«Джоконда» Мценского уезда - Павская Ирина - Страница 39
- Предыдущая
- 39/40
- Следующая
Я обернулась к молодой смотрительнице:
— Сейчас картина в Москве на экспертизе и реставрации.
— И что, она в нашу галерею больше не вернется?
— Скорей всего, нет. Ценности такого масштаба не хранятся в провинциальных музеях, — встрял в разговор директор. — Но смею надеяться, что вышестоящие органы учтут наш скромный вклад в спасение шедевра и найдут возможность поощрить коллектив, — закончил он, как всегда, высокопарно.
— Если не секрет, куда же вы спрятали картину? — не унималась новенькая.
Я засмеялась:
— Ну, какой секрет! В музейные старинные часы.
— В часы?! В наши?!
— Да. Это было самое удобное место. Высокие, плоские, узкие. Заводятся со стороны циферблата, но задняя стенка открывается. Рулон очень хорошо туда вошел.
— Надо же, как здорово — в часы! Ни за что бы не догадалась.
И после этих слов, будто специально, до кабинета донесся хриплый бой музейного ветерана.
Как, уже шесть! Ну и заболталась я. Ведь Зойка строго-настрого велела в шесть быть дома. Забрала у меня ключи, просила не беспокоиться и обещала сюрприз.
— Дорогие коллеги, спасибо вам большое за подарок и теплые слова, но мне пора. Должны прийти гости. Я и так припоздала.
Все разом задвигались, заговорили, стали собирать чашки. Я кинулась помогать, но Вера Николаевна отстранила меня великодушным жестом:
— Симочка, не волнуйтесь! Сегодня ваш праздник. Идите к гостям, а мы тут сами порядок наведем.
— Идите, Сима, тем более что, кажется, за вами приехали. — Жанна Афанасьевна лукаво улыбнулась и кивнула в сторону окна. Сквозь чистое, наконец-то помытое стекло в перспективе садовой аллеи просматривался за литой чугунной оградой скромный автомобиль цвета «медео». Ну конечно, это был тот самый милицейский трудяга, который имел привычку глохнуть в самый неподходящий момент.
Схватив новую сумку, я вылетела на улицу. Из салона выскочил Андрей с букетом дорогущих белых роз.
— Сима, поздравляю! — И с чувством чмокнул в щеку. — Какая вы сегодня красивая! Жаль, что Валевич меня опередил. Ему всегда самое лучшее достается.
Скажи спасибо, что Зойка этого не слышит, мысленно хмыкнула я, а то все лучшее точно бы тебе досталось!
— Сима, меня откомандировали, поручили, уполномочили… Одним словом, быстро в машину, и едем. Оркестр заждался.
— А Борис где?
— Никуда не делся твой Борис. «Хэппи бесдей» репетирует.
Автомобиль весело фыркнул, завелся с первого раза и резво помчался в сторону моего дома. Обожаю сюрпризы! Так на душевном подъеме и зарулили в наш старый двор. Но с шиком подскочить к подъезду не удалось. Дорогу перегородила «газелька» с брезентовым верхом, которую грузчики забивали каким-то мебельным барахлом.
— Побереги-ись! — Из двери на спинах кряхтящих мужичков выплыл холодильник.
— Баба Лида, кто у нас переезжает? Соседка, с наслаждением наблюдающая за погрузкой, истово перекрестилась:
— Слава тебе, господи! Услышала царица небесная наши мольбы! Собачники, что под тобой живут. Уезжают, уезжают, родимые, в другой город. И с собакой, и со всей своей музыкой.
— А здесь-то теперь кто будет жить?
— Точно не знаю. Но давеча Надя заходила, говорит, старички какие-то. К детям поближе перебрались.
Неужели? Вот и первый замечательный сюрприз!
— Эй, ироды, поосторожней таскайте! Краску не обдерите. Вы сели и уехали, а нам здесь жить, — по-хозяйски зашумела баба Лида на грузчиков.
Ругалась она не зря. У нашего родного ЖЭКа вдруг проснулась совесть. А потому уже вторую неделю в доме шел ремонт. Веселые могучие женщины в заляпанных комбинезонах таскают из подвала ведра с краской, разводят в железных бочках известь и цементный раствор. «Зона» преображается на глазах. Наскальная живопись исчезает под слоем побелки. Панели сияют небесной голубизной. А вчера дяденька из ЖЭКа заменил в подъезде все разбитые стекла и навесил новую добротную дверь, на которой сразу же затрепыхался листок объявления: «Уважаемые жильцы! В связи с ремонтом просьба помыть двери и полы на этажах». Помоем, дорогие вы наши, непременно помоем! И даже на тех этажах, где жильцы проявят несознательность и мыть не захотят. Пусть им стыдно будет. Зато теперь в подъезд не страшно заходить.
Осторожно, стараясь не запачкаться о свежую краску, и в самом замечательном расположении духа я пробралась на свой этаж. Звонок жизнеутверждающе затренькал. Дверь тотчас распахнулась, и в прихожей, украшенной яркими воздушными шарами, замаячили веселые лица Зойки и Бориса. Андрей деликатно подпирал меня сзади.
— С днем рождения, Сима! Ура!
— Дайте же имениннице наконец дух перевести. И освободите проход в зал. Прошу, ваше высочество! — Андрей церемонно взял меня под локоть и распахнул дверь в комнату. — Не торопитесь, господа, все подходят к столу в порядке живой очереди.
Вот он — главный сюрприз! Просторный стол (и где только раздобыли такой?), установленный посреди комнаты, был накрыт в точном соответствии с рекомендациями «Космополитена»: скатерть и посуда подобраны в тон, цветы, свечи, салфетки в кольцах. Я только ахнула.
— Ну, братцы, вы даете!
— Это, конечно, не «Славянская кухня», — сказала с намеком Зойка, — но мы старались.
Какая такая «Славянская кухня»! Подумаешь, просто навороченный ресторан. За большие деньги и без души. А вы попробуйте вот так расстараться, как мои друзья, — от чистого сердца и с минимальными средствами.
Из-за кухонной двери вкусно пахнуло жареным.
— Боря, утку не передержим? — всполошилась подруга.
Что, и утка? Они решили меня сегодня сразить наповал.
— Все под контролем, Зоя, не суетись. Застолье позже, сначала подарки. Открывай торжественную часть.
— Дорогая Серафима! — Голос у подруги был необычайно проникновенным. — Ты готова к сюрпризу?
Неужели сегодня еще не все сюрпризы? Пожалуй, мне лучше сесть.
Друзья торопливо и взволнованно пошушукались. Зойка упорхнула в прихожую, зашуршала бумагой. А Валевич включил старенький мамин проигрыватель и опустил иглу на диск. С ума сойти! Мой любимый вальс «Под небом Парижа». Как говорит сосед Витька — глухое ретро. Где только умудрились достать пластинку?
И под звуки нежной, щемящей мелодии Зойка внесла в комнату огромный бесформенный пакет и поставила передо мной.
— Разворачивай, — не сказала, а скорее выдохнула.
Сердце забилось часто-часто. Дрожащими от смутного волнения руками я стала раскручивать оберточную бумагу. Они намотали целую тонну. Наверное, полдня заворачивали. С каждым новым витком предмет все более четко оформлялся, пока наконец не явился моим глазам в виде аккуратной скромной коробки.
Я, не помня себя, поддела крышку и… Ну что сказать? Чистая Франция! Натуральная кожа! Цвет бордо! Мой размер! Нет, так не бывает. Мне хотелось плакать.
А потом хлопнула пробка от шампанского, прилетела на стол из духовки жареная утка с яблоками и черносливом. И салат из морепродуктов. И ломтики авокадо под соусом «табаско», нарезанные веером, как советует все тот же «Космо». И роскошный домашний торт.
Но это все мелочи, мелочи…
Главное — влюбленные глаза Валевича, каждую секунду устремленные на меня.
Я плыла и качалась на волнах розового тумана, не узнавала своей квартиры и вообще плохо соображала, что со мной. Вдруг Борис поднялся:
— Ребята, теперь, когда мы уже поздравили именинницу, выпили за нее и за всех присутствующих, я хочу предложить еще один тост. Только, чур, не смеяться! Я предлагаю поднять бокалы за даму в черном. Ведь если бы не ее портрет, возможно, мы никогда бы не встретились. И вообще, все могло пойти по-другому.
Мои гости радостно оживились:
— Конечно, давайте выпьем за нее. За даму в черном!
И сквозь звон рюмок мне снова почудился едва уловимый вздох. Только теперь это был не печальный стон, а скорее вздох облегчения, похожий на легкий порыв весеннего ветра.
Наступила уже глубокая ночь, когда вся компания единодушно решила подышать свежим воздухом. В подъезде было тихо и спокойно. Музыка не гремела, собака не выла. Только восхитительно пахло свежей краской. Стараясь не шуметь, мы вышли на крыльцо, и — о чудо! — посреди двора, словно луч надежды, горел фонарь, погасший уже несколько лет назад. Определенно сегодня происходили чудеса. Даже самые скромные мои желания сбывались, как в сказке.
- Предыдущая
- 39/40
- Следующая
