Легенды грустный плен. Сборник - Бушков Александр Александрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/138
• Следующая

— Постой, Балг, что ты говоришь! Да как же это? Нидхаги? Откуда они здесь? Ведь до гор пятнадцать миль, не меньше.

— В том-то и дело, сударь. Раз уж они сюда добрались, значит все — конец! Уезжаю я, дружок, вот соберусь и с рассветом в путь. Поеду на восток, поближе к городу и к нашему королю — и куда только он смотрит! Все равно — полюбуйся! — ни одного посетителя! За целый день! Прознали, видно, что сюда нидхаги ходят, теперь доброго человека сюда ничем не заманишь. Дурные вести не стоят на месте, или как там говорится… Так что прощай, Гилли. И мой тебе совет: уезжай тоже! Всем нам надо бежать отсюда, да поскорее! — Балг встал и направился к задней двери — укладывать вещи.

— Эй, Балг, подожди, — окликнул его Гил. — Подожди! Ты же не рассказал, что было дальше. Как же так — сразу бежать! Не можем же мы все бросить наши дома, виноградники… Мы же здесь родились! Надо что-то придумать…

— Да что тут придумаешь! — угрюмо сказал Балг, возвращаясь к столу. — Ничего мы сделать не можем. Когда нидхаги появились в Ахеле — что мы сделали? Ушли оттуда, вот и все. Перебрались на этот берег Эллила и даже мертвых перестали отвозить на запад. Они вырубили весь лес, и теперь там пустыня. А когда они вдруг объявились в наших горах — ты тогда только родился, — что мы стали делать? Собрались все вместе и выставили их оттуда? Или, может быть, отряд светлоликих дэвов прибыл из Асгарда, чтобы помочь нам в беде?.. А теперь нидхаги пришли сюда, в мой трактир, и, значит, старому Балгу надо собирать вещички и сматываться, пока цел. Видно, такая уж у нас судьба — уходить, отступать, оставлять нидхагам наши дома и земли. А против судьбы не пойдешь.

Балг задумался. Взгляд его стал отсутствующим… Вряд ли он скажет что-нибудь еще. Потрясенный Гил смотрел на него широко раскрытыми глазами. Его переполняли противоречивые чувства. Впервые в жизни он начал понимать, что в мире происходят события более значительные, чем женитьба, и даже более страшные, чем смерть прадедушки Халина.

— Балг! Эй, Балг! — негромко позвал он. — А что дальше-то было? Ты же не рассказал, чем все кончилось. Ну, очнись, Балг!

Балг нехотя перевел взгляд с потолка на Гила.

— Дальше? Да ничего. Принес я им пива и жаркого, они все сожрали и ушли.

— Ну, а окно?

— Что окно? А, это они кружкой. Зубастый швырнул.

Ужасное воспоминание вывело Балга из состояния задумчивости, и он заговорил с прежним воодушевлением:

— А уж как жрали-то, сударь, вы себе и не представляете! Точно голодные собаки, даже кости разгрызали. Противно было смотреть. Хотя смотреть-то они мне запретили. Как я им все принес, так они мне: пшел отсюда, мол, чтоб духу твоего здесь не было. Я за дверь, но далеко, конечно, не пошел — там ведь замочная скважина, в двери-то.

— Ах ты хитрюга! Так ты слышал, о чем они говорили?

— Слышать-то слышал, да только мало что понял. Сам знаешь, язык-то у них не человечий, все слова перекорежены. Разобрал только, что, вроде, ищут они кого-то.

— Кого?

— Кого-то, кому они хотят отомстить. А если так, то, конечно, понятно, кто им нужен. — Лицо Балга приняло значительное выражение.

— Ну, Балг, не тяни же! Говори, кто им нужен?

— А кто же, как не твой сосед, господин Ки-Энду! Ведь это он позавчера у Крайнего Пригорка пришиб одного нидхага, который пытался его ограбить.

— Ки-Энду!.. Он такой несдержанный! Сколько раз я ему говорил, что так нельзя!

С улицы донесся стук копыт. Кто-то подъезжал к трактиру с севера.

— Кто бы это мог быть в такое время?

Видно было, как он напрягся, вслушиваясь. Дверь распахнулась, и в трактир бодрым шагом вошел высокий мужчина лет двадцати восьми — темноволосый, голубоглазый — не обошлось без прабабушек с севера, — в темном плаще и в берете с гусиным пером, придававшим ему решительный вид. Лицо его, помимо неистребимого Эн-Гел-а-Синского добродушия, выражало твердость. Вошедший окинул взглядом Гила и Балга.

— Что приуныли, друзья? — сказал он весело, подходя к столу.

Балг заулыбался и, бормоча слова приветствия, побежал за третьей кружкой.

— Ну что, Балг, не понравились тебе нидхаги! — посмеивался вошедший.

Гил улыбнулся. Балг, возившийся у пивной бочки, посмотрел на них укоризненно.

— Вам бы все шутить, господин Ки-Энду! Мне вот не до шуток, — в словах Балга слышалось уважение, хоть он и притворялся обиженным. Все в округе знали и любили Ки-Энду, хоть он и удивлял их своей решительностью и прямотой. Качества эти были врожденные, но некоторые считали, что он приобрел их на севере, в Асор-Гире, где в течение семи лет обучался искусствам, истории и ремеслу кузнеца.

Ки-Энду перестал смеяться и сказал серьезно:

— Нет. Это не шутки. В том-то и дело, что мне тоже не нравятся нидхаги. Совсем не нравятся. И еще кое-что мне не нравится. Наш взгляд на жизнь. Наша беззаботность. Слишком уж мы привыкли, что за нас думают и решают другие.

Ки-Энду нахмурился. Балг принес пиво, и Гил предложил перейти на крыльцо. Они взяли кружки, вышли и уселись на верхней ступеньке. Ночь была теплая, тихая и ясная. На небе высыпали звезды, на западе, низко над горизонтом, блестел лунный серп. Все трое почувствовали, как красота и покой проникают в душу. Разгладились морщины на лице Балга; мягче стал взгляд Ки-Энду; Гил улыбаясь смотрел на небо, звезды отражались в его глазах.

Молчали долго. Наконец Ки-Энду отвел взгляд от далеких горных вершин, посмотрел на свои стоптанные башмаки и сказал:

— Я еду в Элор, ребята. Хочу поговорить с королем. Что-нибудь вам привезти?

Гил вздрогнул и удивленно посмотрел на Ки-Энду.

— О чем же ты хочешь говорить с королем?

— О многом, Гилли. В последнее время я часто задумывался о том, как мы живем, и понял, что многое у нас неправильно. Взять тех же нидхагов. Почему они могут грабить нас, выгонять нас с наших земель, а мы только вздыхаем и отходим все дальше на восток? Неужели мы так привыкли во всем полагаться на дэвов, что сами не можем и пальцем пошевелить ради собственного спасения?

— Постой, Ки, что ты говоришь? Разве дэвы не любят нас, не заботятся о нас? Ведь мы их дети. Они, наверное, лучше знают, что правильно, а что нет. Раз мы не сопротивляемся нидхагам, значит, так надо. Воевать, творить насилие — это же гадко, это значит идти против дэвов и против самих себя. Скажи, вот ты, например, мог бы убить человека или даже нидхага?

— Я ударил одного, ты знаешь, — Ки-Энду мрачно посмотрел на Гила. — Крепко ударил. А что дэвы о нас заботятся — тут я не спорю, не думай, что я упрекаю их в чем-то. Но они далеко, и мне кажется, что они уже не могут за всем уследить. Их мало осталось, а людей становится все больше. И боюсь, что из Асгарда Эн-Гел-а-Син не виден даже в хорошую погоду. Подумай, что нас ждет. Нидхаги выгнали нас из Ахела, согнали с гор. Теперь они появились здесь, и, похоже, скоро мы и отсюда уйдем. Пройдет лет десять — и они объявятся в Элоре. Когда же мы опомнимся? Когда нас загонят в море по шейку? Или и тогда будем надеяться на дэвов? Я скажу королю — пусть он соберет взрослых мужчин, человек двести, даст им оружие, и пусть они выгонят нидхагов хотя бы с восточного берега Эллила.

Гил напряженно думал. Он и сам смутно ощущал какую-то неправильность в поведении своих соплеменников, и теперь ему казалось, что Ки-Энду выразил словами его собственные невысказанные сомнения.

— Знаешь, Ки, мне кажется, ты прав. Действительно, пора что-то делать. Но, может, было бы лучше сначала съездить в Асгард и посоветоваться с дэвами? Надо же узнать, почему они не защищают нас от нидхагов, и вообще что происходит, что у них на уме, и что…

Балг, не принимавший участия в разговоре, внезапно поднял руку и показал на север:

— Взгляните-ка, господа! Что это там за огни?

• Предыдущая
• 41/138
• Следующая