Магия, наука и религия - Малиновский Бронислав - Страница 58

• Предыдущая
• 58/72
• Следующая

Перейдем ко второму из упомянутых выше дискуссионных вопросов: не может это неведение быть вторичным — результатом наложения на первоначальные знания затемнивших и оттеснивших их анимистических представлений. Учитывая общий склад ума туземцев Киривины, конечно же, следует дать решительно отрицательный ответ. Представленные выше подробные описания, если на них посмотреть с этой точки зрения, пожалуй, уже достаточно убедительны, но некоторые дальнейшие наблюдения могут придать дополнительный вес нашим выводам. Разум туземца абсолютно чист в этом отношении, и никак нельзя заподозрить, что весьма определенно выраженные представления о реинкарнации существуют параллельно с какими-то туманными знаниями. Идеи и верования, связанные с реинкарнацией, хотя они, без сомнения, имеются, не оказывают заметного социологического влияния и, конечно же, не занимают ведущей позиции в туземных догматических представлениях. Более того, понимание физиологических процессов и роль, приписываемая балома, вполне могли бы уживаться друг с другом, подобно тому, как сосуществуют представления о необходимости механического расширения вульвы и о функциях духов, или подобно тому, как во множестве ситуаций туземец учитывает естественную и рациональную (в нашем смысле) причинность явлений и их последовательность, хотя параллельно с этим предполагаются магические причины и следствия.

Неосведомленность об оплодотворении — это проблема, лежащая не в области психологии веры, а в области психологии знания, основанного на наблюдении. Только веру может оттеснить или заслонить собою другая вера. Когда же сделано эмпирическое наблюдение, когда уловлена причинно-следственная связь, никакие вера или «суеверия» не могут затемнить это знание, хотя знание и вера могут существовать параллельно друг другу. Земледельческая магия ни в коей мере не «заслоняет» знания туземцев о каузальной связи урожая с надлежащей расчисткой участка, удобрением земли золой, поливом и т. п. Два ряда представлений существуют в его уме параллельно, и один никоим образом не «заслоняет» другой. В вопросе физиологии отцовства, мы имеем дело не с определенным направлением мысли, не с традиционной догмой, обусловливающей практические действия, обычаи и обряды, а с сугубо негативным явлением — с отсутствием знания. Это отсутствие никак не может быть «привнесено» какими-либо содержательными верованиями. Нам, безусловно, следует любой широко распространенный пробел в знаниях, любое универсально зафиксированное отсутствие информации, любое универсальное упущение в наблюдениях, с которыми мы сталкиваемся у туземных племен, рассматривать — если нет доказательств обратного — как первичные. Иначе мы можем с тем же успехом попытаться доказать, что человечество когда-то обладало восковыми спичками, но впоследствии они были вытеснены более сложными и живописными палочками для добывания огня и другими способами получения огня трением.

Далее, высказываемое иногда предположение, что туземцы, якобы «сознательно создают впечатление, что не знают этого», кажется скорее блестящей jeu de mots[135*], нежели следствием серьезных стараний добраться до истины. Однако все становится на свои места, если мы реально представим себе те невероятные трудности, которые пришлось бы преодолеть туземному «натурфилософу», чтобы прийти к чему-то сходному с нашими знаниями в области эмбриологии. Если вдуматься в то, насколько сложны эти знания и как недавно мы сами их приобрели, то предположение о наличии у туземцев даже самых слабых проблесков таких знаний предстанет во всей своей нелепости. Это должно выглядеть убедительным даже для тех, кто подходит к туземным представлениям с чисто спекулятивных позиций, исходя из того, что туземцы, предположительно, должны бы знать. Но мы имеем дело с целым рядом авторов, которые, после того как представленное выше положение дел было определенно зафиксировано у туземцев, отнеслись к этой информации с изрядным скептицизмом и принялись переистолковывать названные особенности ментальности туземцев самым изощренным образом. Путь от абсолютного незнания к точному знанию долог и должен быть пройден постепенно. Нет никакого сомнения, что туземцы Киривины сделали первый шаг на этом пути, осознав необходимость полового акта в качестве предварительного условия беременности. Осознали это, хотя, наверное, менее отчетливо, и арунта в Центральной Австралии, у которых Спенсер и Гиллен обнаружили представление о том, что половой акт готовит женщину к принятию ребенка-духа.

И другое соображение, еще раньше выдвинутое некоторыми авторами, кажется мне весьма существенным, более того, оно показалось таковым и нескольким моим туземным информаторам. Я имею в виду тот факт, что у большинства диких племен половая жизнь начинается очень рано и ведется очень активно, так что единичный половой акт не воспринимается как самостоятельное обособленное событие, которое может сконцентрировать на себе внимание и побудить задуматься о последствиях; напротив, половая жизнь для них — нормальный непрерывный процесс. В Киривине считается, что незамужние девушки, начиная с шести (sic!) лет, обычно осуществляют неконтролируемые сексуальные сношения чуть ли не каждую ночь. Так это или нет — несущественно; важно лишь то, что для туземца в Киривине половой акт — почти такое же обыденное явление, как еда, питье или сон. Что же здесь может дать толчок пытливым наблюдениям, навести на мысль о причинно-следственной зависимости между совершенно обычным, повседневным делом, с одной стороны, и исключительным, единичным событием — с другой? Легко ли осознать, что тот самый акт, который женщина совершает почти так же часто, как ест или пьет, один, два или три раза в жизни будет причиной ее беременности?

Несомненно, что лишь два исключительных единичных события легко проявляют свою взаимозависимость. Для того чтобы обнаружить, что нечто необычное — результат чего-то совершенно обычного, требуется (наряду с научным складом ума) умение исследовать, изолировать факты, исключать несущественное и экспериментировать. При наличии всех этих предпосылок туземцы, наверное, открыли бы здесь причинно-следственную связь, ведь ум туземца функционирует по тем же правилам, что и наш: его способности к наблюдению весьма высоки, если он испытывает острый интерес к предмету, да и сами понятия «причины» и «следствия» отнюдь не чужды ему[136]. И хотя понятия «причина» и «следствие» в своих развитых формах связаны с категориями «повторяющегося», «закономерного» и «обычного», в своем психологическом основании (психологическом «происхождении») они, несомненно, сопряжены с незакономерными, неповторяющимися, неординарными, т. е. единичными явлениями.

Некоторые из моих туземных информаторов весьма определенно указывали мне на отсутствие последовательности в моих аргументах, когда я прямо заявлял, что это не балома вызывает беременность, а вызывается она чем-то вроде семени, брошенного в почву. Я помню, как меня почти прямо опровергали, требуя объяснить, почему причина, которая повторяется ежедневно, или почти ежедневно, так редко приводит к следствию.

Резюмируя, можно сказать, что если мы вообще имеем основания говорить об определенных «примитивных» состояниях ума, то обсуждаемое состояние неведения является именно таким примитивным состоянием, и его распространение у меланезийцев Новой Гвинеи, похоже, указывает на то, что оно сохраняется на гораздо более высоких стадиях развития, чем можно было предположить, основываясь только на австралийском материале. Достаточно некоторого знания мыслительных механизмов туземцев и обстоятельств, в которых они делают свои наблюдения (применительно к нашей теме), и любому станет ясно, что положение вещей именно таково, каким и должно быть — иным оно быть не может, — а всякие мудреные интерпретации и теории не требуются.

Кроме конкретных данных о туземных верованиях, представленных выше, существует еще один ряд фактов, которые имеют не меньшее значение и которые необходимо обсудить, прежде чем настоящую тему можно будет считать исчерпанной. Я имею в виду общие социологические законы, которые необходимо постичь и сформулировать в полевых условиях, чтобы осмыслить и изложить в научной форме данные, доставляемые наблюдением несистематизированно. В моих первых попытках изучить и описать туземные учреждения имеются огромные изъяны, связанные с недостатком методологической ясности в деле этнографической и социологической полевой работы. Я считаю необходимым отметить трудности, с которыми я столкнулся, и поделиться тем, как я пытался их преодолеть.

• Предыдущая
• 58/72
• Следующая