Выбери любимый жанр

Легенды грустный плен. Сборник - Бушков Александр Александрович - Страница 55

Изменить размер шрифта:

Гил помолчал, вздохнул, потом доверительно посмотрел на сестру.

— Эа, ты такая умная. Объясни, почему у меня так тоскливо на душе? Вроде мы победили, а радости нет. Все как-то неправильно получается. Хочешь добра, а погибают дети. Я очень много думал в последнее время. Почему человек такое странное существо? Как будто нас кто-то склеил из двух разных половинок, совершенно не подходящих друг другу. Одна часть — душа — все время хочет чего-то светлого, прекрасного, рвется в небо… А другая половинка — ум и тело — не только не может эти желания исполнить, но даже и понять их не в состоянии. Все у нас валится из рук, все получается совсем не так, как мы хотим. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Эалин кивнула. Она удивленно смотрела на брата.

— Ты сам до этого додумался? «Сущность человека» — специальный предмет в асор-гирских школах, его два года учат. А ты уловил главное без всякой учебы. Верно… Все в природе гармонично. У животных — маленькая, неразвитая душа, и ум и тело под стать ей. У дэвов тоже все соразмерно — великие души, великий разум, огромная сила. И только человек не такой, как все. Ума у нас немногим больше, чем у животных, а души, почти как у дэвов, велики. Наши далекие предки такими не были. Они были просты и бесхитростны, как звери, не писали стихов и картин, не рвались к звездам, зато умели упорно трудиться и знали, как выжить в суровой борьбе. Но пришли дэвы и вложили в нас свой беспокойный дух. Они нарушили равновесие, поместив великое сокровище в простенький деревянный ящик. И мы стали такими, какие мы есть, — хрупкими, непрочными, потому что все наши внутренние связи напряглись, надорвались, ослабли. И теперь, — Эалин говорила с нарастающим возбуждением, под конец она уже почти кричала, — теперь дэвы вынуждены скрывать от нас правду, чтобы их любимые, но такие слабые и нежные домашние животные ж свихнулись, узнав, что весь их мир висит на волоске!..

Гил невольно отшатнулся. Эалин продолжала уже более спокойным голосом:

— Этой ночью я говорила с Бхаргом и очень многое узнала о нашем мире. Я не могу больше носить это в себе, я должна с кем-то поделиться, и мне наплевать, что думают дэвы по этому поводу. Ки-Энду рассказывал нам о войне, верно? Так вот. Война не окончена. Шемай-Лох жив, и живы остальные восемьдесят дэвов, исчезнувших тогда вместе с ним. Только они уже не дэвы. Бхарг называет их тунр, туны — черные великаны с огненными глазами и белыми костяными пальцами. Понятно, почему они стали такими, — ведь у дэвов не может быть несоответствия между телом и душой, у них это единое целое. Туны создали нидхагов, вселив зло в сердца людей. И теперь нидхаги теснят нас все дальше на восток. Помнишь, Элиар спросил Мидмира: «Исчезнет ли зло после нашей победы?», и Мидмир ответил: «Нет, оно только окрепнет». Так и случилось. Зло оказалось сильнее дэвов. Ничто не спасет нас. Нидхаги уничтожат людей, и вся земля станет царством Шемай-Лоха.

Гил чувствовал, что у него мутится рассудок. Головная боль усилилась и стала почти невыносимой.

— Что же это… — пробормотал он. — Ки-Энду сказал, что мир погибнет, потому что цепь не выдержит, и Гарм вырвется на свободу… Теперь еще Шемай-Лох… Неужели нам нет спасения?

— Мы не можем ничего сделать, — сказала Эалин. — Ты же сам говорил: человек беспомощен, он даже сам себя не в состоянии понять.

— Нет, я не верю! Мы же выгнали нидхагов, значит, со злом можно бороться! Я поеду в Асгард… Дэвы спасут нас! Мир не должен погибнуть!

— Думаешь, дэвы ничего не знают? Раз они не сопротивляются, значит, они бессильны. Поверь, если Шемай-Лох одержит победу, горе дэвов будет гораздо больше, чем горе людей. Погибнет их прекрасная мечта, их последняя надежда.

— Ведь они верили, что человек когда-нибудь обретет достаточно мудрости, чтобы познать самого себя, и тогда люди сами станут как дэвы. Так бы и случилось, если бы наш мир был вечен.

Эалин замолчала, устремив взгляд куда-то вдаль. Гил чувствовал, как слезы наворачиваются у него на глаза, в горле стоял комок, кулаки невольно сжались. Вдруг дверь открылась, и в комнату вошли Ки-Энду и Мирегал.

— Гил, что с тобой? Почему ты плачешь?

— Мирегал… Я не заметил, как вы вошли… Эалин сказала, что мы все погибнем, Шемай-Лох…

— Эалин! — гневно вскричал Ки-Энду. — Что ты тут наговорила? Ты не имела права…

— Замолчи! Мне надоела эта дурацкая игра! Теперь уже все равно! Пусть они знают — и про Гарма, и про тунов!

— Откуда тебе известно, кто такие туны? Разве ты была в Высокой школе?

— Нет. Мне сказал Бхарг.

Ки-Энду долго и пристально смотрел на Эалин.

— Так… Значит, это произошло. Утечка информации, как говорил мой учитель Асмол. Что ж, может, это и к лучшему. Ну и что вы теперь намерены делать?

— Я поеду в Асгард, — сказал Гил глухим голосом, словно в бреду, — и узнаю у дэвов все как есть. Я не верю… мы не погибнем! Дэвы знают секрет вечной жизни — Я… добуду его…

Глаза Гила остекленели, голова бессильно упала на грудь.

— Что же вы стоите! — вскричала Мирегал. — Видите, ему плохо! Сделайте что-нибудь!!!

Ки-Энду подошел к Гилу и, достав пузырек, влил ему в рот несколько капель.

— Так я и думал… — с отчаянием проговорил он. — Началось. Хорошо, что я догадался заехать к себе за лекарствами. Сейчас они все начнут сходить с ума.

Гил медленно поднял голову.

— Бессмертие… — прошептал он.

— Успокойся, Гил, — сказала Мирегал. — Я с тобой. Все будет хорошо.

В дверь негромко постучали — вошел Бхарг.

— Омр… Все здесь! Хорошо. Я с переправы. Мои мне сказали: предатель! Иди к своим людям. А я и сам так решил.

— Молодец, Бхарг. Спасибо, что доверяешь нам. А куда они пошли, твои сородичи? В Ахел?

— Нах, нет! Там гуллы! Пошли на север вдоль берег. Говорят: мы вернемся! Будет большой война!

— Это правда: они могут вернуться, — сказал Ки-Энду. — Кого-то надо срочно отправить в Элор — сказать королю, чтобы собирал армию для охраны границ. Я думал сам поехать, но теперь не получится — не могу бросить Ио-Син-а-Хут.

— Здесь не будет война. На западный берег нидхаги не живут, всех гуллы жрат. Война будет на север — наши пойдут в великий лес, оттуда — в Эл-а-Ден, в Эллигат. Надо туда идти, предупредить. Ио-Син-а-Хут — идти в Эллигат, помогат. Армия короля — тоже.

— В Эллигат? Ты уверен? Хорошо. Завтра соберем совет, все решим. Эалин, позаботься о Гиле и не рассказывай ему больше ничего, прошу тебя. Пусть завтра приходит с утра в Желтый Ручей на совет. Вот, это тебе, — Ки-Энду выложил на стол несколько пузырьков и крошечных глиняных кувшинчиков. — Разберешься, что к чему?

— Да, конечно. Спасибо.

— Мирегал останется тебе помогать. Ну, до встречи. Бхарг, съездишь со мной в горы? Нужно отвезти туда одну вещь.

Приехав с Бхаргом в Желтый Ручей, они сняли с крыши кузницы большой ящик из черного материала, похожего на непрозрачное стекло, и погрузили его на телегу. На одной из боковых граней ящика было несколько небольших отверстий.

— Надо затащить эту штуку на вершину горы, — сказал Ки-Энду.

— А что это такое?

Ки-Энду мрачно усмехнулся.

— Труба Хейм-Риэла. Настоящая. Одна из семи. До вашего прихода она стояла в горах, нужно вернуть ее на место.

На следующий день в Желтый Ручей съехался почти весь Ио-Син-а-Хут. В доме не нашлось места всем, поэтому расположились на лужайке возле кузницы, Среди собравшихся выделялась фигура Бхарга: после долгих уговоров он позволил Мирегал подстричь себя и причесать. На груди у него блестела медная пластинка, сделанная Ки-Энду специально по его просьбе, чтобы никто не принимал его за простого нидхага. На пластинке была выгравирована надпись: «Ио-Син-а-Хут».

Гил тоже пришел на совет. После принятых снадобий он воспрянул духом и сейчас выглядел отдохнувшим и бодрым. Только глаза смотрели тверже и решительнее. Мирегал сидела рядом с ним притихшая и грустная — она только сегодня утром узнала от Эалин о тунах и Гарме и еще не успела прийти в себя.