Ночь в Гефсиманском саду - Павловский Алексей - Страница 74

• Предыдущая
• 74/98
• Следующая

Итак, выйдя из Иерусалима, Иисус вместе с учениками пошел в Самарию. Было уже около полудня, когда сильная жара заставила путников остановиться недалеко от самарийского города Сихарь – возле колодца, который, по преданию, называли «колодцем Иакова», вырытого им когда-то во время путешествия в Египет. Ученики, будучи физически более крепкими, чем Иисус, оставили его возле воды, а сами отправились в Сихарь купить пищи.

И вот, когда было уже «около шестого часа»,

«Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды.

Иисус говорит ей: дай Мне пить…

Женщина Самарянская говорит Ему: как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются.

Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий, и Кто говорит тебе: «дай Мне пить», – то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую.

Женщина говорит Ему: господин! Тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок: откуда же у Тебя вода живая?

Неужели Ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь, и сам из него пил, и дети его, и скот его?

Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять;

А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.

Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (Иоан. 4: 7, 9-15).

Следовательно, она, самарянка, готова взять воду от иудея. Какая разница, возможно, подумала она, глядя на Иисуса и подавая ему воду, кто самарянин, а кто иудей, ведь все – люди!…

Весь смысл эпизода в том, чтобы внушить женщине мысль о полном равенстве людей. Он говорит также женщине – в ответ на ее слова, что самаряне молятся Богу на горе, а иудеи – в израильском храме:

«…настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине…»(Иоан. 4: 23).

Это место, кстати, особенно восхищало Л. Толстого, выступавшего, как известно, против обрядовой, церковной стороны христианской религии, отчуждавшей, по его мнению, верующего от веры. Эта мысль Л. Толстого, взятая им едва ли не непосредственно из притчи о самарянке, особенно возмущала церковников, обвинивших писателя в ереси.

Между тем Христос не только в притче о самарянке, но и во многих других случаях постоянно настаивал на универсальности своего учения, касавшегося, по его словам, каждого человека, направляющего свой дух на искание истины. Фарисеи быстро и верно почувствовали, куда клонит в своих проповедях Иисус, обвинив его однажды в том, что он разрушает храм. Иисус ответил им, что, даже если Иерусалимский храм будет разрушен до последнего камня, он тотчас восстановит его. Слова Христа вызвали тогда насмешку: как можно восстановить храм «тотчас», если он строился 46 лет? Но Иисус говорил, конечно, иносказательно: он имел в виду построение храма веры в душе.

Именно так, судя по всему, следует понимать и аллегорический смысл притчи о самарянке, вначале отказавшей Христу в воде оттого, что он – иудей, а она – самарянка, но зато получившей от него живую воду истины.

В притче о самарянке Иисус прямо говорит, что он и есть тот Мессия, помазанник (то есть Христос), которого люди ждали, по предсказаниям пророков, со времен Авраама.

В Самарии, в городе Сихаре, Христос пробыл два дня. Проповеди его слушали внимательно и жадно.

Прощаясь с горожанами, Иисус сказал, обращаясь к ученикам, что самаряне так же готовы «к жатве», как и окрестные поля, уже покрывшиеся к тому времени зрелыми злаками.

Так маленькая группа учеников во главе с Иисусом, путешествуя по землям Галилеи, а затем и по израильской земле, вербовала себе сторонников – как правило, среди самого простого, бедного или среднего по своему достатку люда. Он был прав, говоря о созревающих злаках добра, милосердия и равенства, которых люди, уставшие от войн, тирании и злодейств, так красочно описанных в Ветхом завете, ждали с великой надеждой и терпением. Христианство, с его проповедью социального равенства и человеколюбивых идеалов, оказывалось очень близким многим и многим угнетенным, обездоленным, рабам, батракам и изгнанникам. Оно было по духу своему демократично – здесь-то и таилась его огромная притягательная сила.

Проповедь пророка из Галилеи шла поверх всех социальных, классовых и национальных барьеров: она провозглашала общечеловеческие ценности.

Из Самарии, пройдя с учениками часть Галилеи, Иисус пришел в Кану, где, как мы знаем, он претворял воду в вино. Это происшествие было, разумеется, еще на памяти у всех горожан. Кроме того, некоторые жители Каны были во время Пасхи в Иерусалимском храме, оказавшись свидетелями смелого изгнания Иисусом всех торговавших в его дворе и на паперти. На них не могло не произвести впечатления, что Иисус после учиненного разгрома остался совершенно безнаказанным. В их глазах это, по-видимому, означало одобрение странного поступка Христа и первосвященниками и фарисеями. К тому же и вести из Самарии, где Христос неожиданно нашел себе многих сторонников, тоже дошли до Каны. Все это сильно подняло авторитет Иисуса. Он был встречен с уважением и почтительностью.

Через день или два в Кану явился царедворец Ирода Антипы. У него был болен сын, надежд на выздоровление почти не оставалось, и, как часто водится в подобных случаях, родственники схватились за последнюю возможность. Прослышав об удачных исцелениях, свершенных Иисусом при многих очевидцах, они решили обратиться к нему за помощью. Положение царедворца Ирода Антипы, гонителя Иоанна Крестителя, было довольно щекотливым, но боязнь за жизнь сына, висевшую на волоске, пересилила все амбиции и даже страх впасть в немилость у царя.

Царедворец этот, судя по евангелиям, был бесконечно далек от учения Христа, никогда не слышал его проповедей, он знал лишь одно: Иисус – знаменитый врачеватель.

Выслушав опечаленного отца, Иисус с легким укором сказал то, что он нередко говорил людям, не имеющим чистой веры: «…вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (Иоан. 4: 48).

Снова мы сталкиваемся с парадоксальным, на первый взгляд, нежеланием Христа творить чудеса.

Но сына царедворца он исцелил – на расстоянии: силою внушения и собственной веры.

«Царедворец говорит Ему: Господи! приди, пока не умер сын мой.

Иисус говорит ему: пойди, сын твой здоров. Он поверил слову, которое сказал ему Иисус, и пошел.

На дороге встретили его слуги его и сказали: сын твой здоров.

Он спросил у них: в котором часу стало ему легче?

Ему сказали: вчера в седьмом часу горячка оставила его.

Из этого отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров. И уверовал сам и весь дом его» (Иоан. 4:49-53).

• Предыдущая
• 74/98
• Следующая