Врата Анубиса - Пауэрс Тим - Страница 35
- Предыдущая
- 35/104
- Следующая
Когда они были почти на линии с той аркой, которую она указала, и так близко, что Дойль мог видеть, как волны бьются о каменные опоры, она выхватила весло из воды и погрузила его по другую сторону. Челнок ринулся напрямик, и настало мгновение темноты и шума воды, и ощущение давящего камня, проносящегося мимо со всех сторон. Их подкинуло вверх, бросило вниз, Дойль чуть было опять не оказался в реке, – и вот они уже выскочили на простор реки с восточной стороны моста. Джеки бессильно откинулась назад, закрыла глаза и свесила руки с бортов челнока, сосредоточившись на том, чтобы успеть отдышаться, пока челнок не успел совсем остановиться.
Дойль оглянулся и понял, что доктор Ромени не сможет повторить этот резкий поворот к более широкой средней арке и не рискнет промчаться через узкую арку, которая сейчас как раз перед ними. Если он хочет продолжать преследование, он должен резко затормозить, развернуться на девяносто градусов, а потом грести туда же, где проскочил челнок.
– Мы оторвались, – удивленно сказал Дойль, – Ей-богу, ты утер им нос.
– Вырос … на реке. – Джеки часто и тяжело дышала и смогла ответить не сразу. – Знаю, как это делается. – Немного отдышавшись и откинув слипшиеся от пота волосы, Джеки продолжила: – Я думал, что мальчик-с-пальчик бывает только в сказке.
Должно быть, Джеки говорит о маленьких моряках в яичных скорлупках, и Дойль спросил:
– Ты слышал о них?
– Ну разумеется! Есть даже песенка о них. Что бы ни случилось, говорят, что виноваты такие, как они. Люди говорят, что Хорребин делает живые существа, и действительно, эти существа повиновались ему сегодня, ведь они указывали место, где ты в данный момент находишься. Говорят, он заключил сделку с дьяволом.
У Дойля вдруг мелькнула мысль столь поразительная, что он замер, дико тараща глаза.
– Ты когда-нибудь видел представление Панча?
– Конечно. Он чертовски… О-о! Да… да… Возможно, ты и прав. Боже мой… Но куклы Панча не такие маленькие, как эти.
– Карманные мальчики.
– А я восхищался его мастерством кукловода. – Джеки взяла весло и начала опять грести. – Лучше продолжить двигаться – похоже, он очень хочет тебя заполучить.
– Угу, так хочет, что каждый палит в меня… в нас… похоже, он здорово хочет моей смерти. Ты спас мне жизнь, Джеки. Как твоя нога?
– О, сильно болит, но это просто царапина. Они стреляли в меня три раза, пока ты был под водой, а я набрасывал сеть на твоих маленьких сопровождающих. Впервые в жизни в меня стреляли. Мне не понравилось.
Дойль передернулся.
– Мне тоже не понравилось. Пуля Хорребина прошла в дюйме от моего глаза.
– Ну… ну так именно поэтому я и должен был приплыть и забрать тебя. Видишь ли, это не Хорребин… не он стрелял в тебя. Он-то знал, кто ты. Это я стрелял.
Первым побуждением Дойля было разозлиться, но тут его взгляд упал на рану Джеки, и гнев испарился.
– Так ты… и доктор Ромени… думали, что я… кто? Джеки молча налегала на весло, потом нехотя ответила:
– Что ж, пожалуй, ты имеешь право знать. Я думал, что ты – тот, кто известен как Джо – Песья Морда. Он…
– Джо – Песья Морда? Тот убийца… говорят, он оборотень?
Джеки не смогла скрыть удивления:
– Кто рассказал тебе о нем?
– О, я просто умею слушать. Ну, так что ты или доктор Ромени имеете против него?
– Он убил моего друга. То есть нет… а, черт… он перехитрил меня и сделал так, что я убил моего друга. Он… я еще никогда не рассказывал кому бы то ни было об этом, Дойль. Не эту часть. Будь оно все проклято. Ты читал стихи Колина Лепувра? Так вот, Колин был… моим близким другом, и… ты знаешь, каким образом Джо – Песья Морда остается в живых?
– Я слышал, что он может обмениваться телами с другими.
– Ты знаешь слишком много, Дойль. Гораздо больше, чем следует. Не уверен, что в Лондоне наберется хоть полдюжины людей, кто знает то, что известно тебе. Да, ты прав. Именно так он и поступает. Я знаю, как он это делает, но он может обменяться телами с кем угодно, если ему только удастся некоторое время пообщаться с этим человеком. И ему приходится проделывать такое весьма часто, потому что, как только он попадает в новое тело, так сразу начинает обрастать шерстью… весь. Поэтому через несколько дней перед ним встает проблема выбора – бриться целиком или идти искать свежее тело. – Джеки сделала глубокий вдох. – В прошлом году он взял тело Колина. Я думаю, Джо – Песья Морда, должно быть, травит ядом старое тело непосредственно перед тем, как его покинуть. Колин пришел ко мне, очевидно, его мучила сильная боль. – Джеки говорила с огромным усилием, и хотя Дойль пристально смотрел на купол Святого Павла, он все равно боковым зрением увидел следы слез на щеке. – И это было в полночь. Я был в доме моих родителей, читал, когда он открыл дверь и поспешил ко мне… Он стонал, нет – скулил… скулил, как, ну, не знаю, как большая собака, и он истекал кровью, у него изо рта сочилась кровь… Будь оно все проклято, Дойль! Он был в брошенном, покинутом теле – в том, которое Джо – Песья Морда только что освободил, и оно было покрыто шерстью, как обезьяна! Ты понимаешь? Посреди ночи, этой проклятой ночи! Почему я уверен… почти уверен, что это был Колин? О черт! Да пошло оно все к черту!
– Джеки, – сказал Дойль, совершенно сбитый с толку этой невероятной историей, но чувствуя, что в этом неподдельное страдание, – ты не можешь этого знать.
До Лондонского моста уже оставалось меньше полумили, и Дойль видел пришвартованные угольные баржи на Суррейском берегу. Джеки начала понемногу подворачивать в этом направлении.
– Там было оружие, – бесцветным голосом продолжила Джеки, – кремневый пистолет – вот он здесь лежит, – и он был в футляре, и когда это покрытое шерстью существо ворвалось в дом, я вскочил, быстро схватил пистолет и выстрелил прямо ему в грудь. Оно упало, заливая кровью все вокруг. Я подбежал и встал над ним, не слишком близко, и оно… оно посмотрело на меня, недолго – всего какую-то долю секунды, потом несколько раз дернулось, и все. Там была суматоха, но, когда оно посмотрело на меня, я узнал… Я знаю – это был Колин. Цвет глаз другой, конечно, но я узнал его. И не выражение глаз, точнее, я узнал то, что было Колином в этом существе…
За самой восточной баржей был причал, а над ним светились окна дома. Вроде бы Джеки держит курс именно туда. Свет из узких окон бросал мерцающие отсветы на маслянистую черноту воды.
– После этого я две недели был как во сне. Никто не мог этого выносить – день и ночь я пронзительно кричал, глотал пищу и невнятно бормотал непристойности, я так грязно ругался, что моя мать почти ничего не понимала… После того как я вышел из этого состояния, я поклялся убить Джо – Песью Морду тем же самым оружием, которое убило… которым я убил Колина. – Джеки усмехнулась. – Ты слушаешь?
– Да.
Дойль пытался понять, что из этой лавкрафтовской фэнтези могло быть правдой. Вполне возможно, что одна из таинственных Танцующих Обезьян действительно ворвалась в дом Джеки приблизительно в то же самое время, когда Лепувр решил уйти из этого мира. А еще у Дойля возникло подозрение, что это нечто большее, чем сожаление о смерти близкого друга. Может, все-таки его первоначальные подозрения относительно Джеки верны?
– Это звучит банально, конечно, но все равно, Джеки, я хочу сказать – мне очень жаль.
– Благодарю.
Джеки замедлила ход челнока, волоча весло по воде, и теперь челнок скользил, едва ли двигаясь вообще, почти вплотную к причалу, и Джеки остановила челнок, схватив свисающую между сваями веревку и повиснув на ней, когда вес челнока пришелся ей на руку.
– Натягивай конец веревки и закрепи здесь, Дойль. Тут есть веревочная лестница, она начинается в четырех футах над твоей головой.
Когда они оба выкарабкались на узкий причал, Джеки сказала:
– А теперь как быть с тобой? Ты не можешь вернуться обратно в дом Копенгагенского Джека – у Хорребина там полно шпионов. Они медленно направлялись к строению, которое было чем-то вроде прибрежной гостиницы. Джеки шла босиком и ступала очень осторожно по старым доскам причала.
- Предыдущая
- 35/104
- Следующая
