Антизолушка - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 9

В том же унылом настроении вернулся в отдел, где царила приятная предпраздничная суета. Лешик, наряженный в строгий черный костюм и белую рубашку с кокетливой золотистой бабочкой, сосредоточенно пытался забросить подрагивающей рукой на высоко висящую люстру пестрый шарик серпантина, но постоянно промахивался. Возможно, оттого, что в обед, не выдержав предвкушения, уже принял сто граммов пятизвездочного армянского коньячку. Но не отчаивался, терпеливо поднимал упавшие на пол тонкие полоски бумаги, старательно сматывал и с завидным упорством повторял попытку снова и снова.

Остальные члены коллектива, за исключением начальника, уткнувшегося в монитор и что-то судорожно печатавшего, пристально наблюдали за безрезультатными усилиями коллеги, старательно воодушевляя его на новые свершения, не пытаясь, впрочем, помочь. Им нравился сам процесс, в исполнении Лешика принявший вид небольшого забавного скетча.

После очередной неудачной попытки Зайцев забрал у горемыки шарик и метким броском послал в нужное место. С люстры свесился длинный закрученный шлейф из трех разноцветных лент. Зрители восторженно зааплодировали.

Заслышав странный шум, Владимир Иванович недоуменно поднял голову. Заметив свисающее сверху украшение, обеспокоился:

– А не загорится? Бумага всё-таки…

Зайцев хмуро заметил:

– А с чего? Я серпантин не на светильники забросил, а на лапу. Она же не греется.

Начальник умиротворенно протянул: А-а… – и, вполне успокоенный, вернулся к неотложным делам.

Генрих, посмотрев в окно, через которое виднелось быстро темнеющее небо, выразительно, как стихотворение, продекламировал:

– Да-а, сегодня ночью полнолуние. Снег не идет, может, вызвездит. Будет как в гоголевскую «Ночь перед Рождеством». Красота! Эх, жаль, что мы не дети, и не верим в чудеса. А как бы хотелось, чтобы исполнились если не все желания, то хотя бы одно, заветное!

Зайцев судорожно сглотнул внезапно возникший в горле ком. Что за чушь! Нет у него никаких заветных желаний! Ему и так хорошо! Даже очень.

Начальник, до слуха которого донесся мерный бой курантов по радио, испуганно вскинулся и упрекнул мечтательно примолкших сотрудников:

– Что вы молчите, четыре часа уже! Начало вечера прозевали! Опоздали! Опять Олег Геннадьевич обвинит нас в необязательности! Живо пошли!

Подчиненные, иронично поглядывая на своего разгневанного властелина, покорно встали, поправили костюмы и выстроились цепочкой у выхода. Дисциплинированно подождали, пока начальник выключит компьютер, закроет дверь на ключ, и лишь потом, уважительно пропустив его вперед, вслед за ним сбежали вереницей по лестнице, напоминая стайку послушных гусят при сердитом гусаке-воспитателе.

Войдя в актовый зал, вся группа, за исключением Владимира Ивановича, одновременно вскинула руки и помахала ими над головами в одинаковом приветствии. Завидев их комичное появление, народ радостно захихикал и зааплодировал, считая это заранее отрепетированным представлением.

Несколько ошарашенный бурным приветствием Владимир Иванович оглянулся и, широко улыбнувшись, тоже замахал рукой, пытаясь не отставать от сотрудников.

Все отделы уже сидели за своими столиками и с вожделением поглядывали на стоявшее перед ними яства, не решаясь притронуться к ним без одобрения начальства. Олег Геннадьевич, нетерпеливо поглядывающий на часы, сердито постучал указательным пальцем по циферблату, указывая Владимиру Ивановичу на явное опоздание. Дипломатично сделав вид, что ничего не заметил, тот прошел к оставленному для автоматизаторов столику.

Директор, увидев, что вверенный ему коллектив в сборе, важно прошел вперед и начал приветственную речь.

Низко склонив голову, Зайцев тихо злился на себя, сжимая в руке пластмассовый бокал с пузырившимся шампанским. Не успел он войти в зал, как его взор с фатальной быстротой выхватил из массы столиков один, за которым устроилась улыбающаяся Лизонька. Рядом с ней в неприятной близости сидел незнакомый мужчина в черном смокинге, глядевший на нее с нескрываемым восторгом. Неприязненный взгляд Ильи отметил, что загорелая рука красавчика покоится на оголенном локте Лизоньки, резко выделяясь на белой коже.

Живот у Ильи тут же стянуло тугим узлом. Очередной бойфренд! Хоть бы на корпоративные вечеринки своих ухажеров не таскала!

Очнулся от горьких размышлений лишь тогда, когда глотнул холодного шампанского, и оно ударило ему в нос острыми углекислыми колючками. Как у него в руках оказалось вино, не помнил. Взглянул перед собой, перед ним стояла тарелка, полная салатов. Сам он ее наполнил или кто-то другой?

Обвел глазами коллег. Все, держа в руках бокалы с шампанским наготове, внимательно слушали искусную речь босса. Он тоже посмотрел на Олега Геннадьевича, но не услышал ни слова. Казалось, тот просто равномерно раскрывает рот, как выброшенная на берег рыба. Но вот все закричали громкое «ура!», и звук вновь прорезался.

Илья резко тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и залпом допил шампанское. В горле противно закололо, дыхание перехватило. Пока он прокашливался, в зале наступила относительная тишина, прерываемая звяканьем приборов и тихими просьбами – передайте, пожалуйста! Голодные коллеги отрывались по полной программе, удовлетворяя настойчивое требованье пустых желудков.

Не терявший зря времени Лешик, пропустив мимо ушей явно неуместное в данной ситуации замечание начальника: – «Не спеши, напиться ты всегда успеешь!» – открыл бутылку Смирновской и первым делом до краев налил рюмку себе, любимому. Вспомнив, что он не алкоголик, по крайней мере пока, стал искать компаньонов. Генрих, неодобрительно посмотрев на водку, всё же разрешил плеснуть себе полсотни граммов. Игорь, не осиливший еще шампанское, страстно им ненавидимое и поэтому употребляемое лишь раз в году исключительно в силу форс-мажорных обстоятельств, хмуро бросил:

– Допью, тогда!

Илью Лешик обошел, поскольку тот водки принципиально не пил. Бокал сухого красного вина, да и то потому, что полезно, вот и всё, что тот позволял себе в праздники за все годы их совместной службы.

Но тут Зайцев, с безнадежной удалью сверкнув серыми глазами, внезапно протянул Баранову пустой бокал и сухо бросил:

– Налей!

Сраженный Лешик наполнил бокал до краев:

– Ну, друг, прости, я же не знал, что ты дозрел до взрослой выпивки!

Илья зловеще оскалился, но промолчал. Под обеспокоенным взглядом занервничавшего Владимира Ивановича залпом влил в себя содержимое, закусил хрустящим маринованным огурчиком, протянутым ему заботливым Генрихом, и почувствовал, что, хотя пищевод зажгло огнем, но сердце стало биться ровнее, а завязанный в животе тугим жгутом узел развязался.

Откинулся на спинку стула и уже почти хладнокровно огляделся вокруг. Прямо над головой висел благостно-розовый плакат с пожеланиями большого личного счастья. Он скептически усмехнулся, презрительно кривя губы. Какое в жизни может быть счастье? И вообще все чувства цепь примитивных химических реакций, не более того. В голове, просветленной алкоголем, наступила полная ясность.

Несмотря на заставленный аппетитными закусками стол, есть совершенно не хотелось. Вытянув голову, попытался рассмотреть, что делается за остальными столами, но увидел лишь франта, прижимающего к своим губам нежную Лизину ручку. Досадуя на себя, стремительно отвел глаза и философски пожал плечами. А ему всё равно!

Зазвучала известная с детства новогодняя мелодия о родившейся в лесу елочке, и в зал торжественно вплыли приторно ликующие Дед Мороз и Снегурочка, заказанные всё той же Людмилой Тихоновной в какой-то развлекательной фирмочке. Зайцев пристрастно оценил вошедших, начав, естественно, с девушки.

Снегурочка была вполне ничего, с хорошей фигурой и приятным личиком, но всё равно не дотягивала до красотки, сидевшей в зале со своим дурацким обожателем. Худощавый долговязый Дед Мороз едва не выпадывал из собственной одежки, его красная атласная шуба явно предназначалась более упитанному волшебнику. Но Зайцев, несколько расслабленный праздничной атмосферой и выпитой водкой, к подобным пустякам придираться не стал.