Выбери любимый жанр

Драконьи грезы радужного цвета (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 39

Изменить размер шрифта:

— А когда этот самый другой постоянно пытается вывести того из себя посредством грязных приставаний, это, значит, нормально?

— Чего это они грязные? Я, между прочим, всегда только о чистом и возвышенном говорил!

— Да, и когда это ты о нем говорил?

— А ты не помнишь? На том балу, когда я к тебе первый раз подкатил, забыл?

— Когда ты заявил во всеуслышание, что не можешь отдаться маркизу Лемуру, так как уже встретил свою судьбу и послал мне воздушный поцелуй?

— Ага.

— И где там про чистое и вечное было?

— А, по-твоему, говоря о судьбе, имеют в виду лишь приятное времяпрепровождение в постели?

— По-моему, ты и тогда дурачил всем головы и сейчас, только уже не всем, а лично мне. Хватит, Шельм. Я устал, да и ты тоже. А мне, между прочим, завтра еще не простой разговор предстоит.

— Бедненький ты мой, Ставрасеночек, — тут же протянул шут, голоском матери семейства.

Лекарь скривился. Разжал руки, которыми все еще обнимал его, и подтянулся, укладываясь на подушку рядом с его головой.

— Ты невыносим, ты знаешь об этом?

— Это комплемент, милый? Я польщен! — воскликнул тот, повернувшись набок к нему лицом.

— Шельм, — укоризненно выдохнул Ставрас.

Шут подумал-подумал, и глаза его посерьезнели.

— О чем ты хочешь с ним поговорить?

— О многом. В частности, я должен точно знать, что в краже яиц не замешаны драконоборцы.

— Ты думаешь, это могут быть они?

— Не думаю. Но хочу обезопасить тылы на всякий случай.

— А если он солжет? Или не солжет, а просто не знает, что делают другие драконоборцы?

— Он знает.

— Откуда?

— Белый кардинал всегда знает о своих подчиненных все.

— Что за кардинал?

— Глава ордена.

— Глава? И он тихо, мирно живет себе в этом захолустье?

— Если хочешь что-нибудь по-настоящему спрятать, совсем мне обязательно класть это на самое видное место, можно и не на самое, зато туда, где уж точно искать не будут. Слишком обычно, слишком.

— Учту на будущее.

— Учти. Кстати, я планирую пробыть здесь дня два-три. Чем собираешься заняться?

— Ну, Веровека учить буду.

— Завтра я бы на твоем месте все же дал ему отдохнуть. Сегодня он и так выложился.

— Да, знаю я! Но мне и без него есть чем завтра заняться.

— И чем же?

— Девок деревенских портить пойду.

— А по ушам?

— Да, ладно тебе, милый. Я же тебя совсем не интересую. А организм у меня молодой, пылкий, хочет любви и ласки…

— Шельм…

— Вредный ты и взрослый слишком.

— Поговори у меня еще. Так, кроме девок, чем займешься?

— Коня Веровека к кузнецу свожу.

— Тоже заметил, что прихрамывать стал?

— Не только заметил, но и провел инспекцию. У него подкова одна на ладан дышит, так что перековать бы его.

— Ясно. Тогда с утра прямо и иди.

— С чего это такая спешка?

— Не хочу, чтобы ты рядом вертелся, когда я с кардиналом говорить буду, ясно?

— Но…

— Шельм, считай, что это не просьба, это приказ.

— С каких это пор ты мне приказываешь?

— С таких. Ты обещал слушаться, когда в поход со мной собирался, помнишь?

— Помню, — буркнул шут обиженно.

Лекарь тяжело вздохнул, ну вот что с этим несносным мальчишкой будешь делать?

— После всего я покажу тебе, о чем мы говорили, — сдался Ставрас, давно уже поняв, что отказывать этому голубоволосому негоднику у него получается далеко не всегда.

Но шут не спешил радоваться.

— Знаешь, — не поднимая на него глаз, прошептал он, словно и не услышал его слов вовсе. — Я что-то чувствую здесь. Правда, все никак не могу уловить, что.

— Что-то плохое?

— Нет. Совсем, нет. И даже не враждебное, вроде. Но что-то затаившееся до поры до времени.

— И?

— И завтра буду его искать. Мне кажется это что-то важное.

— Ну, если тебе кажется, оставляю это тебе, только пообещай мне…

— Что? — Шельм поднял глаза.

— Не лезь на рожон, ладно? — попросил Ставрас, протянул руку и убрал пряди челки с его лица.

В глазах шута мелькнуло победное ехидство, он явно собирался посмеяться, ответив на просьбу колкостью, и Ставрас был готов к этому. Но неожиданно взгляд голубых глаз потух. Шельм придвинулся к нему вплотную, уткнулся лицом в область шеи и прошептал, словно извиняясь за все сегодняшние шалости:

— Я позову тебя, если не смогу справиться сам. Придешь?

— Приду.

Утро для Ставраса началось с ломоты во всем теле.

Глубоко вздохнув, он рискнул открыть глаза и обозреть себя в пространстве и времени. Как он и думал, виноват во всем был снова голубоволосый мальчишка, вольготно раскинувшийся на нем. Причем не только голову на груди устроив, как на подушке, и за шею рукой обняв, но и ногу поперек бедер закинув. Да, так они с ним еще не просыпались. Как удобно было в лесу… Шельм всегда спал к нему спиной, потому что так теплее, а тут, по-видимому, расслабился в нормальной постели-то, вот Ставрасу теперь и расхлебывать.

Он вздохнул чуть глубже и шут сразу же зашевелился, повернул голову и открыл заспанные глаза.

— М?

— Мне вот интересно, а это правда, что вы всегда контролируете свой сон? — зачем-то перебирая пальцами волосы у него на затылке. Интересно, а это нормально, что они такие мягкие у парня, а не у девушки?

— Правда, — лениво отозвался тот и уткнулся лицом ему в грудь, зевая.

— Не выспался? — участливо осведомился лекарь.

— Не-а. Репетирую, как буду всем демонстрировать, что ты мне всю ночь уснуть не давал, — откликнулся тот и снова поднял голову, глаза у него смеялись.

Ставрас мученически вздохнул.

— А мне, видимо, остается только старчески кряхтеть от ломоты во всем теле, так что ли?

— Да, ладно. Тоже мне старик нашелся, да тебе внешне никогда не дашь больше тридцати!

— Зато тебе никогда не дашь твои не полные двадцать один.

— С чего это вдруг?

— С того, что выглядишь ты старше, хотя в толк не возьму, почему. Лицо у тебя совсем мальчишеское, улыбка и того хуже, почти детская, а вот глаза… Да, наверное, они и портят всю картину.

— Почему они? — из взгляда шута исчезли смешинки.

— Потому что, словно пеплом припорошены, когда смотришь по-настоящему, а не паясничаешь, как всегда.

— Если я всегда паясничаю, то когда же ты успел разглядеть мои настоящие глаза, а? — улыбнулся Шельм, но Ставрас уже не настроен был шутить и тем более пикироваться.

— Не сразу. Но все же как-то разглядел. Вставать пора, и так залежались.

— Угу, — рассеянно отозвался явно смущенный его откровенностью шут, и сполз с кровати. Потянулся всем телом, встав на носочки и закинув руки за голову, и потопал одеваться. Ставрас последовал его примеру.

— Ставрас? — ловко зашнуровывая полусапожки, позвал шут, стоящий на полу на одном колене.

— Что? — откликнулся тот от окна.

— А Веровека к этому кардиналу белому возьмешь?

— Зачем?

— Пусть учится быть королем, а то королева его совсем уж маменькиным сынком воспитала. Зверья не знает, уверен, основных торговых магистралей тоже. Она, похоже, вообще считает, что за него будут все советники делать, бред же, разве нет?

— Разве, да. Знаешь, я скоро начну тебя бояться.

— С чего это вдруг? — шут поднялся с пола и столкнулся с веселым взглядом желтых глаз.

— У меня такое чувство, что ты читаешь мои мысли, при этом я не чувствую вторжения твоего сознания в мой разум. С чего бы это?

— Не знаю. Тебе видней, — независимо пожал плечами Шельм, но было видно, что слова лекаря были ему приятны, и даже очень. Он улыбнулся в сторону, словно сам себе, и пошел к двери. — Ладно, пойду узнаю, где у них тут кузница, а вы тут можете секретничать, сколько влезет.

— Драконоборцы сильно отличаются от обычных магов, — неожиданно бросил ему в спину Ставрас, вынуждая замереть с рукой на ручке двери. — Их магия узко специализированна, но, как и драконы, они способны чуять масочников. — И, как ни в чем не бывало, добавил: — Удачи у кузнеца.