Выбери любимый жанр

Мальтийский жезл [Александрийская гемма] - Парнов Еремей Иудович - Страница 44


Изменить размер шрифта:

44

— И как долго я, по-вашему, проживу? — с недоверчивой усмешкой спросил Рудольф, всем своим видом показывая, что не придает особого значения астрологическим толкованиям.

— Не менее двадцати четырех лет, — отчеканил Бонавентура. От его проницательного взора не укрылось затаенное напряжение, с которым суеверный монарх ожидал ответа. Тембр речи, сухое сглатывание и промелькнувшее в глазах смятение выдали не только лихорадочную надежду, но и приглушенный страх.

— Какая похвальная точность! — Рудольф не сумел скрыть облегченного вздоха. — А день собственной смерти вы тоже могли бы назвать с такой же уверенностью? — Император зловеще улыбнулся. В отместку за пережитое унижение он дал волю постоянно точившей его подозрительности.

Бонавентура побледнел, ощутив болезненную слабость под ложечкой. Неожиданный вопрос сковал его разум и волю, словно нож, мелькнувший в руке разбойника. Рудольфу, чье коварство не знало предела, ничего не стоило устроить проверку, призвав в качестве третейского судьи пражского палача.

— Для себя самого трудно вычислить правильную генитуру [95], — в считанные мгновения нашелся спасительный ответ. — Я умру за три дня до вашего величества.

Бонавентура медленно отвел непроницаемые глаза, блеснувшие чернотой арбузных семечек. Поле боя окончательно и бесповоротно осталось за ним. Отныне жизнь императора находилась в астральной зависимости от судьбы находчивого клеврета.

— Все вы продувные бестии, — признавая свое поражение, по-немецки проворчал одураченный Габсбург. — Так что там за недоразумение с «Золотым напитком»?

— Ах, это! — Бонавентура сделал вид, что только сейчас вспомнил. — В точности ничего не могу сказать, но только знаю, что Макропулос в канун дня святой Агаты побывал в гетто. Оттуда он вернулся с запечатанным глиняным кувшинчиком, который пронес в свою комнату под полой плаща… Заслуживающие доверия лица намекают на известный вашему величеству сонный эликсир.

— Возможно ли это? — тихо вскрикнул Рудольф. Благополучно достигнув кульминации, астролог облегченно прокашлялся и вытер батистовым платочком вспотевший лоб. Все сказанное им было чистейшей правдой или, по меньшей мере, ее подобием. Удивленное восклицание повелителя можно было поэтому пропустить мимо ушей. Пусть сам доискивается.

— Наверное, следует призвать Макропулоса? — спросил Рудольф, словно бы размышляя вслух. — И потребовать от него объяснений?

— Не уверен, ваше величество, — Бонавентура разыграл тягостное сомнение. — Лейб-медика могли и оклеветать. Мало ли завистников при дворе? В таком случае мы напрасно обидим преданного слугу. Это с одной стороны. А с другой — было бы неразумно открыть ему нашу, вашу, простите, осведомленность. Ведь он может и отречься. Прямо не знаю, как тут быть, — Бонавентура задумался.

— А если произвести тайный обыск? — быстро нашел выход догадливый император. Уроки отцов иезуитов не прошли впустую.

— Блестящая мысль! Такое мне просто не приходило в голову, — просиял Бонавентура.

Комнату лейб-медика осмотрели сразу после того, как двор отправился к торжественной мессе по случаю счастливого выздоровления венценосца. В ту самую минуту, когда пышная процессия, миновав статую святого Георгия, поражающего дракона, приблизилась к Золотым дверям собора, увитым по такому случаю гирляндами алых роз, в открытом окне полукруглого башенного выступа показался скромный аркебузьер и махнул кружевным платком вовремя обернувшемуся испанцу.

Чинно пригнув головы, вступали высшие сановники империи в густую тень портала. Все скамьи, кроме передних, обозначенных красным шнуром, были заполнены нарядными дамами и кавалерами. Рудольф поднялся на королевское место, престарелый архиепископ поправил усыпанную жемчугом митру, и служба началась.

Над кружевом прилепившихся к исполинским колоннам витых лестниц, над крылатыми ангелами, над гербами усопших и вензелями решеток заплескали ритмичные волны органа. Трепетали сердца, наполняясь грустью надежды и всепрощения, созвучно протяжным каденциям мерцали лампады в капеллах. Ароматы курений пощипывали ноздри, и благодарные слезы щекотали глаза.

В удручающем одиночестве — он никогда не был женат и не имел потомства — возвышался апостолический кайзер над людьми и мраморными изваяниями королевской гробницы.

Непонятная тоска притягивала Рудольфа к тяжелой бронзе склепов, вмурованных в стены и пол. А ведь приближалась полоса сплошных празднеств, и так хотелось думать о благостном, светлом…

Орденским братствам францисканцев, доминиканцев и премонстрантов были переданы богатые пожертвования, окончательно опустошившие казну. Настоятель собора святого Вита получил из рук императорского духовника драгоценную раку, на которую пошло сорок марок золота и двести тридцать восемь каратов бриллиантов. Для раздачи милостыни был приготовлен бочонок серебряных грошей. Но пылали над Золотыми вратами храма адские котлы, и трубы сзывали мертвых на Страшный суд.

Придворного лекаря заключили под стражу сразу по окончании мессы, едва он вышел за церковный порог.

На другой день во время церемонии утреннего туалета император и звездочет обменялись мыслями, созревшими за ночь. Звучная испанская речь надежно оградила их от любопытства лакеев.

— Но вы уверены, что это именно то средство? — был первый вопрос Рудольфа.

— Вне всяких сомнений, ваше величество. Я знаю толк в подобных делах. Оно дарует сон, внешне ничем не отличимый от смерти. Он может длиться как угодно долго, в зависимости от концентрации снадобья, но не более двадцати четырех лет.

— Опять это странное число!

— Ничего нет странного, государь. Два и четыре в сумме составляют шесть, а три шестерки — число Зверя Апокалипсиса, знак тамплиерского Бафомета [96].

— И что же потом будет с этим, с уснувшим? — спросил приятно взволнованный Рудольф, отбрасывая один кружевной воротник за другим, пока не остановился на фламандском гофрированном, широким диском охватывающем шею. Маленькая, тщательно напомаженная голова покоилась на нем, словно на блюде Иродиады [97].

«Дурное предзнаменование в канун Natividad de San Yuan [98]», — подумал Бонавентура.

— Я бы посоветовал надеть валансьенское кружево, ваше величество. Оно выгодно оттеняет ожерелье.

— Я спрашивал совсем про другое! — Прикинув перед зеркалом, Рудольф послушно переменил воротник.

— Простите, государь, но у меня нет исчерпывающего ответа. Те, кто направо и налево болтают о «Золотом напитке», ничего не знают о нем, а испробовавшие молчат. Так всегда бывает с. алхимическими секретами. Однако все сходятся на едином: для спящего годы укладываются в мгновения. Проспав десятилетия, он восстает, словно уснул вчера. И так может повторяться множество раз. Это ли не истинное бессмертие, единственно возможное для человека?.. О вечной жизни на небе я, понятно, не говорю.

— И вам известны примеры?

— О, сколько угодно! Христиан Розенкрейц, например. В общей сложности он прожил сто тридцать лет.

— Отчего же так мало? — поморщился Рудольф, критически оглядывая завитую щипцами бородку.

— Как можно знать, государь? Возможно, не успел повторить или пресытился долголетием.

— Разве такое возможно?

— Все надоедает в конечном итоге.

— И вы можете рекомендовать мне испробовать эликсир на себе?

— Сейчас? Когда вы в расцвете сил?! — в притворном ужасе Бонавентура закрылся ладонью. — Ни в коем случае!.. МоЖет быть, через несколько лет, если… — он намеренно не договорил.

— Но в таком случае я должен быть уверен, что не произойдет роковой ошибки, — император всё схватывал на лету. — Нужны какие-то гарантии, дон Бонавентура.

— Прикажите поставить опыт, ваше величество, — предложил астролог. — Ну, скажем, на приговоренном к длительному заключению преступнике или на заведомой ведьме, которую все равно ожидает костер. Мы бы могли в течение нескольких лет понаблюдать за действием эликсира.

вернуться

95

Гороскоп.

вернуться

96

…число Зверя Апокалипсиса, знак тамплиерского Бафомета… — сАпокалипсис, или Окровение Иоанна Богослова» — одна из книг Нового Завета, первое из известных нам произведений христианской литературы первого века. Основная часть Апокалипсиса состоит из описания серии фантастических видений автора, связанных с концом света, в их число входит и апокалипсический зверь, семь голов которого являются символическим обозначением семи римских императоров, а «звериное число» 666 расшифровывается как цифровое обозначение имени «Нерон кесарь». Бафомет — слово восточного происхождения, искаженное Магомет. В средние века обозначало демона или идола. В основном употребляется для обозначения чудовищного идола, в поклонении которому обвинялись тамплиеры. Некоторые ученые связывают Бафомета с гностическими сектами и кабалистами.

вернуться

97

…голова покоилась на нем, словно на блюде Иродиады… — Иродиада — жена правителя Галилеи Ирода Антипы. По преданию, после казни Иоанна Крестителя его голова была передана на блюде Иродиаде ее дочерью Саломеей. В средневековой иконографии были широко распространены изображения Иоанна Крестителя с блюдом в руках, на котором лежит его голова.

вернуться

98

Рождество святого Иоанна (исп.).

44
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело