Место силы - Колпакова Ольга Валерьевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/14
• Следующая

— Ничего странного, — заступилась за Лёху мама, когда мы замолчали, шуганутые папой, — индусы до сих пор считают корову самым священным животным на земле. Они никогда не убивают коров, которые просто так по улицам ходят даже в городах. И если корова легла на твоём крыльце, ты не должен её беспокоить. И на дороге — тоже. Наедешь на корову — тебя посадят в тюрьму на всю жизнь. А раньше сразу казнили.

А вдруг корова сама под колёса бросилась, решила покончить жизнь самоубийством? — предположила я. — Или с крыши спрыгнула.

— Тогда будут судить хозяина коровы, который довёл её до такой жизни, — предположил Димон. — По мне так кони куда лучше коров. Они не такие дураки, чтобы с крыши прыгать.

— А почему коров так любят? — спросил Лёшка маму.

— Потому что корова — то животное, которое не производит ничего ненужного. Она вся полезная и вся чистая, — ответила мама.

— И навоз чистый и полезный? — скривилась я.

— И навоз. Если землю не удобрять коровьим навозом, то картошка вырастет с горох размером, — сказала мама.

Тут Лёшка стал выяснять, почему от коровы навоз чистый, а от него — грязный. Оказалось, потому что человек ест сейчас всякую гадость, которая плохо раскладывается на первоэлементы. А корова ест травку. У неё всё, что выделяется, имеет дезинфицирующее свойство. А человек производит не только грязный навоз, но и другую всякую ерунду, типа целлофана или атомных отходов, которые на первоэлементы раскладываются с трудом. И если бы человек носил с собой весь мусор, который от него остается (от бутылок, пакетов до выпавших волос), то через неделю его из-под этой кучи грязи уже было бы не видно.

— Прекратите немедленно про это говорить! — теперь и я, вслед за папой, сорвалась. — А то стошнит сейчас.

Меня иногда тошнит в машине и без навоза, а тут без конца про одно и то же. Мама пообещала, что про навоз больше не будет, а будет про небесную корову. Так вот, как считают арии — те, кто когда-то жил в Аркаиме, их ещё называют индоевропейцами, Бог сначала сделал Вселенную, затем Воду, Землю, Растения и Быка. А уже потом человека. От этого первозданного Быка пошли все коровы на свете. И всё, что они давали: молоко, творог, масло, моча и навоз (ой, молчу — молчу), — сохранило в себе первородную энергию и имеет очистительные свойства.

Мы молча проводили глазами стадо коров, которое паслось недалеко от дороги. Они на нас не смотрели — много чести.

— Знаете, какая первая буква алфавита? — неожиданно спросил Лёшка и сам себе ответил, потому что на его вопросы бесполезно отвечать, он сам знает ответ лучше всех. — «А». Её называют «Алеф», и она похожа на коровью голову с рогами. Только в нашем алфавите корова перевернута, упирается рогами в землю. А русская «А» называется «Аз» — это значит «Я».

— У нас много чего перевернуто, — согласилась мама.

— Накаркайте мне сейчас! — забурчал папа, который вроде бы с интересом до этого слушал нашу беседу.

— Кар! Один час, — услужливо каркнул наивный полиглот.

Мы замолчали, а папа включил радио «Ретро», и, взвыв, мы все надели наушники со своими записями.Хорошо, что дорога до Аркаима очень хорошая, ехали быстро, и 500 километров остались позади меньше чем через пять часов.

Дмитрий про первый вечер в Аркаиме

Аркаим — это место в степи. Три маленьких холмика (бывший вулкан, жерло его — ровная площадка, там стоит турбюро), степь, деревня недалеко. А палаток! Друг у друга на головах в туристическом лагере стоят. Припарковались, а вернее, пристепились не в самом заповеднике, а в стороне, где дикие туристы. Там было свободно. По лугу местные жители водили коней. Катали туристов. Мне уже понравилось. Я сразу сбегал туда, но все кони были заняты, и денег я не взял. Просто постоял, посмотрел. Не знаю, что там коровы, а вот лошади… Даже первобытные люди понимали, что лошади — это вам не коровы. Треть всех наскальных рисунков про животных — это лошади. Лошадь — это ветер. Ветер — это небо. Небо — это свобода. Свобода — это мечта. Моя мечта — это лошадь.

Выбрали местечко между большой палаткой и старым костровищем возле какой-то норки и стали ставить палатки.

— А если там змеи? — показал на нору папа.

— Судя по диаметру — питоны, — съехидничала мама.

— Что ты такая ядовитая? — ответил папа. И если бы он добавил ещё одно слово, то наш отдых мог бы скоропостижно закончиться.

— Пап, пойдем про экскурсии узнаем! — заорала Динка. — Надо записаться на завтра, а то мест не будет! Всё равно, ты не знаешь, как палатку ставить…

Хотя папа на Динку тоже часто ругается, но он её любит больше, чем нас с Лёхой. Зато мама нас с Лёхой меньше ругает, чем Динку. Ну, с Лёхой-то она вообще носится. Кстати, я давно заметил — старший ребёнок в семье — это самый психически устойчивый и живучий экземпляр. Меня вообще мало чем можно рассердить или обидеть. И я не очень-то обижаюсь, что до меня никому нет дела. Вот Юрка живёт с одной бабушкой, а чувство такое, что у него их батальон. Бабушка всё время вертится вокруг него, и в школу часто приходит, и чуть ли после секции не встречает. Юрка говорит, что это у неё старая боевая привычка, она в молодости работала надзирательницей в тюрьме. Врёт, наверное, но маленькие сувенирные складешки с выкидными лезвиями откуда-то принёс и продал девчонкам. Очень ручки у них красиво расписаны были, те не удержались.

Разобрав палатки, мы сели на покрывало, осматриваясь. Через небольшую сельскую дорогу возвышался скалистый холм. Сзади виднелась деревня. Справа текла речка Большая Караганка. Её было не видно, но можно понять по кустикам. И вдруг из норы вылез суслик. Он сел, осмотрелся и стал нам свистеть. Мы не шевелились. Но он и не боялся. Когда вернулись папа с Динкой, суслик не убежал. Сидел и смотрел на всех с интересом.

— И для чего ты здесь выкопал нору? — сказал суслику папа. — Ведь затопчут!

— Может, у него здесь деды и прадеды жили, вот он и не хочет уходить, — предположила мама, и мы сразу зауважали этого зверя с крепкой родословной.

На поляну заехали ещё две машины, суслик спрятался. Папа достал аэрозоль от клещей и комаров, побрызгал на палатку. Хотя мы тут не видели ни клеща, ни комара. От сусликов у него аэрозоля не было, а то бы, может, тоже побрызгал.

— Пора развести костёр и попить?горячего чая, — сказала мама. Я вытащил дрова, папа — воду. Оказалось, котелок мы не взяли. Родители приготовились ругаться, но Лёшка вдруг предложил, что давайте не будем жечь костёр. Давайте из термоса чай попьём! Потому что, если мы разведём огонь, суслику будет жарко. Он будет бояться у себя в норе, он всё время будет думать, что сейчас его дом сгорит.

Мы офигели, папа зачем-то пошарил в рюкзаке, наверное, искал аэрозоль от Лёшки, а потом залез в палатку и лёг. Костер жечь не стали. Это было неплохо, потому что мы теперь могли пойти с Динкой потусоваться у других костров и познакомиться с кем-нибудь. И ещё поискать Артура.

Народу здесь было, как на параде. А одеты аркаимские жители так, что Динка в «афгани» выглядела никак не стильно. Лошадей водили башкиры в национальных костюмах, с бичами, и казаки с нагайками. Двое таджиков строили юрту. Таджичка была укутана до глаз. На лице — белая повязка. Под горой девушки в сарафанах… водили хоровод.

Хламиды со всевозможными вышивками, тоги, какие-то стослойные юбки, кофты из лоскутков, футболки и штаны, на которых сверху было нарисовано то, что они должны были закрывать, и с разными другими картинами… Ходили женщины в зелёных малахитовых платьях и коронах, как у Хозяйки Медной горы, были кришнаиты в своём не пойми чём. У палаток сидели кто-то, не знаю кто, в фиолетовых накидках. Рядом — в чалмах. И лысые с татуировками на голове. Словно наряд — это, действительно, описание твоего внутреннего мира. Нужно отдать должное клиентам Аркаима — их внутренний мир был весьма разнообразен.

• Предыдущая
• 6/14
• Следующая