Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 60
- Предыдущая
- 60/209
- Следующая
– Эй, Яр! К нам иди…
У окна с частым переплетом «ошвартовались» двое: болтливый маячный мастер с длинным прозвищем Пауль Верхняя Душа и механик с мотобота «Креветка» Захар Лира. Захар был молодой, слегка ленивый, с широким бабьим лицом. В отличие от многих, нелюбопытный. У него в доме Яр снимал для себя комнатку.
Разговаривать не хотелось, но обычай требовал: зовут – подходи. Нарушать поселковые обычаи Яр остерегался.
Пауль Верхняя Душа суетливо подвинул ящик из-под консервов.
– Ты садись, садись, Яр, садись с нами. А то, гляжу, все один да один. Сумрачный что-то. Служба, что ли, не ладится?
– Служба нехитрая, – обронил Яр и спрятал за кружкой лицо.
– А чего же тогда? А?
– Не копай ты чужую душу, Пауль, – с зевком сказал Захар. – Мало ли что у человека. Мы вот в одном доме живем, я и то не копаю.
– А чего и не копнуть? – не согласился Пауль. – Иногда копнешь, а человек выскажется, и бывает ему облегчение…
– Да все у меня нормально, – сказал Яр. – Ты, дядя Пауль, покопался бы лучше в своем фонаре. А то в пятницу с какого-то сейнера запрашивают: «У вас что за маяк? Мыс Грива или Белый Бык?» «Грива, – говорю, – вы что там, перепились все до полного побеления? Бык на семьдесят миль южнее». «А какого же растакого дьявола, – кричат, – у него зеленые проблески через пять секунд, как на Бычьей мигалке, а не через две, как про вас в лоции написано?» И открытым текстом как выдадут про наш маяк все, что думают…
– Ну, этот факт особый, критика эта в чем-то правильная, – слегка обиделся Пауль Верхняя Душа. – Только я вижу так, что про маяк ты заговорил, чтобы разговор увести от себя. Дело, конечно, совершенно твое. А мне просто в душе больно смотреть, если кто ходит понурый… Сперва ты вон какой бойкий был, да все не один, а с мальчонкой. Чего его не видать-то, приемыша твоего?
– Какой же он приемыш? Он с родной теткой живет.
– Тетка теткой, да и не родная она, а бес ее знает какая. А за тобой-то он, бывало, как пришитый ходил…
«Да замолчи ты, дубина», – тоскливо подумал Яр.
И сказал:
– У него свои дела, мальчишечьи…
– Свои-то свои… Он, конечно, парнишка вроде смышленый. И вежливый такой, только от нашей ребятни все в сторонке держится. Со взрослыми нормально, а мальчишек здешних боится, что ли. Мне с башни все видно…
– Не привык еще, – сказал Яр. – По старым друзьям тоскует. Я же говорил, у него друзья погибли в обвале…
Пауль повздыхал, закивал, хотел опять заговорить, но язык у него стал потяжелее: во время беседы они с Захаром пропустили по паре кружек.
– Пора… – Яр поднялся.
В баре прибавилось посетителей. У двух бочек устроились компании по три человека. Дымили трубками. Оранжевое солнце пробивало зеленоватые клубы дыма, которые поднимались к потолку – к запылившимся моделям парусников и стеклянным шарам, оплетенным сизалевыми сетками. Шары – это были поплавки от сетей. Еще недавно такой поплавок Яр подарил Игнатику…
Яр резко шагнул к выходу. Черный Яков закричал из-за стойки:
– Яр! Что же ты, а? После одной кружки не уходят!
– На вахту же…
Но тут его заметили другие.
– Яр! Подсаживайся!
– Давай, давай, Яр! Четверо – не пятеро, садись к нам.
– Не могу, ребята, надо Стефана менять. Время.
– Ну, что Стефан? – сказал со своего места Пауль. – Стефан молодой, подежурит еще часок. Я вот пойду и скажу: «Ты, Стефан, подожди. Яр не часто с нами сидит, пускай побудет у Якова, а ты еще подежурь маленько…» Дай мне, Яков, кружку, я отнесу Стефану.
«Ну и пусть», – устало подумал Яр. Стефан и в самом деле мог подождать, нравы здесь были простые.
Яр подошел к бочке, за которой тянул пиво диспетчер Феликс. Он Яру нравился. Молодой еще, но кряжистый, русобородый, по-стариковски спокойный. На первый взгляд он казался даже мрачным. Но глаза были ласковые и какие-то беззащитные. Кроме Феликса сидели тут механик поселкового кинотеатра Дымок – совсем мальчишка – и старый мастер канатного дела Антон Хвост, такой же разговорчивый, как Пауль Верхняя Душа.
Феликс улыбнулся, Дымок солидно крякнул и сделал глоток, а старый Антон заговорил:
– Садись, Яр, садись… Яша, ты нам принеси!… Я вот смотрю, Яр, ты у нас целый месяц, а к здешней жизни все не приспособился. Будто из другого мяса ты…
– Я человек с той стороны, – вздохнул Яр.
– Та сторона, эта сторона – предрассудки собачьи, – басовито сказал Дымок.
– Может, и предрассудки. Только откуда они взялись, вот вопрос, – осторожно проговорил Яр.
Феликс отвел глаза и подавил улыбку. Старый Антон нелепо развеселился:
– Вопрос – это хорошо! Любопытному человеку интереснее живется. Ты давай вопросы-то, мы, может, все тут и разберемся!
– Хорошо. Что такое нашествие? – неожиданно для себя громко сказал Яр.
В баре замолчали. Потом кто-то мелко засмеялся. Дымок солидно проговорил:
– Чушь это. Никаких нашествий не бывает.
– Бывают, – сказал Яр.
– Это шмели-то? – отозвался старый Антон. – Ну да, ну я знаю. На той стороне… А что шмели? У нас сроду не было…
– Это не просто шмели, – разозлившись, сказал Яр.
Феликс поцарапал бороду. Он был изрядно под хмельком, но сейчас посмотрел трезво.
– Яр, когда вулкан или цунами… вот, как на Желтых Камнях, например… никто же не спрашивает – что такое? Природа…
– Довели матушку-Планету, вот она и плюется, – сказали у соседней бочки. – И нечего тут искать других объяснениев…
– Кто довел? – спросил Яр.
Старый Антон захихикал. Дымок, важно улыбаясь, курил. Феликс ласково проговорил:
– Яр, ты как с другой планеты, честное слово…
– Я и так с другой планеты, – ничем не рискуя, сказал Яр.
Старый Антон засмеялся, закашлялся, хлопнул по спине Дымка так, что у того вылетела трубка.
– Дым, пошли за пивом, Яков там уснул, не несет…
Дымок важно поднял трубку, и они с Антоном двинулись к стойке.
Феликс царапал мундштуком латунный обруч бочки.
– Яр, ты хороший парень… Жаль, ты у нас не задержишься.
– Почему не задержусь?
– Ты сам знаешь. Тебе не это надо… Вопросы у тебя.
– А что, здесь не любят тех, кто спрашивает?
Феликс улыбнулся:
– Не здесь… Яр, ты совсем ничего не боишься?
«Боюсь потерять Игнатика», – подумал Яр, но это никого не касалось.
– Я пока не знаю, чего надо бояться…
– Ну и правильно! – вдруг пьяно сказал Феликс и грохнул кулаком по бочке. – Так и надо!… Яша! Поставь, милый! Слышишь? Поставь ту пластинку! Один-то раз. Для Яра…
Шум в баре поутих. Яр оглянулся на стойку. Яков улыбался. Улыбка – беззубая щель на черном обезьяньем лице. С полки, из-за пестрых бутылок, он достал плоский пакет, вынул пластинку, подул на нее. Положил на диск проигрывателя…
Стало совсем тихо. Солнце окуналось в море, стеклянные поплавки у потолка уже не блестели, но лампы еще не зажглись. Скрытый за моделью галиона динамик зашипел. Потом ударил тяжелый аккорд гитарных струн, пошла медленная мелодия.
И глуховатый мужской голос запел:
Это пел явно не артист. Но пел хорошо, по-настоящему. Со скрученной печалью и нарастающей жесткостью. Яр вспомнил песчаный обрыв у крепости…
- Предыдущая
- 60/209
- Следующая
