Дочь последнего дуэлянта - Бенцони Жюльетта - Страница 13

• Предыдущая
• 13/80
• Следующая

– Например?

– Ну-у… Например, что… – тут он понизил голос до шепота, – наш господин, принц де Конте – на самом деле сын некоего Белькастеля, за что его мать, принцесса, удостоилась тюремного заключения, где и родила его.

– Боже мой! – воскликнула потрясенная Изабель. – Говорите тише, скверный мальчишка!

– Милая сестрица, об этом все знают и без меня.

– О чем это все знают? – раздался позади них насмешливый голос. – И знаю ли об этом я?

– Ваше Высочество – не все, – заявил Франсуа подошедшему к ним герцогу Энгиенскому, покраснев до ушей, – поэтому может чего-то и не знать. Это всего только сплетни, недостойные вашего слуха.

– Но вы их тем не менее передаете вашей пленительной сестре! Марш отсюда, болтун! Освободите место для людей серьезных!

Несказанно обрадовавшись, что так легко выпутался из затруднительного положения, юный де Бутвиль поклонился и мгновенно исчез, словно джинн из восточной сказки. Он знал, что сестра сумеет найти выход, тем более что герцог смотрел на нее с удивительной нежностью. Смотрел так, словно увидел ее впервые.

– Господи! До чего же вы хороши сегодня, дорогая, – произнес молодой человек, взял чуть дрогнувшую девичью руку и поцеловал. – Глядя на вас, я огорчен, что дал обещание представить вам своего друга, Гаспара де Колиньи, маркиза д’Андело, вот он перед вами. А теперь я оставлю вас, чтобы не мешать познакомиться, – прибавил он и поспешил вернуться к мадемуазель дю Вижан, которая уже искала его обеспокоенным взглядом.

Изабель и Гаспар с минуту молча смотрели друг на друга: он – совершенно очевидно пораженный в самое сердце, она – польщенная столь лестной победой, о которой откровенно говорил его взгляд. Молодой Колиньи – блондин высокого роста с синими глазами, атлетического сложения – был великолепен. Его улыбка тоже была необыкновенно хороша. Изабель оценила, что он обошелся без дежурных комплиментов, которых требует знакомство.

– Я хотел бы провести этот вечер у ваших ног, – наконец заговорил он, – и, не сводя глаз, любоваться вами.

Изабель была смешлива – ее смех прозвучал хрустальным колокольчиком.

– Молча? – осведомилась она. – Не скучно ли это будет?

– Для вас, без сомнения, скучно. Смертельно скучно, я бы сказал. Но согласитесь, что, преклонив колени перед алтарем, свою любовь отдают Господу в благоговейном молчании. А я сейчас смогу смотреть на вас и молчать без помех, потому что один из самых блестящих писателей, которые нас здесь окружают, будет сейчас читать нам свое последнее творение. Пойдемте, я отведу вас в кружок его верных слушателей.

К своему удивлению, Изабель провела необычайно приятный вечер. Гаспар де Колиньи, мужественный талантливый воин, которому, как она потом узнала, все предрекали в будущем маршальский жезл, какой заслужил его отец, оказался приятным собеседником. Рядом с ним Изабель даже на какое-то время забыла, что влюблена в другого. Конечно, ее сердечная рана не могла затянуться бесследно, но она была уже не так мучительна, позволяя на время забыть о себе. Позже Изабель почувствует еще и гордость, что, по выражению поэта, «сумела приковать к своей колеснице» одного из самых обольстительных молодых людей при дворе, чем вызвала зависть многих дам.

Когда вечер близился к концу и Гаспар подошел, чтобы попрощаться с принцессой Шарлоттой, он, конечно, не мог не попросить разрешения появиться у нее в доме в тот день, когда она соизволит его принять. И принцесса с присущей ей добротой и любезностью уверила его, что двери дома Конде всегда для него открыты и он будет желанным гостем.

Однако Анна-Женевьева, усевшись в карету, которая повезла их домой, заслонила облаком сияющий солнечный луч, который упал на ее кузину.

– Жаль, что вы не сможете выйти за него замуж! – заявила она непререкаемым тоном.

Изабель повернула голову и с недоумением посмотрела на Анну-Женевьеву.

– Вы искренне веруете, моя дорогая, поэтому мне трудно представить вас женой протестанта! Впрочем, я думаю, что его скаредный отец перегрызет ему горло, если бедняжка Гаспар посмеет полюбить католичку! – объяснила кузина.

– Анна, дорогая, – остановила дочь принцесса с упреком в голосе. – Мы провели сегодня чудесный вечер, и я не вижу оснований омрачать его. Это не по-христиански, дитя мое, уверяю вас, совсем не по-христиански.

– Не по-христиански было бы позволить Изабель мечтать о несбыточном.

– Я ни о чем не мечтаю, – возразила огорченная Изабель кузине. – Разве что о моей кровати, потому что с ног валюсь от усталости, – и она прикрыла рот рукой, притворно зевнув.

Изабель вовсе не хотела спать, но еще меньше ей хотелось стать жертвой дурного настроения Анны-Женевьевы, которая, не видя около себя брата, желала сокрушить равную по обаянию соперницу. Изабель охотно померилась бы силами с Анной-Женевьевой, но только не сегодня вечером! Она была рада появлению около нее влюбленного красавца – это лекарство ей было просто необходимо после того, как она узнала, что Марта дю Вижан по-прежнему царит в сердце того, кого она любила. Устроившись поудобнее среди подушек, она позволила себе еще одно удовольствие, сказав со вздохом:

– Сегодня все только и говорили, что дни кардинала сочтены. Уверена, наш герцог счастлив, чувствуя близкую свободу, которая позволит ему жениться на той, кто занимает все его мысли, отправив малышку Клер-Клеманс к ее куклам.

– Чтобы принц крови получил развод, нужно разрешение его святейшества папы. Мой брат будет самым великим полководцем нашего времени. Ему недосуг проводить время в постели с возлюбленной, когда его ждет слава! – мгновенно откликнулась Анна-Женевьева.

– А я-то думала, вы хотите, чтобы ваш брат развелся. Неужели вы переменили мнение, дочь моя? – удивилась госпожа де Конде.

– Да, переменила. Я хотела бы, чтобы он женился на принцессе. На Мадемуазель[16], например. В ее жилах течет королевская кровь, у нее прекрасное здоровье и самое большое приданое во Франции. Я знаю, что и она сама, и ее родственники были бы не против такого брака. Но разводиться ради того, чтобы жениться на дочери маркиза дю Вижана? Нет! Тысяча раз нет!

Изабель не могла удержаться от смеха:

– Бедный наш герцог! Его любящая сестра готова терпеть возле себя только невесток-дурнушек!

– Успокойтесь, девочки, – оборвала их словесное сражение принцесса. – Мы уже приехали, и нам всем нужно сегодня хорошенько выспаться.

И, конечно же, она была, как всегда, права. Даже Изабель мечтала как можно скорее добраться до постели и предаться мечтам. Однако дом встретил их не тишиной и полудремотным покоем, а беготней, светом, а главное, приветствием доктора Бурдело, который спускался с лестницы.

– Кто у нас заболел? – осведомилась принцесса. – Надеюсь, не слишком серьезно?

– Это будет зависеть от того, как будет развиваться болезнь. Госпожа герцогиня заболела оспой.

Хор жалобных восклицаний встретил новость. Оспа! Какой кошмар! Все хорошенькие девушки, точно так же, как не очень хорошенькие, смертельно боялись этой болезни. От нее можно было умереть или остаться в живых с рытвинками на теле и на лице и стать уродиной!

– Какой ужас! – невольно вырвалось у Анны-Женевьевы. – Я, конечно, огорчена, что Клер-Клеманс заболела, но убеждена: ей нельзя оставаться в доме, она может заразить всех нас. Ее нужно немедленно отправить домой, в особняк де Ла Рош-Гийон!

– На улице холодно, а у нее высокая температура, любое перемещение может ее убить, – сурово прервал девушку доктор. – А вы ведь, как всем известно, пользуетесь репутацией ревностной христианки, маде-муазель!

Репутацию ревностной христианки Анна-Женевьева заслужила тогда, когда король Людовик XIII распорядился, чтобы ей была дана роль в балете, который он ставил. Надо сказать, что король любил ставить балеты и обладал немалым талантом декоратора, режиссера и постановщика танцев. Мадемуазель де Конде поспешила в монастырь Кармель. В это время она постоянно ездила туда и даже помышляла, что, вполне возможно, сама наденет монашеское покрывало. Она хотела посоветоваться с матерью настоятельницей. Слово «балет» пугало ее. Она прекрасно помнила историю, связанную с балетом, который ставила королева Мария Медичи. Тогда ее мать, будучи еще Шарлоттой де Монморанси, так воспламенила чувствительное сердце Генриха IV, что он готов был предать огню и мечу половину Европы, лишь бы заполучить ту, которая его пленила и которую он поспешно выдал замуж за принца де Конде, который увез ее и отдал под покровительство врагов Франции, лишь бы уберечь от страсти короля.

• Предыдущая
• 13/80
• Следующая