. Стыдной волной захлестнуло разум, он придвинулся ближе и поцеловал уже сам, опьяненный вседозволенностью. А затем ощутил руки на своей спине, пробравшиеся под футболку и ласкающие голую кожу. Они гладили, мягко обводили каждый изгиб и контур, перебирали пальцами выступающие позвонки, доходили до низа, упираясь в пояс джинсов, и возвращались наверх, а когда касались живота, становилось почему-то ужасно смешно.

- Щекотно, - засмеялся Тим, и ему ответил довольный лучистый взгляд.

- А так? – пальцы ласково коснулись груди, обводя соски и чуть сжимая их. Маленькие бусинки затвердели, Тим судорожно вздохнул и позволил, наконец, снять с себя футболку полностью. Петро также разделся до пояса, и можно было уже не стесняясь проводить руками по его плечам с выступающими мышцами, гладкой безволосой груди, по горячему животу с пересекающей его дорожкой волос. Тим прижался к нему снова, ощущая, как обострились без одежды все ощущения. Но торопиться никто из них и не думал.

На светлой коже мужчины очень четко проступали голубоватые вены. Они виднелись повсюду – перечеркивали руки до локтей, вырисовывались на шее и даже виднелись на животе, ближе к паху. Тим трогал их пальцами, а затем губами, ощущая упругую мягкость.

Почему-то не было страшно, на самом деле довериться оказалось очень просто, как будто так и надо, словно он всю жизнь этого ждал. Поэтому он не воспротивился, а лишь едва слышно вздохнул, когда Петро осторожно стал высвобождать его от оставшейся одежды.

Но голым чувствовать себя было стыдно вдвойне, и Тим ужасно смутился, испытывая острое желание не то прикрыться, не то провалиться сквозь землю. И только новый тягуче-сладкий поцелуй вернул ему былую уверенность.

Он сам, по собственной инициативе соскользнул на пол и обнял мужчину за талию, притягивая к себе и утыкаясь лицом в его живот. Он чувствовал, что Петро это нравится, и безумно радовался тому, что может сделать ему приятно. Желая продлить это ощущение, Тим уже смелее приспустил его брюки, чуть замешкавшись и разглядывая чужой член. Терпкий мужской запах немного смутил, но неприятным не показался. Петро вздрогнул и резко выдохнул сквозь сжатые зубы. Он наклонился к парню, ласково обхватив ладонями его лицо и бережно целуя, чтобы прогнать все его страхи.

- Не надо, Тима, - тихо прошептал он. – Если ты не хочешь, не надо.

- Я хочу, - сглотнул парень, прильнув к нему всем телом и глядя в глаза. – А ты не будешь надо мной смеяться, если…

- Обещаю, - и новый поцелуй в губы, влажные и уже чуть припухшие, манящие к себе так сильно, что нет сил удержаться.

Решившись, Тим медленно провел языком по всей длине возбужденного члена, чувствуя бешеный ритм своего сердца и незнакомый будоражащий вкус на головке, наслаждаясь тихим вздохом своего любовника. Но он плохо представлял, что делать дальше, зная только основной момент – его следовало взять в рот. Испугавшись, что его начнет тошнить, Тим не стал вбирать его глубоко, а лишь втянул щеки, пропуская между ними головку члена и неумело лаская его языком. Он старался как мог и не знал, правильно ли делает, поэтому поднял вопросительный взгляд на Петро. Вид парня, стоящего на коленях и ласкающего мужчину своими губами, чуть не свел его с ума – он резко подхватил его под мышки и обнял, неистово целуя, подчиняя и властвуя над ним, прижимая его к дивану и наваливаясь сверху. А потом чуть отстранился, приподнимаясь, и нахмурился:

- Прости, я не должен был так…

Вместо ответа Тим погладил его по щеке – немного шероховатая кожа царапала ладонь, так как щетина была совсем свежей. Провел большими пальцами по русым бровям, светлым длинным ресницам, тоненькой линии, пересекающей горизонтально лоб.

- Кажется, я люблю тебя.

Слова вылетели раньше, чем он успел подумать, но внутренние метания Тим отклонил – это было правдой. Вот только он не знал, нужны ли эти чувства его капитану. И не испортил ли он все, сказав об этом так рано.

А тот приподнялся, садясь на диване и медленно заводя руки за шею. Он снял то, что висело на ней – маленький серебряный крестик, и надел его на пораженного Тима.

- Пусть он хранит тебя.

А потом сцеловывал слезы с его щек, шептал что-то на ухо горячо и нежно, улыбаясь в ответ на счастливую улыбку Тима, и вновь прижимал его к груди, переживая этот момент вместе с ним.

Прикосновения обжигали и дарили чувство невесомости, Тиму казалось в этот момент, что разум его постепенно отделяется от тела. Он чуть слышно, откровенно стонал, не контролируя себя, и раздвигал ноги, позволяя готовить себя к чему-то гораздо большему, тому, что свяжет их в одно целое.

И была боль, которая, казалось, разорвет на куски, и был хаос в мыслях, и сладкая дрожь охватывала тело во время особо сильных движений внутри. Где-то за окном завыла сигнализация; давно село солнце; до боли впивались ногти в тугую плотную ткань диванной обивки.

И было блаженство, томное, искрящееся, как налитое в хрустальный бокал шампанское. Когда отпустили последние судороги оргазма и накатила истома, Петро смог, наконец, приподняться на локтях, с беспокойством глядя ему в глаза.

Тим тяжело дышал, запрокинув голову со встрепанными светло-русыми волосами, влажными от пота. И улыбался, чуть-чуть, краешками губ, но более искренней улыбки мужчине видеть не доводилось. Он наклонился и поцеловал его, чуть касаясь разгоряченными губами, словно благодаря за случившееся.

• Предыдущая
• 6/9
• Следующая