Ночь в Гефсиманском саду - Павловский Алексей - Страница 60
- Предыдущая
- 60/98
- Следующая
Они ходили и проповедовали вместе долгое время. Наконец однажды, когда они остановились в Галгале, Илия сказал Елисею, что отныне им предстоит проповедовать по отдельности. На самом деле Илия, снова тяжко переживая упадок духа и усталость, искал одиночества. Он видел, что слово его среди израильтян все меньше имеет силы. Его взору представал народ, то изнеженный и ленивый, то грубый, предавшийся идолопоклонству. В своих ночных видениях Илия видел печальное будущее и Иудеи и Израиля. В его ушах раздавались крики и стоны евреев, истязаемых ассирийскими воинами. Пророк все чаще замыкался в молчании.
Видя угнетенное состояние духа своего высокого учителя и друга, Елисей не покинул его. И вновь они вместе путешествовали по стране. Наконец возле Иерихона, на берегу Иордана, на том месте, где когда-то Иисус Навин перешел посуху реку, Илия вновь попросил Елисея оставить его. И вновь Елисей не покинул своего учителя. Тогда Илия подошел к реке и ударил плащом по воде – река расступилась, и они оба перешли по сухому дну. Чуда этого никто не видел, кроме Елисея. Илия уже предчувствовал минуту вечной разлуки и потому спросил ни на шаг не отстававшего Елисея, что бы он мог сделать для него. Елисей отвечал, что хотел бы взять себе дух и пророческую силу Илии, дабы вершить дело пророчества среди иудейского и израильского народа.
И вдруг огненная колесница и огненные кони внезапно разделили их. Взметнувшийся пламенный смерч подхватил Илию и на огненной колеснице вознес – живого – на небо!… Елисей смотрел вслед и кричал: «…отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его! И не видел его более» (4 Цар. 2: 12). Тогда он взял плащ Илии, упавший с неба, вновь взмахнул им над Иорданом, воды расступились, он перешел реку посуху.
Так началось пророчество Елисея.
Город Ниневия в Ассирии, как когда-то Содом и Гоморра, погряз в грехе. Там жило в то время и не мало израильтян. Они были в своем поведении ничем не лучше коренных жителей Ниневии – заповеди Моисея выветрились из их памяти, они чтили ассирийских богов и даже в домашнем быту выполняли обычаи местных жителей.
Бог избрал Иону для проповеди среди ассирийцев и среди израильтян, живших в Ниневии. Иона был в то время уже знаменитым пророком, к его голосу прислушивались не только толпы народа на базарах и улицах городов, погонщики караванов и виноградари, но и цари Израиля, Иудеи, Египта и Вавилона. В своей длинной развевающейся одежде, с серебряной бородой и густыми седыми волосами, он одной своей фигурой производил на слушателей огромное впечатление. Природа наделила его могучим даром трибуна и оратора. Вдохновенные слова пророка слушали затаив дыхание.
Неизвестно, по какой причине, но, скорее всего, в минуту странного помрачения рассудка, он почему-то не внял явственному приказу Бога немедленно отправиться в Ниневию. Вместо того чтобы идти к язычникам и израильтянам, Иона сел на корабль, отправлявшийся в Фарсис. Он чувствовал малодушное желание уйти, скрыться от мира – ему казалось, что его пророческие силы на исходе. Такие минуты слабости, как мы уже видели, находили порою даже на неистового Илию, тоже не раз уходившего в пустыню ради одиночества и молитвы. Но, надо думать, даже и в минуты упадка духа Илия вряд ли бы ослушался прямых призывов Бога. Иона же своим поступком совершил, конечно, огромный грех. И кара не замедлила последовать.
Едва берег скрылся из глаз, как на безоблачное небо налетели тучи. Море, только что бывшее спокойным, потемнело. Разразилась буря. Упали все мачты. Корабль превратился в щепку, крутившуюся среди гигантских валов. Страшный грохот и ослепительные молнии наводили ужас даже на видавших виды моряков. И капитан и команда в отчаянии молились о спасении. Всем было ясно, что буря послана в наказание за грех кого-то из корабельщиков или пассажиров. Бросили жребий. Он пал на Иону. Недолго думая, моряки выбросили его за борт. И действительно, буря вскоре утихла. Море снова стало спокойным. Сияло солнце, резвились дельфины; совсем близко, выбрасывая фонтан, проплыл кит… Никто не знал, что в темном чреве кита сидел их недавний пассажир – седобородый старец Иона.
Кит носил его по морю три дня. За это время, мечтая о чуде избавления, Иона полностью раскаялся. Он дал обет Богу, что если будет спасен, то всецело отдастся делу неустанного проповедничества среди самых диких языческих племен.
На четвертый день кит исторгнул пророка. Обсушив одежды, Иона двинулся в путь. Вскоре он понял, что находится совсем близко от Ниневии.
Его проповедь так подействовала на жителей города, что он сам не раз был изумлен, видя слезы искреннего раскаяния, что текли по лицам самых заблудших из его слушателей.
И все же Иона совершил невольный грех.
Хотя проповедь его была убедительной и властной, в сердце Ионы не было добра. Он выполнял свой долг без сердечного соучастия. Обличая жителей Ниневии, он им не сострадал. А ведь Иона говорил страшные вещи, предрекая гибель Ниневии от пожара и землетрясения через считанные дни. Его пророчество о гибели было таким уверенным и картинным, что сильнее всего подействовало на жителей, вполне убедившихся в неизбежности своей скорой гибели.
И все же Ниневия – вопреки предсказаниям Ионы, полагавшегося на Бога, – не была разрушена.
И вот Иона в предполагаемый день разрушения смотрел на уцелевший город и горько сокрушался, что все его жители целы и невредимы. Он, конечно, боялся и за собственный авторитет. Мог ли он с достоинством появиться на улицах Ниневии после своих уверенных и мрачных предсказаний?…
Некоторое время Иона все еще надеялся на катастрофу. Он не уходил с горы, соорудил себе шалаш. И вот, выйдя однажды из шалаша, чтобы взглянуть, цела ли еще раскаявшаяся Ниневия, вдруг увидел неожиданно выросшую огромную тыкву с очень широкими, дававшими хорошую тень листьями. Теперь вместо того чтобы уходить в шалаш, Иона мог, не сводя глаз с Ниневии, сидеть в прохладной тени. Но Бог – в назидание Ионе – велел червю подточить растение. Иона с грустью и жалостью видел, как быстро увяли широкие красивые листья, только что дававшие ему живительную тень.
И тогда Бог сказал ему: «Ты скорбишь о тыкве, над которою не трудился; как же мне не пожалеть Ниневии, в которой более ста двадцати тысяч невинных детей и множество скота!»
Так кит привел Иону к раскаянию, а Ниневия научила милосердию.
В 558 году до н. э. царь вавилонский Навуходоносор полностью разрушил Иерусалим, сжег храм Соломона, овладел всеми сокровищами, а народ иудейский увел в плен.
Вавилон в ту пору был огромным, исключительно богатым городом – самым могущественным городом в тогдашнем мире. Иудеи, оказавшись в плену, начали быстро ассимилироваться. Они усваивали вавилонскую культуру, а вместе с нею и вавилонскую религию. Культ традиционного бога евреев Яхве стал тускнеть, ритуалы, связанные с ним, забываться. И все же, правда, постепенно, исподволь, евреи стали сплачиваться, все чаще находились среди них люди, проповедовавшие любовь к покинутому отечеству. В этом деле снова большую роль стали играть пророки. Они объединяли народ, рисуя картины будущего возвращения на родину. Некоторые иудеи выдвинулись при дворе и, занимая там подчас высокие и влиятельные должности, всячески помогали своим соотечественникам. Иные из них, например пророк Даниил, пользовались большим авторитетом у Навуходоносора.
В решении сложных государственных дел особенно часто прибегали к Даниилу – он был тогда известен своею мудростью едва ли не по всему Востоку.
Навуходоносор однажды увидел страшный сон, но, пробудившись, никак не мог вспомнить его. Помнил лишь, что ему снилось нечто ужасное. Он был совершенно уверен, что сон был пророческим.
Собрали всех мудрецов, бывших тогда во дворце и в городе, звездочетов и ясновидцев. Но никто не мог вспомнить того, чего не мог припомнить и сам царь. Между тем желание вспомнить сон становилось все непреодолимее. Ясное предчувствие беды лишало царя всякого покоя. Тогда послали за Даниилом, находившимся в то время в пустыне ради поста и молитвы.
- Предыдущая
- 60/98
- Следующая
