Человек, способный творить чудеса - Уэллс Герберт Джордж - Страница 2

— А теперь зажгись! — сказал мистер Фотерингей, и свеча в то же мгновение загорелась. При свете он увидел небольшую черную дырочку в салфетке на туалетном столике и струйку витавшего над ней дыма. Несколько секунд он смотрел то на прожженную спичкой дырочку, то на огонь свечи, а потом поднял голову и встретился взглядом с самим собой, взиравшим на него из зеркала. Решив, что лучшего собеседника не найти, он спросил, обращаясь к собственному отражению:

— Ну, и что ты теперь думаешь о чудесах?

Последующие размышления мистера Фотерингея были довольно напряженными, но весьма туманными. Он понял, что его способность воздействовать на предметы носит волевой характер. Все, произошедшее до сих пор, не располагало к дальнейшим экспериментам, разве что к самым безопасным. Тем не менее он заставил взлететь лист бумаги и окрасил воду в стакане сначала в розовый, а потом в зеленый цвет. Еще он создал улитку, которую тут же уничтожил, и тем же чудодейственным образом сотворил новую зубную щетку. К полуночи он окончательно осознал, что обладает исключительной, на редкость сильной волей, о чем смутно догадывался и раньше, но не имел возможности убедиться в этом. Испуг и смятение, овладевшие им, когда его дар впервые проявился, теперь отошли на второй план, ибо эта невероятная сила наполняла его гордостью, теша тщеславие, и при правильном применении могла быть весьма полезной. Башенные часы соседней церкви пробили один раз, оповещая, что уже час ночи, а так как ему еще не пришло в голову использовать свои новые возможности и в повседневных делах, освободив себя от работы в конторе Гомшотта, мистер Фотерингей поспешил раздеться, чтобы без дальнейших проволочек лечь спать.

Он уже снимал через голову рубашку, как вдруг его осенила блестящая мысль.

— Хочу немедленно оказаться в постели! — сказал он и, когда его желание мгновенно исполнилось, добавил: — Раздетым! — Но, обнаружив, что простыни холодные, быстро проговорил: — И в моей ночной сорочке! Нет, лучше — в мягкой, шерстяной. Вот так! — удовлетворенно отметил он. — А теперь хочу спокойно уснуть…

Утром мистер Фотерингей проснулся в обычное время и сразу вспомнил, что случилось накануне. Завтракал механически, почти не ощущая вкуса еды, поскольку его мучили сомнения: а не приснилось ли ему все это? Разрешить сомнения можно было, только проведя несколько небольших опытов, к чему он, не мешкая, и приступил. Так, например, помимо двух поданных квартирной хозяйкой обычных яиц, мистер Фотерингей съел еще одно — только что снесенное и сваренное, как он любит, восхитительно свежее гусиное яйцо, материализованное его чудодейственной силой.

Тщательно скрывая свое возбуждение, он отправился в контору Гомшотта и вспомнил о скорлупе третьего яйца только вечером, когда о ней заговорила квартирная хозяйка. Мысли о невероятной силе, которую он открыл в себе, весь день мешали ему работать, что, впрочем, не было чревато неприятностями, поскольку с помощью новых способностей он благополучно сделал все, что нужно, в последние десять минут.

В течение дня его возбуждение сменилось небывалым подъемом, хотя подробности произошедшего в «Длинном драконе», особенно — как ему указали на дверь, вспоминать было по-прежнему неприятно, тем более что история эта в искаженном виде уже успела дойти до его сослуживцев, дав им повод для шуток и добродушных насмешек Что ж, размышлял мистер Фотерингей, придется в будущем быть более осторожным с хрупкими предметами, но в остальном его дар, открывавший новые возможности, сулил немалую выгоду. Почему бы, к примеру, тайно используя эту чудодейственную силу, не улучшить свое благосостояние? Он сосредоточился и материализовал для себя пару великолепных бриллиантовых запонок, но тут же уничтожил их, увидев, что к его конторке приближается младший Гомшотт. Еще спросит, откуда он их взял, а с даром надо быть осмотрительным, пока не овладеешь им в совершенстве, — это мистер Фотерингей уже понял. Впрочем, научиться управлять своими способностями не труднее, чем ездить на велосипеде, решил он, а значит, ему удастся с этим справиться. Аналогия с ездой на велосипеде вкупе с осознанием того, что в «Длинном драконе» его вряд ли ожидает радушный прием, привели мистера Фотерингея к мысли поработать над своим даром в одиночестве в пустынном месте, и после ужина он отправился в переулок за газовым заводом, чтобы сотворить еще несколько чудес.

Возможно, его эксперименты не отличались особой оригинальностью, но ведь и сам он, если не считать ниспосланной ему свыше силы, был абсолютно заурядным человеком.

Сначала он решил повторить чудо с медным змеем Моисея, однако вечер выдался темный, и наводнять улицу большими ядовитыми змеями было небезопасно — не дай бог расползутся. Потом он вспомнил, как расцвел сухой посох Папы в опере Вагнера «Тангейзер», сюжет которой как-то прочитал на обороте программки местной филармонии. Это чудо показалось ему необыкновенно привлекательным и совершенно безобидным. Подойдя к краю тротуара, туда, где начинался газон, он воткнул в дерн свою красивую трость из розового дерева с луковицеобразным набалдашником, носившую гордое название «Адвокат из Пенанга», и велел ей зацвести. Воздух сразу наполнился благоуханием роз, и при свете спички Фотерингей убедился, что потрясающее воображение чудо на самом деле свершилось. Но не успел он насладиться радостью, как услышал приближающиеся шаги. Не желая обнаружить свой дар преждевременно, он поспешно крикнул цветущей трости: «Назад!» — хотя, конечно, подразумевал, чтобы она просто вернулась в обычное состояние. Растерялся, поторопился и в результате сказал совсем не то, что хотел. Трость стремительно сорвалась с места, исполняя его приказание, и тотчас же раздался чей-то сердитый крик, переходящий в брань.

— Эй, какому придурку пришло в голову кидаться колючими ветками? — гневно вопрошал направлявшийся к Фотерингею человек. — Вы попали мне в голень.

— Прошу прощения, старина, — извинился мистер Фотерингей, не зная, что сказать в свое оправдание, и нервно ухватил себя за ус.

Пострадавшим оказался Уинч, один из трех констеблей Иммеринга.

— И зачем вы это сделали? — подойдя, спросил констебль. — А! Так это вы?! Джентльмен, разбивший лампу в «Длинном драконе»! Ну, и зачем?

— Без всякой задней мысли, — ответил Фотерингей. — Просто так.

— Просто так? — переспросил полицейский.

— Вот незадача! — воскликнул мистер Фотерингей.

— В самом деле — незадача! Вы причинили мне боль, знаете об этом?.. И зачем, скажите на милость?

Мистер Фотерингей не мог придумать ответ. По-видимому, его молчание рассердило Уинча.

— Вы напали на полицейского, молодой человек. Вот что вы сделали!

— Послушайте, мистер Уинч, — растерянно и смущенно начал Фотерингей, — я сожалею, очень сожалею… Дело в том, что…

— Ну?

Ничего, кроме правды, в голову не приходило.

— Я творил чудо, — признался он наконец, стараясь говорить беспечным тоном, но ему это не удалось.

— Творил чу… Перестаньте нести чушь! Творил чудо, как же! Чудо! Потеха, да и только! Вы, человек, который не верит в чудеса?! Еще один из ваших дурацких фокусов — вот что это такое. А теперь послушайте…

Мистер Фотерингей так и не узнал, что именно хотел сказать ему мистер Уинч. Он понял, что, потеряв осторожность, сболтнул лишнего, и теперь о его драгоценном даре узнают все — слухи разносятся со скоростью ветра. Сильный приступ гнева побудил его к действию. Он стремительно повернулся к констеблю.

— Ну, хватит с меня, надоело! — с яростью в голосе выпалил он. — Да! Я покажу вам дурацкий фокус, покажу. Убирайтесь в преисподнюю! Ну!

Он был один.

Мистер Фотерингей в тот вечер больше не творил чудес и даже не удосужился узнать, что стало с его цветущей тростью. Он вернулся в город, испуганный, притихший, и; добравшись до дома, сразу пошел в свою спальню.

— Боже! — воскликнул он. — Какой могучий дар. Необычайной силы. Я совсем не хотел заходить так далеко. Правда, не хотел… Интересно, как выглядит преисподняя?