Выбери любимый жанр

Драконьи грезы радужного цвета (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 57

Изменить размер шрифта:

— А я почем знаю? — возмущенно бросил Веровек и отвернулся. Всегда неприятно чувствовать себя необразованным дураком, особенно, если учесть, что все присутствующие, кроме него, были в курсе, что подразумевал шут под словами "природный оборотень".

— Ладно, — примирительно махнул рукой Шельм, наблюдая за тем, как окончательно сбитые с толку королевские посланцы улетают дальше в сторону гор. — Не злись. Просто природный оборотень это, как и мы с Гиней, если верить книге. Конечно, человекообразное существо, но, по сути своей, человеком не являющееся. Он, в смысле оборотень, способен принимать облик ни какого-то животного, птицы, насекомого, как зверооборотни, а какого-то места. Например, поля, безлюдного хутора, небольшого лесочка. Муравьед, как видишь, на этот раз выбрал поле. Наверное, потому что ему в него проще обратиться, и спрятал нас, понимаешь?

— Муравьед? — королевич был в таком шоке от открытия, что просто не мог даже слово вымолвить. Так и стоял с приоткрытым ртом, оглядываясь по сторонам. А потом протянул руку к одному из колосьев, дотронулся и спросил полушепотом: — Это что же, все он?

— Да, — вместо Шельма подтвердил Гиня.

— И кем же он себя ощущает, полем?

— Каждым колосочком, каждой травинкой, — согласно кивнул масочник и сочувственно улыбнулся королевичу. Тот часто моргал и все еще пытался осознать новое открытие.

— А как вы тогда познакомились? — пробормотал он ошалело.

Гиня улыбнулся шире.

— О, брат, это долгая и занимательная история. Так что, может, для начала поужинаем?

— Сначала ужин, потом разговоры, — неожиданно раздался со спины королевича басовитый голос кузнеца. Все сразу же повернулись к нему и обнаружили, что опять стоят на опушке леса, а рядом с березами пасутся их кони.

Муравьед поймал на себе взгляд королевича, полный чего-то очень похожего на священный ужас, коротко хмыкнул и отвернулся. А Веровек клацнул зубами, получив подзатыльник от подошедшего Ставраса.

— Невежливо так на людей пялиться. Королевич, а элементарных вещей не знаешь, — строго отчитал его Драконий лекарь.

— Простите, — потирая ушибленный затылок, извинился перед Муром Век.

Тот лишь коротко взглянул на него и кивнул. Дескать, забыли. А после того, как все утолили голод, начали готовиться ко сну каждый на своем одеяле, правда, у Гини с Муром оно было общим, а вторым, свободным, они накрывались. Но даже Веровека, привыкшего за время путешествия к совместным ночевкам лекаря и шута, это уже давно не смущало. Правда, он все еще, впрочем, как и остальные, недоумевал, какая кошка пробежала между этими двумя.

Ведь теперь Шельм почти не заговаривал с лекарем, только в очень редких случаях обращаясь к нему. Тот же, в свою очередь, был непроницаемо спокоен и учтив просто до невероятности. Но все чувствовали, что неспроста это все, ой, неспроста.

Так вот, лишь тогда, под треск хвороста под языками пламени в костре Гиацинт все же рассказал, как бежал из дома, устав отбрехиваться от настойчивых уговоров совета Иль Арте сыграть не последнюю роль в предстоящей Комедии Масок, как они пафосно обозвали тайный план по захвату Драконьего Королевства. Как свои же настигали его, загоняя, как дикого зверя. Правда, не так уж и много среди масочников оказалось этих заговорщиков, но все они были очень и очень сильны. Ниже Арлекина там не было, даже Коломбин не жаловали, но им нужен был именно Гиня, долгое время изучавший драконов и в тайне разрабатывавший систему последовательных матриц именно для них. Одним из побочных продуктов его исследований стал особый магический яд, портивший крылья драконов. Хотя изначально Филлактет Шлим пытался создать эликсир для того, чтобы в случае, если дракон сбросит своего седока, тот мог бы какое-то время парить в воздухе и спокойно приземлиться. Он рассказывал все это, не глядя на Ставраса, боясь увидеть осуждение, ярость, неприятие. Но тот смотрел с сочувствием, а потом спросил:

— Ты так мечтаешь быть запечатленным на дракона?

— Мечтал, — горько улыбнулся Гиня и было видно, как крепче прижал его к себе Муравьед, лежащий у него за спиной. — Но ты же сам сказал, что мы чужие этому миру. Он никогда не запечатлит дракона на масочнике.

— Быть может, когда-нибудь он примет вас.

— Думаешь, я до этого доживу? К тому же, если о заговоре уже сейчас стало известно, и вы направите свои карательные отряды, от клана мало что останется.

— Поэтому мне и нужны вы с Шельмом, чтобы убрать лишь виноватых, — убежденно произнес Ставрас, не отпуская его взгляда. Растерянный масочник неуверенно кивнул. — Вот и хорошо, — одобрительно произнес Ставрас, неожиданно поймав себя на сожалении о том, что так же, как и Муравьед, не может прижать к себе сонного Шельма, который, как и перенервничавший за вечер королевич, клюет носом, но все же старается не засыпать, а слушать. Но быстро отогнал от себя странный порыв.

— Так как вы встретились-то? — напомнил свой вопрос Век, зевая.

— Меня уже настигали, как на пути неожиданно показалась небольшая деревенька. Ну, я и подумал, что смогу укрыться там. Но доскакать до нее не успел, конь рухнул подо мной. А что было делать? Я бегом. Понимал же, что не успею. Чувствую, задыхаюсь весь, ноги еле плетутся. А сзади улюлюканье победное слышится. Нет, конечно, никто из преследователей и звука не издавал, просто мне уже мерещится начало. И я это понимал. Поэтому даже удивляться не стал, когда мысль пришла, что деревенька-то эта, ко мне навстречу движется. Медленно, но когда меня уже настичь должны были, я как раз шагнул за покосившиеся бревна забора и рухнул, как подкошенный. Очнулся, а вокруг поле и маки. Красивые, красные, словно пятна крови. Перекатился на спину, а над головой небо. Помню, я в тот момент просто задохнулся от восторга, и мысль пришла, что под таким-то небом и умирать не страшно. Лежал и ждал смерти. А она все не шла и не шла. Я, разочарованный даже в чем-то, поднялся, смотрю, а нет уже преследователей-то, лишь конь мой бездыханный в отдалении валяется. Ну, а потом поля не стало, и ко мне Мур уже в человеческом обличии вышел. Так и познакомились.

— А почему вы его спасли? — спросил любопытный Веровек, отчего-то после всего случившегося начавший обращаться к Муравьеду на "вы".

— Уж больно в тот момент зверя напомнил, — с неохотой ответил тот. — Загнанный, задыхающийся и… красивый. Я, почитай, в то время таких красивых людей на своем веку и не встречал. Да и цветок он мне напомнил. Тем, которым я расту полем.

— Мак?

— Его, — подтвердил Мур и снова замолчал.

— Красивая история, — неожиданно подал голос Шельм, сильнее кутаясь в свое одеяло. В сторону Ставраса он даже не смотрел. — Романтичная.

— Да, уж, романтика, — протянул Гиацинт. — Но, знаете, я не жалею. Нам хорошо вместе, а что еще нужно для счастья?

— Дракон, например, — предположил Шельм.

— Ну, не стану спорить, я бы с удовольствием возился с дракончиком, честно. Не для экспериментов, вы не подумайте, для души. Но раз не положено нам, то будем довольствоваться тем, что имеем. А имеем мы не так уж и мало, поверьте.

— Верим-верим, — легко капитулировал шут.

На том разговор и закончили.

А еще через три для и две ночи они уже поднимались в горы. Поначалу схожие лишь с лесистыми холмами, они к вершинам становились все нелюдимее, скалистее и опаснее. Передвигаться с лошадьми было тяжело, приходилось вести их за собой. Только Шелест мог бы похвастаться тем, что горы тоже были ему не помехой, остальным коням приходилось нелегко, впрочем, как и их ездокам. Но Ставрас точно знал, что прежде чем искать драконов, следует сходить к мертвым кладкам и выяснить, нет ли там следов, может, и правда, крали яйца именно оттуда, а он, за старостью лет, в одной из последних погибших кладок мертвое яйцо с еще живым перепутал. Туда и шли.

— Так, — останавливаясь возле небольшой расщелины в камнях, сверху надежно укрытой ветками разлапистой сосны, бросил лекарь. — Здесь заночуем, а завтра будем уже у мертвых яиц.