Тавистокский институт - Эстулин Даниэль - Страница 52

В 1948 году по результатам, достигнутым на первой из конференций Мэйси, как их стали называть, Винер написал свой труд «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине».[246] Двадцать семь историков, экономистов, просветителей и философов, изучавших «Кибернетику», назвали ее одной из книг, способных оказать существенное воздействие на общественную мысль и на будущее общества; по степени важности ее сравнивали с трудами Галилея, Мальтуса, Руссо и Милля.[247]

Один из ключевых дискуссионных моментов на первой кибернетической конференции был связан с обсуждением следующего вопроса: является ли разум продуктом мозга? Уоррен Маккаллок и его помощник Уолтер Питтс (оба играли активную роль в организации конференции) стали пионерами в тестировании сетей клеток мозга животных на предмет их вычислительных способностей. С точки зрения кибернетики машина — это не вещь, а образ поведения. Для таких кибернетиков, как Алан Тьюринг и Джозеф Леду, мозг представляет собой «универсальную машину» и «устройство для регистрации изменений». Всех этих людей объединяет та идея фикс, что мозг человека представляет собой рекурсивный набор кибернетических машин, соединенных огромной петлей обратной связи с самой Вселенной. Следовательно, кибернетическая научная парадигма охватывает данный тип относительности.

Уильям Росс Эшби, психолог и пионер в области кибернетики как науки о сложных системах, поясняет: «В кибернетике при рассмотрении любой конкретной машины типичен не вопрос “Какое действие она совершит здесь и сейчас?”, а вопрос “Каковы все возможные формы поведения этой машины?”... Кибернетика занимается всеми формами поведения постольку, поскольку они являются регулярными, детерминированными или воспроизводимыми. Материальность не имеет для нее значения... Благодаря этому обстоятельству теория информации играет большую роль в проблемах кибернетики. Ведь теория информации характеризуется, по существу, тем, что всегда имеет дело с некоторым множеством возможностей... Важна лишь та степень, в которой система подчиняется детерминирующим и управляющим факторам».

Другими словами, кибернетика предлагает систему отсчета, отталкиваясь от которой может упорядочить, соотнести с другими и понять любую машину. Таким образом, чем большее разнообразие действий допускается системой контроля, тем большее разнообразие пертурбаций она способна компенсировать. А как Эшби определяет понятие «контроль»? Как уменьшение разнообразия: большое разнообразие пертурбаций воздействует на внутреннее состояние системы, и поскольку систему необходимо удерживать в максимально близком к целевому состоянии, постольку необходимо уменьшать разнообразие пертурбаций.

Винер и Эшби утверждали, что науку следует воспринимать исключительно как попытку описания природы, а не как поиски смысла. Таким образом, взаимоотношения человека с окружающим миром превращаются в эротическую привязанность к аристотелевским объектам. По этой причине любые попытки понять универсальные законы являются иллюзией. «Поборники “объединения наук” попытались уничтожить метафизику и опровергнуть существование универсальных принципов, утверждая, что любое деление науки, например на естественные и гуманитарные дисциплины, является несущественным. Они применяют эту крайнюю форму редукционизма в равной мере к физике и к общественным наукам, тем самым стремясь их объединить. Общество редуцируется ими до уровня психологии индивидов; психология индивидов — до уровня биологических процессов; а биологические процессы — до уровня химических. Таким образом, процесс познания сводится к электрохимическим процессам: нейроны включаются и выключаются, как в двоичной системе. И даже электрохимические процессы, происходящие в мозге, низведены до уровня ньютоновской механики».[248]

В начале 1950-х годов Винер, Эшби, британский теоретик Стаффорд Бир и другие работали над решением поставленной Эшби проблемы: как подвести под эстетику прочный материальный фундамент. По существу, это была проблема, которую пытался решить еще Готфрид Вильгельм Лейбниц. В начале XVIII века он опроверг многовековой гностический дуализм, разделяющий разум и тело, показав, что материя не способна мыслить: «Творческий акт в искусстве или науке позволяет постичь истину физического мира, но не предопределяется этим физическим миром. Сознательно концентрируя прошлое в настоящем с целью воздействия на будущее, творческий акт настолько же бессмертен, насколько бессмертна замыслившая его душа».[249]

И вот с этим кибернетики согласиться никак не могут. Они рассматривают познание просто как реакцию на внешние раздражители. «Поскольку тело, находящееся в состоянии покоя, остается в состоянии покоя, пока на него не воздействует другое тело, внутренний процесс познания невозможен. И нет никакой “божественной искры”, или души. Дискуссии вокруг этих концепций продолжались в среде кибернетиков еще многие годы».[250]

Винер и кибернетики считали творческий метод лишь случайным побочным продуктом обработки «информации». Поэтому «они отслеживали объем информации, поступающей в “поле”, играя роль информационного термостата для общества. Чтобы контролировать поток информации, они разместились на ключевых постах в крупнейших СМИ и в центрах формирования общественного мнения».[251]

Эти жульнические приемы позволяют убить сразу нескольких зайцев. «Делая творчество исторически конкретным, они лишили его бессмертия и морали. Нет смысла даже выдвигать гипотезы в отношении универсальных истин или законов природы, потому что истина всегда должна соотноситься с историческим развитием. Отбрасывая идею о правильном и неправильном, мы рискуем одновременно отбросить как “устаревшую” концепцию добра и зла и оказаться, по словам Фридриха Ницше, “по ту сторону добра и зла”».[252]

«Впоследствии наследники кибернетиков занялись созданием “информационной супермагистрали”. Они создали программное обеспечение, отслеживающее потоки информации в интернете, который уподобляется огромной плате микросхем, где установлены прерыватели цепи и вольтметры. Эта концепция легла в основу “социального нетворкинга”, создания наборов матриц из теории игр, нацеленных на обеспечение консенсуса. Механизация общественных отношений базировалась на идее Винера о возможности механизации мышления».[253]

Когда данная концепция применяется к человеческим моделям, сразу возникают проблемы. Люди — существа творческие. Реализуя свою способность к рациональному мышлению и глядя на мир через доминирующую иудеохристианскую культурную матрицу западной идеологии, «мы можем открывать принципы, которые не поддаются чувственному восприятию, и создавать технологии, которые позволяют людям преодолевать ограничения прежней ресурсной базы. И это элементарным образом опровергает фальшивые рассуждения насчет энтропии со стороны Рассела и прочих позитивистов. Мы, люди, способны совершенствовать принципы общественной жизни. Наша способность передавать эти принципы от поколения к поколению позволяет культуре развиваться путем непрерывной трансформации. Прогресс современных наций возможен только через развитие индивидуального сознания граждан. Культурное развитие такого рода является истинным предназначением государства».[254]

«Проблема была в том, что, пока индивид убежден — или хотя бы надеется, — что его божественная искра разума способна решать стоящие перед обществом проблемы, он никогда не впадет в состояние безнадежности и раздрая, которое считается необходимой предпосылкой социалистической революции. Задача Франкфуртской школы, таким образом, заключалась в том, чтобы сначала подорвать иудеохристианское наследие через “ликвидацию культуры”, а затем разработать новые культурные формы, которые усиливали бы взаимную вражду среди населения, тем самым подготовив почву для “нового варварства”».[255]