Портрет Дориана Грея - Уайльд Оскар - Страница 9

• Предыдущая
• 9/15
• Следующая

Портрет все больше менялся.

Его точила мысль о картине. Она стала теперь частью его жизни. А вдруг ее украдут? Или, пользуясь его отсутствием, кто-то вдруг прокрадется в комнату, несмотря на запреты и запоры, проведает тайну портрета — что тогда? А что, если в свете уже что-то подозревают?

Да, ведь были люди, которые ему не доверяли. Однажды он чуть не вызвал скандала в одном аристократическом клубе. Как-то, когда приятель привел его в свой клуб, герцог Вервик и еще один джентльмен встали и вышли!

В день его рождения, когда ему исполнилось 25 лет, о нем уже рассказывали ужасные вещи. Говорили, что видели, как Дориан Грей дрался с матросами, что он водит компанию с ворами и преступниками.

Женщины, обожавшие его, стали его сторониться. Уважаемые господа вставали и выходили, когда он появлялся в клубе. Что стряслось с этим прежде невинным и чудным мальчиком? Он напился сладкой отравы из той книжки, которую ему когда-то услужливо преподнес лорд Генри.

Он ощутил прелесть зла.

Видели, как он дрался с матросами.

Человек с мешком.

Так прошло долгих тринадцать лет, и вот, в свой день рождения, когда ему исполнилось тридцать восемь, Дориан брел к себе домой. Они отужинали с лордом Генри. Ночь была холодная, ненастная.

На углу он прошел мимо человека с большим мешком в руке. Он узнал Бэзила Хэллоуорда. Странный страх, причины которого он и сам не мог себе объяснить, вдруг нашел на него. Ему не хотелось разговаривать с Бэзилом, он прикинулся, будто его не узнал. И быстро зашагал к своему дому.

Но Бэзил уже заметил Дориана и тронул его за плечо.

— Дориан! Я ждал тебя в твоей библиотеке. Я ночным поездом еду в Париж. Уезжаю на полгода. Хотел поговорить с тобой перед отъездом. Я сразу подумал, что это ты. Но был неуверен. Ты что — меня не узнал?

— В таком тумане, Бэзил? Да я бы и Трафальгарской площади не узнал. Жаль, однако, что вам нужно ехать. Я сто лет вас не видел.

— Вот именно, — сказал Бэзил. — Мне в самом деле надо с тобой поговорить. Это очень важно.

— Что же. Тогда заходите, — сказал Дориан устало.

Бэзил прошел за Дорианом в библиотеку. В просторном камине полыхали дрова. Бренди и сода стояли рядом на столике.

— Я не могу больше ждать, Дориан. Я должен кое-что сказать тебе, — начал Бэзил.

— О чем вы собираетесь со мной говорить, Бэзил? — зевнул Дориан. — Ей-богу, я смертельно устал и мне страшно спать хочется.

«Мне нужно с тобой поговорить».

— Речь о тебе, Дориан. Ты и сам знаешь, я полагаю, какие ужасы рассказывают про тебя в Лондоне. Твоя репутация погублена, — печально сказал художник.

— Меня не интересуют чужие досужие сплетни, — сказал Дориан и вздохнул. — Меня интересуют только чужие скандалы.

— Но тебе бы следовало поинтересоваться, Дориан. Конечно, я не верю тем пакостям, которые о тебе рассказывают. Грех, я уверен, всегда написан у человека на лице. Его не скроешь. А ты выглядишь всё таким же юным и чистым, как в тот день, когда я впервые увидел тебя.

Но я так редко вижу тебя, — продолжал он. — И слышу такие неприятные вещи. Почему, например, столько приличных людей больше не принимают тебя и отказываются бывать в твоем доме? Почему твоя дружба многим приносит несчастье?

И Бэзил стал перечислять известных людей, загубленных Дорианом Греем.

Он назвал юного отпрыска королевской крови, покончившего с собой, помянул сына лорда Кента, который женился на проститутке, и скандал вокруг Адриана Синглтона, которого обвинили в подлоге. Все они в свое время были в близкой дружбе с Дорианом.

«Твоя репутация загублена».

— И это еще не всё, — уныло прибавил Бэзил. — Говорят, тебя видели на рассвете подле ужасных домов, видели, как ты пробирался тайком в позорнейшие притоны у верфи. Неужто подобные слухи соответствуют истине? Неужто ты совсем не заботишься о своей репутации?

Дориан только плечами пожал. Его, казалось, нисколько не занимали слова Бэзила. Все эти ужасные слухи, казалось, ничуть не смущали его.

— Странно, — произнес Бэзил задумчиво, — да знаю ли я, в сущности, кто ты такой? Хотел бы я заглянуть в твою душу.

— В мою душу! — пробормотал Дориан. Он вскочил с дивана и покрылся смертельной бледностью. — Прекрасно! Вы сегодня же увидите мою душу воочию! Идите за мой. Это ваша работа. Отчего же вам на нее не взглянуть. Довольно вы тут рассуждали о подлости и разврате. Сейчас вы их увидите лицом к лицу.

Он появлялся в ужасных притонах.

Бэзилу стало жутко. Всё это было так странно. Дориан презрительно смеялся, глядя прямо ему в глаза.

— Идемте наверх, Бэзил, — сказал он спокойно. — Я веду дневник своей души. Полюбуйтесь сами, будьте любезны.

Безумная гордость звучала в каждом слове Дориана. Он по-мальчишески стукнул ногой об пол. Кто-то, наконец, разделит с ним его тайну! Как весело! Человек, который написал роковой портрет, весь остаток своих дней будет терзаться мыслью о том, что он наделал!

«Идемте наверх, Бэзил!»

Запертая комната.

Они молча вошли в ту, запертую, комнату. Лампа бросала причудливые тени на стены, на лестницу. Поднявшийся ветер гремел оконными стеклами.

— Вы в самом деле хотите знать, Бэзил? — спросил Дориан почти шепотом.

— Да, — ответил художник твердо.

— Закройте за собой дверь, — приказал Дориан. — Вы единственный человек на свете, который вправе знать обо мне всё. Вы и понятия не имеете, как близко вы связаны с моей жизнью.

Бэзил с недоумением оглядел комнату. Казалось, здесь никто не жил много лет. Истертый ковер, завешенная картина, почти пустой книжный шкаф, стол и стул — вот и вся обстановка. Пока Дориан зажигал оплывшую свечу, художник заметил, что все вокруг покрыто пылью и ковер весь в дырах.

— Так вы искренне полагаете, что только Бог один видит душу человека, так ли, Бэзил? Отдерните этот занавес, и вы увидите мою! — сказал он, и голос у него при этом был злой и холодный.

— Ты с ума сошел, Дориан, — с трудом произнес Бэзил, охваченный страхом.

— Не хотите, я сам его отдерну! — сердито крикнул Дориан. Он сорвал с картины покров, швырнул его на пол. Крик ужаса сорвался с губ художника.

В тусклом свете он увидел на полотне мерзкое лицо. Оно гадко ухмылялось. Отвращение, ненависть подступили к сердцу художника. Благие небеса! Это было лицо Дориана Грея. Вся эта гнусность не совсем исказила его черты. Еще блестели золотом поредевшие волосы, еще был свеж красиво очерченный рот. Провалившиеся глаза не утратили своей синевы. Да, это был Дориан Грей. Но кто сыграл с портретом такую ужасную шутку?

Лицо на портрете гнусно ухмылялось.

• Предыдущая
• 9/15
• Следующая