КГБ в смокинге. Книга 2 - Мальцева Валентина - Страница 75

Монтер, нисколько не смущенный тем обстоятельством, что имеет дело лишь с частью собеседника, что-то быстро пробормотал по-немецки, после чего дверь раскрылась чуть шире, однако по-прежнему с опаской: в образовавшееся пространство мог пройти только один человек. Вислоусый посторонился и пропустил меня первой.

Вышеописанный нос принадлежал, как выяснилось, среднего роста человеку в черной шапочке на обритой «под ноль» голове и в такого же цвета сутане. Глаза у служителя культа чуть слезились, что в сочетании с цветом его носа вызвало у меня вполне определенные ассоциации. Однако тяжелый золотой крест на груди и скорбные морщины, почти смыкающиеся с уголками рта, открыли мне истину: человек, которого мы подняли глубокой ночью, был очень стар. Возможно, ему еще не было девяноста, но восьмидесятилетний рубеж он давно перешел.

Внимательно оглядев меня с ногдо головы, священник спросил по-немецки:

— На каком языке я могу говорить с вами, дочь моя?

— Вы знаете французский? — не очень тактично спросила я.

— Я говорю и пишу на шестнадцати языках, — бесстрастно ответил священник. — Судя по вашему лицу, вы русская, не так ли?

Я кивнула.

— Хотя я вполне допускаю, что в ваших жилах течет еще несколько кровей.

Я кивнула снова.

— Ну что ж, — священник сложил тонкие руки на животе. — Тогда будем говорить по-русски. Для вас отведена комната.

— С ванной? — в эту ночь я уже не была способна ни на что, кроме бестактностей.

— А разве у женщины может быть комната без ванной? — священник недоуменно пожал плечами.

— Когда я помоюсь, ваше преподобие, я вам обязательно расскажу, без чего еще может быть комната у советской женщины…

Ночь с 9 на 10 января 1978 года

Часы в служебном кабинете Юрия Андропова пробили три раза. За полузашторенной рамой окна медленно падали огромные хлопья белого мягкого снега. Сидя за массивным письменным столом, Андропов, естественно, не мог видеть, как эта дивная, неземная красота оседала на бурые, пересыпанные песком и опилками тротуары улиц, примыкающих к площади Дзержинского, чтобы превратиться к утру в обычную слякоть и грязь.

Гигантский, сумасшедший город!

Всесильный председатель КГБ СССР, нервно постукивая тонкими пальцами по полированной столешнице, вдруг представил себе тишину и расслабляющее спокойствие своей казенной дачи в Подмосковье, единственного места на Земле, где ему было по-настоящему хорошо, где он мог (правда, очень ненадолго) отвлечься от бесконечных проблем и тяжких раздумий и бесцельно гулять среди высоких елей и пихт, наслаждаясь легким морозцем и чистым запахом снега. Вот в Карелии…

Один день из двух, которые были даны ему Андреем Громыко для решения нелепой, вскочившей, как чирей на ровном месте, проблемы, уже истек. Андропов чувствовал уходящее время кожей, для этого ему не надо было сверяться с часами, и только выработанная годами способность никогда, ни при каких обстоятельствах не терять самообладания, помогала ему предаваться размышлениям в удобном кожаном кресле, а не расхаживать нервно и суетливо по толстому текинскому ковру, застилавшему кабинет. Дав команду информировать его о ситуации в Праге немедленно, в любое время суток, Андропов не сомневался, что начальник Первого управления вот-вот появится в его кабинете. Но время шло, а Воронцова все не было…

Коротко тренькнул телефон правительственной связи.

— Да? — произнес Андропов, держа трубку слегка на отлете большим и указательным пальцами.

— Есть новости? — голос Громыко звучал устало и раздраженно. Видимо, он и впрямь чувствовал себя не в своей тарелке, если прибегнул к такому сомнительному способу общения с другим членом Политбюро, как разговор по беспрерывно прослушиваемой КГБ и ГРУ линии правительственной связи. Впрочем, у министра иностранных дел был большой опыт по этой части: он не делал непродуманных движений. Никогда.

— Новостей пока нет, — тихо отозвался Андропов, освобождая левой рукой переносицу от металлической дужки очков.

— Время идет.

— Я знаю.

— Всего доброго, Юрий Владимирович.

— До свидания, Андрей Андреевич…

Аккуратно положив трубку, Андропов, несмотря на мерзкое расположение духа, ухмыльнулся про себя. Ну, хитрец! Если бы в кремлевских политических играх присваивались спортивные звания, то Громыко был бы не менее чем международным гроссмейстером.

Перегнувшись к батарее телефонов, Андропов легонько прижал одну из кнопок на селекторе внутренней связи, которая тут же откликнулась мягким зеленым светом.

— Да, Юрий Владимирович? — голос Воронцова звучал глуше обычного.

— Зайдите, — коротко приказал Андропов и резким тычком заставил лампочку погаснуть…

Воронцов в своем любимом темно-синем двубортном костюме и скромном бордовом галстуке вошел в кабинет через считанные секунды и остановился перед столом Андропова, обратившего к нему вопрошающий взгляд.

— Пока ничего… — генерал как-то неуклюже развел руками.

— Пока? — выразительно произнес Андропов, не приглашая собеседника сесть.

— Юрий Владимирович, — начальник Первого управления сделал полшага к столу. — Я уверен, что это — всего лишь вопрос времени.

— Я бы хотел знать, какого времени? — сухо поинтересовался шеф КГБ, делая ударение на слове «какого».

— Ближайшего. Думаю, самого ближайшего.

— Высылка тридцати наших людей из Латинской Америки — это тоже вопрос ближайшего времени… — Андропов коротко кивнул Воронцову на кресло. — И, в отличие от вас, уважаемый Юлий Андреевич, я не «думаю», а уверен в этом. На меня давят. Очень давят. Так что я настоятельно прошу вас решить эту проблему в ближайшие полтора часа. Большим резервом, к сожалению, я не располагаю. Надеюсь, вы поняли меня?

— Так точно! — Воронцов встал с кресла. — За две минуты до вашего звонка, Юрий Владимирович, я имел спецсвязь с Прагой. Полковник Терентьев доложил, что они оцеплены в районе Ратушной площади.

— Почему вы об этом не сказали сразу?

— Технические детали операции… — Воронцов пожал плечами. — Обычно вы не требуете подобного отчета.

— Сделаем на этот раз исключение.

— Район поиска сужен до ста пятидесяти метров. Он охватывает французский ресторан в правом крыле площади и…

— Я вас не понимаю.

— Простите? — вскинул голову Воронцов.

— Я вас не понимаю, Юлий Андреевич, — жестко повторил Андропов, уставившись в одну точку на противоположной стене.

— Они в кольце оцепления, Юрий Владимирович…

— Да перестаньте вы талдычить одно и то же! — вдруг резко сказал Андропов. — Я не курсант училища имени Дзержинского, черт вас возьми! А вы не преподаватель тактики! Что вы мне тут бубните: оцепление, оцепление! Где они? Где эта дрянь? Почему не взяли? Почему не ликвидировали?! Сколько это будет еще продолжаться?!.

— Там завязалась перестрелка, — глядя в пол, пробормотал Воронцов, впервые увидевший своего могущественного босса в таком гневе.

— Даже так?

— Да.

— Жертвы?

— Убиты трое сотрудников чехословацкой контрразведки. Еще четверо ранены. Тяжело ранен майор Щерба.

— Что с ним?

— Тяжелая травма шейного позвонка. Он сейчас на пути в наш военный госпиталь под Прагой…

— Выживет?

— Не уверен.

— Что там происходит в вашей Праге?! Новый очаг военного противостояния? — Андропов нервно хрустнул тонкими пальцами.

— Дело в том, что Мишин…

— Может быть, поднять по тревоге Таманскую дивизию? — съязвил Андропов.

— Поймите, Юрий Владимирович, деваться им практически некуда.

— А теоретически? — Андропов водрузил очки на нос и в упор посмотрел на Воронцова.

— Я профессионал, Юрий Владимирович, — генерал побагровел, но глаз не отвел. — В разведке я уже около тридцати лет. И повидал немало, можете мне поверить. А потому скажу вам, Юрий Владимирович, одно: теоретически может быть все. Но только теоретически…