Антизолушка - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 12

Он вытащил проволоку, снова распрямил ее, аккуратно положил обратно. Пригодится еще в его бурной жизни квалифицированного взломщика.

Достал из шкафа куртку с шапкой, переодел обувь и вышел из кабинета. Захлопнул за собой дверь и резво попрыгал вниз по лестнице. Радуясь, что никто из знакомых навстречу не попался и уговаривать его вернуться на торжество некому, вихрем пробежал по вестибюлю.

На ходу попрощался с бдительно стоявшим у входа охранником, удивленно посмотревшим вслед первой ласточке, улетающей с новогоднего вечера. Мельком взглянул на большие электронные часы под потолком и машинально отметил – двенадцатый час! По меркам их конторы, детское время.

Погода была чудесная, всего минус десять градусов без ветра. С темного неба падал невесомый снежок, ласково ложась на плечи. Фонари, освещавшие путь, придавали падавшим с невидимого неба белым хлопьям по-детски сказочный вид. Свежий снежок, поскрипывающий под ногами, искрился маленькими звездочками.

Илья с горестным восторгом взирал на эту благостную картину. Настоящая новогодняя ночь, созданная для чудес. Но вот только чудес не бывает. Во всяком случае, в его жизни они никогда не случались. И, конечно, их не будет и впредь.

Он стремительно шел сквозь ночь, стараясь ни о чем не думать. Ровно через сорок минут оказался у родного подъезда. В знакомом дворе шатались парочки веселящейся в преддверье нового года молодежи и раздавался звонкий девичий смех.

Илья вдруг печально подумал, что никогда не гулял так ночами. А надо бы. Может, давно бы был женат и так же страшился вызвать недовольство любимой жены, как семейственный Генрих.

Открыл квартиру своим ключом. Как ни пытался проделать это как можно тише, из своей комнаты всё равно выскочила рассерженная мать в заштопанном фланелевом халате, впопыхах накинутом на ситцевую ночнушку.

– Что так поздно?! Двенадцать часов уже!

Он внезапно взорвался, как будто на его перегруженный верблюжий хребет попытались взгромоздить последнюю невыносимую соломинку.

– Мама, я давно уже не мальчик! И не должен перед тобой отчитываться по каждому пустяку! Я еще утром напомнил тебе, что вечером новогодний банкет! Я вполне мог прийти и на следующий день, оставшись на ночь у какой-нибудь подруги!

Мать изумленно прикрыла рот рукой, как будто только теперь заметив, что сын действительно вырос. Примирительно сказала:

– Ну-ну, не шуми! Я ведь просто беспокоюсь!

Он молча прошел в ванную, погонял по телу то жгуче-горячие, то угнетающе ледяные струи. Постоял, ожидая, пока с разгоряченного тела испарятся последние капли воды, прошел в свою комнату и лег в постель. Закрыл глаза, и в ушах снова зазвучали звуки изысканного томного вальса. Руки, вспомнившие, как лежали на ее талии, загорелись огнем, а сердце вновь мучительно сжалось. Только мозг, холодный и безжалостный, вспомнил слова Игоря и с оскорбительной откровенностью донес их до взбудораженного сознания:

– Хороша Маша, да не наша!

Он с резким выдохом зажмурил глаза и твердо сказал себе:

– Да я терпеть не могу эту бестолковую красотку! В супе у меня, видите ли, чего-то не хватает! Это у нее мозгов не хватает! Или, что наиболее вероятно, их у нее вовсе нет!

Владимир Иванович, для безопасности отодвинув телефонную трубку на весьма приличное расстояние и сморщившись, как пересушенный сухофрукт, слушал повизгивающий женский голос, рвущийся из мембраны. Сухо бросил:

– Не волнуйтесь, сейчас всё сделаем! – и обвел сумрачным взглядом немногочисленных сотрудников, оставшихся в строю после добросовестной встречи Нового года. – Сейчас пришлю Игоря! – голос в трубке что-то возмущенно проверещал. Владимир Иванович твердо возразил: – Нет, вы не правы, он хороший специалист! – негодующий голос не сдавался, всё сильнее набирая обороты.

Начальник, не желая зря трепать нервы, которые, как известно, не восстанавливаются, стал рассматривать другие кандидатуры. Оценил состояние беспрерывно чихающего Генриха и с ходу отверг саму возможность отправить эту бомбу замедленного действия к здоровым людям. Не хватало еще, чтобы его обвинили в террористических замыслах против дружественного отдела. Что ж, оставался последний вариант. Вкрадчиво предложил копающемуся в системном блоке заместителю:

– Илья, сходи к экономистам, у них там что-то с принтером неладно.

Тот нехотя оторвался от работы, с немым упреком посмотрел на взвинченного начальника и покорно поплелся наверх. Владимир Иванович, потирая широкий лоб, с сомнением смотрел ему вслед. У него появилось тоскливое чувство матери, отправляющей свое невинное дитя прямиком в пасть кровожадному крокодилу.

Зайцев дошагал до кабинета экономистов и без стука распахнул дверь. Тут же раздался испуганный визг и кто-то полуголый метнулся за шкаф. Принципиально не обращая внимания на укоряющие взгляды остальных вполне одетых дам и лихорадочное копошение за спиной, он прямиком, не глядя по сторонам, прошествовал к сетевому принтеру, стоящему в самом центре помещения. Лизы в комнате не было, это Илья почувствовал кожей, даже не видя ее стола.

Любовь Николаевна, роковая красавица весьма за тридцать, с потрясающими зеленоватыми кошачьими глазами и манерными повадками американской кинодивы, наряженная в короткое изумрудное платье под цвет глаз, осуждающе протянула, негромко похлопывая ладонью по столу:

– Вы бы, Илья Викторович, стучались, что ли, когда входите в кабинет к женщинам!

Он протестующе выпятил нижнюю губу, не собираясь соглашаться с ее нереальными требованиями, и заявил:

– А у нас нет кабинетов с женщинами, у нас пока еще не бордель. К тому же вы меня сами вызвали, причем срочно. Прекрасно знаете, что я не ангел и не бестелесный дух, а мужчина, поэтому могу предположить лишь одно, – вы специально затеяли переодевание именно сейчас, чтобы я смог чем-то там полюбоваться. Только вот для чего было так быстро исчезать? Я почти ничего не успел разглядеть!

Любовь Николаевна, поразившись, пристальнее посмотрела на обычно молчаливого и сдержанного автоматизатора. Илья, сердито посверкивая серыми глазами, рывком повернул принтер, и склонился над ним, буквально излучая возмущение. Встав рядом с ним, она коварно предложила:

– Что, повторить на бис?

Он строптиво подтвердил, упрямо выдвинув вперед подбородок:

– Конечно, и помедленнее, пожалуйста! И передо мной! Чтобы хорошо было видно!

Из-за шкафа раздался негодующий писк, отвергающий это крайне неприличное требование. Полупрезрительно пожав плечами: – мол, сами не знаете, чего хотите! – Зайцев прекратил бестолковые препирательства и занялся работой.

Пунцовая от смущения Катя, невольно продемонстрировавшая ему свою лилейную девичью грудь в новом черном кружевном бюстгальтере, вышла из-за шкафа уже в обычном виде и скромно уселась на свое место, стыдливо уставившись в монитор.

Илья бросил на нее насмешливый взгляд и взял в руки выплюнутую принтером бумажку. Любовь Николаевна, притаившаяся у него за спиной, пронзительно протараторила ему прямо в ухо, заставив его невольно вздрогнуть:

– Видите, какие поля? С одного боку пусто, с другого густо! Отправляешь на печать одно, а получаешь невесть что!

Отодвинувшись от нее на максимально возможное расстояние, чтобы не оглохнуть, Илья открыл настройки принтера, поправил размер полей и проверил вновь отправленный на печать документ. Вроде нормально.

Сухо кивнул в ответ на кисловатую благодарность сотрудниц и вышел, мимоходом взглянув на стол Лизоньки. Он пустовал. Что ж, так он и думал. Новый год отмечать надо с размахом. Денег и так полно, к чему ей работать?

Едва он закрыл за собой двери, как Любовь Николаевна, облизнувшись, как кошка при виде горшка сметаны, откровенно заметила, мечтательно поглаживая пальчиком скользкий корешок обтянутого целлофаном ежедневника, будто уже лаская гладкое мужское плечо:

– А ведь он ничего! Симпатичный! Я раньше на него что-то внимания не обращала, а зря! Надо будет заняться им вплотную! – и бесстыдно хихикнула.