Мор - Корнев Павел Николаевич - Страница 5

– Здесь.

– Куда был нанесен удар?

Я нехотя задрал рубаху и показал белую отметину шрама с левой стороны груди.

– О, Святые! – воскликнул пораженный фокусник. – Точно в сердце!

– Хотелось бы выразить восхищение такой точностью лично…

– Так, били снизу вверх и немного наискось, с правой руки, – задумался Гуго и поспешил к закрывавшему вход пологу. – Подожди!

Чувствуя давящую на плечи усталость, я присел на табурет и похлопал увесистой дубинкой по ладони. А ведь так замечательно день начинался! Так замечательно…

Вернувшийся в фургон Гуго с отсутствующим видом уселся на сундук и печально вздохнул:

– Я бы предпочел, чтобы предателем оказалась эта стерва…

– Альб?

– Он.

– Откуда такая уверенность?

– К борту придвинут бочонок. Крышка протерта.

– Неудивительно, – фыркнул я. – Даже Берте не дотянуться с земли.

– Она высокая, ей несподручно бить с бочонка снизу вверх, – пояснил фокусник. – При ее росте удар вышел бы скорее горизонтальным. И знаешь, она бы непременно зашла оценить результат. А вот Альб в этом отношении излишне самоуверен. Вечно его контролировать приходится.

– Зови выродка. – Поднявшись с табурета, я спрятался за вешалку со сценическими нарядами и предложил: – Скажи, что обнаружил мое тело, все осмотрел и нужна его помощь.

– Сделаю, – вздохнул Гуго и, задув фонарь, выбрался наружу.

Вскоре послышались голоса, потом полог дрогнул, и внутрь проскользнула невысокая, коренастая фигура жонглера. Непривычный к темноте Альб на какой-то миг замешкался, не веря собственным глазам – где труп?! – и подарил мне великолепную возможность примериться и садануть его дубинкой, не опасаясь из-за спешки перестараться и проломить череп.

Парень рухнул как подкошенный; немедленно подскочивший к жонглеру Гуго кандалами из реквизита приковал его правое запястье к левой лодыжке, а потом мы повыкидывали из сундука пыльное барахло и сгрузили туда предателя, предварительно отыскав все запрятанные в его одежде ножи.

– Что дальше? – тяжело отдуваясь, спросил фокусник. – Сообщим Изгоняющим?

– Нет, этот сучонок сейчас запоет.

– Сомневаюсь. А потрошить его здесь нельзя.

– Уж поверь, он нам сам все расскажет. – И я парой хлестких пощечин привел Альба в чувство. – Ведь расскажешь?

– Гори в Бездне! – заорал жонглер и тут же захрипел из-за слегка сдавивших шею пальцев. – Отпусти…

– Посмотри мне в глаза, – потребовал я, но парень крепко зажмурился и, насколько позволяли стенки, попытался отвернуться. – Гуго, запястье.

Фокусник потянул на себя левую руку жонглера, и со всего маху захлопнувшаяся крышка перебила предплечье с явственно прозвучавшим хрустом. А вот последовавший за ним вопль оказался каким-то очень уж приглушенным и вряд ли привлек внимание ко всякому привычных циркачей. Спокойно открыв сундук, я ухватил корчившегося Альба за волосы и уставился ему в глаза. Тот попытался отвести взгляд, но не смог.

Теперь его сознание разрывала боль, куда более пронзительная, чем от перебитой кости. Заточенные во мне бесы силились вырваться на волю, и жалкая душонка предателя казалась им сейчас самым восхитительным прибежищем для своих измученных сущностей. Они упоенно рвали и тягали ее, а потом я мотнул головой, заставляя нечистых успокоиться, и потребовал:

– Говори!

– Экзекуторы в доходном доме в переулке Виноградарей! – прорыдал совершенно убитый касанием потустороннего Альб. – В мансарде!

– Сколько их?

– Четверо. Всего их было четверо!

Я захлопнул крышку и повернулся к Гуго:

– Не задохнется он там?

– Нет, специально дырки просверлены, – успокоил меня фокусник и поежился. – Страшный вы человек, господин Март.

– Да уж не без этого, – поморщился я из-за столь сомнительного комплимента. – Гони сюда Берту, надо навестить господ экзекуторов.

– Одни пойдем?

– Да. Беги.

Сам я нашел в куче сваленного у заднего борта барахла потертый кожаный саквояж, вынул из него сверток провощенной бумаги и, откинув крышку сундука, осторожно сыпанул в перекошенное от боли и страха лицо жонглера щепоть перемолотых в труху трав. Альб чихнул, потом глаза у него закатились, и он провалился в забытье.

Вот и замечательно.

Отложив сверток, я навесил на сундук массивный замок, и тут в фургон забралась Берта.

– Что-то случилось? – встревоженно поинтересовалась она. – Гуго ничего толком не объяснил!

– Переоденься во что-нибудь поприличней, – попросил я. – Появилась работа по твоему профилю.

– Пойдем вдвоем? – Развязав узел рубахи, девушка стянула ее и кинула на вешалку, потом позволила соскользнуть с бедер юбке и без капли смущения осталась в чем мать родила.

– Нет, Гуго с нами.

– А где Альб?

– Он не сможет присоединиться, – демонстративно отвернувшись от белевшей в темноте женской фигуры, ответил я. Из-за пережитого накатила нервная дрожь, нестерпимо захотелось завалить в койку первую попавшуюся красотку, и вид обнаженной циркачки вызвал прилив крови туда, куда ей приливать сейчас совершенно не стоило.

Фыркнувшая Берта влезла в обтягивавшее тело подобно второй коже черное трико и, ради соблюдения приличий, накинула сверху просторный балахон, от которого при необходимости могла избавиться чуть ли не одним движением руки. Легкие сапожки на тонкой подошве, кожаные перчатки и стянувшая волосы косынка тоже нареканий не вызывали, и если на девушку и будут оборачиваться на улице, то лишь из-за ее врожденной грации и красоты.

– Понадобится оружие? – уточнила Берта, заметив, как я убрал в котомку залитую свинцом дубинку, пару ножей и шило – трехгранный клинок закаленной стали в две трети локтя длиной.

– У меня для тебя кое-что другое припасено. – И я отдал ей сверток. – Надо будет высыпать в дымоход.

– Легко.

– Только сама не надышись.

– Да уж не первый раз замужем…

Найти доходный дом в переулке Виноградарей проблем не составило. Хотя спросить дорогу и оказалось совершенно не у кого – Лем будто вымер, и навстречу попадались лишь забитые трупами телеги с мрачными и неразговорчивыми возницами. И если в приличных районах многие горожане толпились у молельных домов, то на окраине не было и этого. Обитатели трущоб либо гниющими телами валялись в канавах, либо заливали страх дешевым пойлом. А те, кому решимости не хватило даже на визит в ближайший кабак, отсиживались за запертыми дверями в надежде, что беда пройдет стороной.

– Дети почти не болеют, – сообщил мне Гуго и посильнее натянул на голову обтрепанную шляпу с позолоченной пряжкой на тулье. – Зато отребье с городского дна через одного слегло. Многие даже поговаривать начали, что это кара за грехи людские.

– Чушь, – фыркнул я. – Приятней всего каяться в чужих грехах.

– Поверить не могу, что это экзекуторы натворили, – поежилась притихшая Берта.

– Разберемся, – пообещал я, поднимаясь на крыльцо доходного дома.

И хоть гости с полуночи, не желая привлекать внимания местных стражей порядка, выбрали один из тех гадюшников, где никто никогда ничего не знает, не видит и не помнит, пара зуботычин и несколько серебряных марок мигом исправили эту ситуацию.

– Они в мансарде, окна на улицу выходят, – облизнув рассаженную о чью-то слишком угловатую скулу костяшку, сообщил Гуго девушке. – Пойдем, покажу нужную трубу. – И уже мне: – Себастьян, только не геройствуй в одиночку.

– Само собой.

За Берту я нисколько не волновался. Выросшая в семье акробатов девушка хоть и не подходила фактурой для полетов под куполом цирка, но взбиралась по отвесным стенам и сновала по крышам на удивление ловко.

Поднявшись по скрипучей лестнице на третий этаж, я у нужной двери замедлил шаг, уловил запах благовоний и поспешил по коридору дальше. Не стоит торопиться – все надо провернуть без сучка без задоринки. Трое экзекуторов – это серьезно. У меня и с одним лишь благодаря нешуточному везению так легко справиться получилось.