Сентиментальная история - Каплер Алексей - Страница 2

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая

Отсутствие специального образования и общей культуры возмещалось у Васнецова совершенно уникальной художнической интуицией.

Каким-то таинственным образом этот вовсе не отягощенный знаниями молодой человек был абсолютно достоверным и в тонкостях поведения какого-нибудь вельможи прошлого столетия, и в говорке волгаря, и в повадках сибирского купца, и в легкости современного француза...

Театральная карьера Степана Васнецова началась за несколько лет до революции.

Он был приказчиком в большом книжном магазине и прославился тем, что развлекал своих сослуживцев и покупателей, необычайно смешно имитируя какого-нибудь чудака, рывшегося в книгах, или важную купчиху, не знающую, как спросить сочинение про любовь.

Иногда Васнецов проделывал свои номера за спиной жертвы, карикатурно повторяя ее жесты, походку, иногда же издевался прямо в лицо и отвечал на вопрос, точно воспроизводя особенности интонации покупателя, или заикался, отвечая на обращенные к нему слова заики.

Об этих представлениях молодого приказчика шел слух по городу, и в магазин приходили просто так, посмотреть на него, делая вид, что перебирают книжки на полках.

Антрепренером драматического театра был очень богатый и очень толстый табачный фабрикант. Способный характерный актер в прошлом, он почти не выступал больше и только изредка, с трудом преодолевая лень и сонливость, играл в каком-нибудь спектакле.

Несмотря на отличную труппу, финансовые дела в театре шли неважно.

Это не огорчало антрепренера - был он достаточно богат, чтобы терпеть дефицит, и слишком ленив, чтобы предпринять какие-нибудь реформы в театре.

Много раз говорила ему жена о знаменитом приказчике из книжного магазина, но зайти посмотреть на него толстяк все не мог собраться.

Жена обижалась. Ее и без того немного лошадиное лицо при этом еще больше вытягивалось.

Несмотря на толщину и лень, табачный фабрикант, однако же, завел даму сердца, и притом вовсе не похожую на лошадь. Скорее на ангела.

Ангел служил в труппе его драматического театра и, при очаровательной внешности, был совершенно бездарен.

Роли ангел, конечно, получал, и это служило постоянной темой перешептываний в театре и обсуждений вне театра.

Впрочем, время от времени на героя-неврастеника (было тогда и такое амплуа) находил приступ мужества: он являлся в кабинет антрепренера и выкладывал ему по поводу ангела правду-матку, все как есть. После этого они вместе распивали бутылку портвейна, целовались, мирились, и все шло по-прежнему.

Так вот, этот самый ангел однажды заявил, точнее, заявила, что она была в книжном магазине, что у нее от смеха разболелся живот и толстяк должен сейчас же поехать посмотреть на приказчика.

Любовница - это ведь не жена, и антрепренеру пришлось надеть шляпу, взять трость и спуститься со своим ангелом-дьяволом вниз.

Задремавший было кучер Никита вздрогнул и проснулся, потому что рессоры жалобно взвизгнули и экипаж под тяжестью хозяина резко накренился на одну сторону.

Когда они приехали в магазин, у Степана была творческая пауза. Он сидел у витрины грустный, о чем-то задумавшись.

Покупатели и лжепокупатели, то есть зрители, покидали магазин досадуя, что пришли не вовремя.

Однако же, как только появился в магазине толстяк, в глазах у Васнецова загорелся озорной огонек. Он встал и, переваливаясь, вальяжно, абсолютно точно повторяя движения антрепренера, пошел ему навстречу.

В тот день Васнецов превзошел самого себя. Это был настоящий концерт!

Приказчики и покупатели смеялись до упада.

Разговаривая с антрепренером, обслуживая его, показывая книги, Васнецов издевался над его внешностью, над его манерами, передразнивая, преувеличивая, доводя все до абсурда.

Толстяк был человеком искусства - понимал, как это все талантливо, но все же немного обижался.

Искренне смеялся и ангел, но только до тех пор, пока Васнецов, оставив в покое толстяка, не взглянул на нее и, точно таким же жестом, как она, подняв к глазам воображаемый лорнет, пошел к ней ее же глупо-жеманной походкой и спросил ее же бездарно-кокетливым тоном:

- Для вас, мадам, конечно, что-нибудь пикантное с картинками?

Тут ангел перестал смеяться, но расхохотался толстяк.

Степан Иванович Васнецов был приглашен в труппу и через два месяца стал кумиром публики.

Финансовые дела театра быстро пошли в гору, слава Васнецова неслась по театральной России.

Такова история прихода Васнецова в театр.

Ко времени моего рассказа он был уже давно знаменитым актером, переиграл сотни ролей и был бесконечно избалован зрителями.

Он жил в небольшой квартире на крутой улице.

Окна с одного конца квартиры были на высоте нормального первого этажа, а в противоположном конце они углублялись наполовину в землю. Можно было с улицы просто шагнуть на подоконник и спрыгнуть на пол.

Именно таким способом обычно приходил к Васнецову его лучший друг - актер Михаил Мурманский, хотя и трудновато ему было проделывать этот путь с протезом вместо ноги.

Они сиживали часами, покуривая папиросы и рассуждая о жизни.

Мурманский одобрял и поддерживал отрицательное отношение Васнецова к браку. Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как разбивались надежды многочисленных поклонниц Васнецова, как заканчивались поражением все маневры его знакомых дам и девиц. Ничто не могло вывести Степана Ивановича из стойкого холостяцкого состояния.

Иной точки зрения придерживалась васнецовская кухарка - Варя, Варвара Филипповна. Она ругала его за случайные, короткие связи и хотела, чтобы дом был как дом - с хорошей женой, с веселыми детьми.

Ругала она и Мурманского, который и сам был убежденным холостяком, и, по ее мнению, сбивал с толку хозяина.

Мурманский лет десять тому назад, изрядно выпив, попал под трамвай, и ему ампутировали ногу.

Для актера это было концом жизни.

Огромного роста человек, с густым басом, выдвинутой вперед челюстью, Мурманский был хорошим актером, и его любили зрители. Частенько он появлялся на сцене в некотором подпитии, но это выражалось только в том, что его бас звучал еще громче, чем всегда, и роль велась более темпераментно.

Был, правда, случай, когда Михаила Кирилловича коньяк подвел, и весьма неприятным образом.

Игрался "Стакан воды" Скриба, и Мурманский был занят в своей постоянной роли лорда Болингброка.

Свободный в этот вечер Васнецов пришел на спектакль и, сидя в гримуборной Мурманского, дразнил изрядно подвыпившего приятеля, предупреждая, как бы тот не прервал реплику "Вот ключ от черного хода к королеве" другой, не слишком приличной репликой, как это сделал мифический актер в старом театральном анекдоте.

Мурманский смеялся и басил:

- Не возьмешь, Степа, я еще соображаю... Однако же на сцене, когда дошло до пресловутой реплики, Мурманский протянул партнеру ключ и совершенно отчетливо пробасил:

- Вот ключ от заднего прохода королевы. Зал охнул и взорвался. Хохот сотрясал здание театра. Продолжать спектакль было невозможно. Дали занавес.

Через несколько минут на авансцене появился представитель дирекции и заявил, что спектакль продолжается.

Открыли занавес и сцену начали заново, повторяя уже сказанные раньше слова.

Когда дошло до реплики лорда Болингброка, Мурманский протянул ключ и на сей рае сказал свою реплику совершенно правильно:

- Вот ключ от черного хода к королеве. Но кто их знает - законы смеха... Зал загрохотал во сто раз сильнее, чем в первый раз.

Пришлось снова дать занавес и прекратить спектакль. Эта скандальная история, однако, привлекла к Мурманскому всеобщие зрительские симпатии.

Играть ему все же месяца два не давали, потом он вернулся на сцену, но в роли лорда Болингброка никогда больше не выступал.

Так вот, когда с Мурманским произошло несчастье, когда ему ампутировали ногу, пришло неожиданное спасение.

За несколько лет до того в нашем городе гастролировала труппа лилипутов, и Мурманский почему-то с отцовской нежностью полюбил этих маленьких человечков, подружился с ними.

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая