НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Морган Софи - Страница 37

• Предыдущая
• 37/67
• Следующая

В зеркале на противоположной стене я видела свои выпученные глаза, потрясенные и испуганные, но горящие от предвкушения – никакой силе не удастся поколебать предвкушение. Он улыбался мне, но выражение его лица предвещало опасность, когда он наклонился и с горячим дыханием прошептал мне в ухо.

– Веди себя очень тихо, понятно?

Я кивнула, но его рука крепче вцепилась мне в волосы и на середине движения вернула обратно. Сердце мое забилось сильнее. Клетка захлопнулась; игривый бойфренд уступил место суровому доминанту. Предчувствие, ощущение вызова стали нарастать. Он смотрел на меня выжидающе, и сейчас, более чем когда-либо, я поняла, насколько важен мой ответ. Мне удалось выдавить из глубины горла полный надежды смутно-утвердительный хрип.

Адам больше ничего не говорил, пока устраивал мое тело на кровати. Одеяло было отброшено в сторону, а наручники уже привязаны к раме кровати. Я узнала об этом, только когда он фиксировал мне запястья и лодыжки особенно плотными манжетами, которым обычно мы предпочитали целенаправленно-натирающую веревку. Это означало две вещи: 1) он не намеревался тратить время на эстетичность, 2) он намеревался сделать нечто и не хотел, чтобы я увернулась. Нервы у меня напряглись еще до того, как он отвернулся к своей тумбочке что-то найти в груде вещей, которые я никак не могла рассмотреть.

Затем Адам лег рядом и подпер голову рукой. Он долго не говорил ничего, а просто смотрел на меня, распяленную и беззащитную, голодным оценивающим взглядом. Я старалась не двигаться, пыталась выдержать его взгляд, пробовала сделать все, что было в моих силах, только бы не выдать, как я нервничаю – и насколько уже влажная. Не буду врать, но учитывая, как хорошо он меня знал и как растянута и открыта я была, я не знала, повезет ли мне в чем-то, но ведь должна же девушка попытаться, верно?

Верно.

Он убрал с моего лица прядь волос и начал мне шептать:

– Я люблю твою находчивость и твое ехидное чувство юмора, ты это знаешь. Я люблю то, что мы подходим друг другу настолько, что можем соперничать. – Я кивнула: моя политика согласия казалась наиболее соответствующей сложившимся обстоятельствам.

– Но иногда я думаю, что ты слишком безрассудна. Ты давишь на меня, потому что думаешь, что последствий не будет, и считаешь, что в доме, полном гостей, у меня нет шансов сделать с тобой что-нибудь.

Я проглотила комок в горле, а сердце забилось громче.

– Не слишком ли опрометчиво?

Я было открыла рот, чтобы возразить, но увидела его взгляд и решила, что немного самосохранения не повредит, а особенно когда мы оба знаем, что он прав. И, не доверяя голосу, я опять кивнула, хотя и осторожнее, чем в прошлый раз.

Его смешок прозвучал громко, когда он, ухмыляясь, покачал головой.

– Тебе не следовало недооценивать мою креативность. – Пауза. – Я могу найти способ тебя наказать, когда мне захочется.

Он наклонился поцеловать меня, и я выгнулась, стараясь сделать поцелуй глубже.

– Мне ведь не нужно извиняться?

Я тряхнула головой и робко улыбнулась.

Он снова меня нежно поцеловал и погладил по голове, убирая волосы с глаз.

– Что ж, милая, может, это и к лучшему.

И, невзирая на всякие предчувствия, нервы и его суровый взгляд, я ощутила, как растет моя любовь к нему. А потом он пришел в движение, и нервы опять вышли на первый план.

Сейчас мне кажется, что мое тогдашнее самомнение было сродни безумию. Даже после всего им сказанного в глубине сознания я не представляла, что бы такое он мог сделать, что может стать слишком сложным для меня. Ну, вот что это может быть? Логически? Он и раньше причинял мне боль, и я прошла это молча, целая и невредимая. А сейчас, когда в другой комнате люди, что он может сделать такого, что было бы больнее плети, стека или его унижений?

Ха-ха! Дурочка.

Он начал с прищепок. Осторожно подглядывая, как он раскладывает их в ряд около меня, я насчитала десять штук. Нехорошее начало.

Вынутые из корзины для белья, деревянные прищепки выглядели злобными и безжалостными; и я отчаянно втянула в легкие воздух, в то время как боль пронзила соски, когда он деловито зажимал их.

Судя по всему, Адам не намеревался тратить время попусту. Моя грудь все еще вздымалась от отчаянных глубоких вздохов, пока я привыкала к первым мгновениям боли, а он уже двинулся к нижней части моего тела с очередной прищепкой, и его палец скользнул вдоль малых губ. В долю секунды я поняла, что он задумал. Я резко выпрямилась и села, по крайней мере попробовала – голову тряхнуло назад, руки и ноги, все еще сдерживаемые кожаными манжетами, дернулись порывисто, но безуспешно.

– Адам, нет, не надо… – я замолчала, помня его предыдущий приказ насчет тишины и принимая во внимание, как он оглянулся на мой панический крик. Он ушел, тряся головой от моей наглости; но я не успела получить ни капли утешения от его бегства с поля боя, как он вернулся, неся в руках кляп, который бесцеремонно всунул мне в рот и завязал вокруг головы. Он опять схватил прищепку и, подарив мне дьявольскую улыбку, снова залез пальцем в мое влагалище и сумел пристроить прищепку прямо на одну из моих нижних губ.

К своему смущению, я оказалась такая влажная, что сначала прищепка соскользнула. Он мерзко хихикнул, и я сердито посмотрела на него. Он неодобрительно хмыкнул, предупреждающе вытер палец о мое лицо, а затем вернулся снова. Ему удалось ее прицепить, и он закрепил ее в нужном месте. Острый укус заставил меня всхлипнуть, и я глубоко задышала носом, стараясь привыкнуть и к этой боли.

Двигаясь быстро, он добавил по прищепке рядом с первыми и еще одну на другую губу. Я начала понемногу сопротивляться, хотя, конечно, деваться было некуда. Я сосредоточилась на том, чтобы оставаться на месте. Я позволила боли омывать меня изнутри, приспосабливаясь к ней, почти что приветствуя ее. К тому же у меня имелось серьезное основание – не показать ему, как он меня достал. Забудьте про мою конкурентоспособность в скребле – это был совершенно другой уровень, и он это знал. Неожиданно Адам начал прикреплять прищепки мне на уши, по одной на каждую мочку. Несерьезность этой процедуры (и боль к тому же) вывели меня из транса, и я снова сердито посмотрела. Он улыбнулся, и я почувствовала, как мой взгляд поневоле смягчился – я люблю эту игру, пусть мне даже хочется побить его за все. Я понимаю, мне просто технически невозможно «победить» в нашем экшене, но ничто не мешает мне пытаться сделать это с наивными глазами оптимистки, коей я и являюсь. А может, я просто идиотка. Или и то, и другое.

Он наклонился и поцеловал мячик, плотно засевший у меня во рту.

– Еще две осталось.

Две? Серьезно? Я видела только одну. Хм.

Он провел пальцами вдоль нижней губы и оттянул ее от кляпа для очередной чертовой прищепки. От этого я вздрогнула. Боль была неожиданной, но главное, что я чувствовала, – это унижение. Это глупо, я понимаю – в прошлом он делал гораздо более вульгарные вещи, – но сознание того, что я обездвижена и обработана таким образом, вызывало чувство, что я отдана на милость его прихотям. К тому же это делало меня невообразимо влажной, и этот парадокс – а тоненький голосок в голове постоянно спрашивал: «Как это может возбуждать?» – заставлял меня краснеть еще больше, в основном потому, что он держал в руках последнюю прищепку, и я могла поспорить на любые деньги, куда он собирается ее прицепить. Счастливый номер десять.

Он прицепил ее на клитор, и прикосновение его пальцев между ног заставляло меня дрожать от предвкушения и возбуждения. Я могла видеть эрекцию в его брюках: он получал от этого столько же удовольствия, сколько и я.

Он хорошо знал меня и проследил направление моего взгляда.

– Что, милая, хочешь, чтобы я тебя трахнул?

• Предыдущая
• 37/67
• Следующая