Ранняя осень - Паркер Роберт Б. - Страница 6

• Предыдущая
• 6/35
• Следующая

— Ну а я не расстроился, — сказал он нарочито равнодушным тоном.

— Это хорошо. — Я взглянул на него. — А ты хочешь ужинать у этих китайцев?

— Мне все равно, — последовал неизменный ответ.

Мы подъехали к перекрестку.

— А теперь куда? — спросил я.

— Налево, — механически ответил он.

— Эта дорога ведет к китайскому ресторану? — уточнил я.

— Да.

— Ну что ж. Поужинаем там.

Мы проехали через весь Лексингтон по темным, почти пустым улицам. Люди прятались по домам от холодного ветра. В Лексингтоне было много белых построек колониального типа, большинство из них действительно построены еще во времена колоний. Зеленые ставни на окнах. Много цветных стекол и маленьких узорчатых боковых окон. Мы выехали в центр города. Статуя минитмена одиноко стояла на площади. Никто ее не фотографировал.

— Вон там, — указал Пол, — за этой площадью.

Уже в ресторане Пол спросил:

— А почему это вы решили не брать у нее денег?

— Мне показалось это неуместным, — ответил я.

— А почему бы и нет? С чего это вы должны платить сами? У нее денег много.

— Если не будем слишком шиковать, — сказал я, — денег и у меня хватит.

Подошел официант. Я заказал себе пиво “Бек”, а Полу кока-колу. Мы начали изучать меню.

— Что я могу заказать? — спросил Пол.

— Все, что хочешь, — ответил я.

Мы еще раз прочитали меню. Официант принес пиво и кока-колу и, приготовив карандаш и блокнот, замер у столика.

— Заказывать будем? — спросил он.

— Пока нет, — ответил я, — мы еще не выбрали.

— Хорошо, — улыбнулся он и ушел.

— Я не знаю, что выбрать, — сказал Пол.

— А что тебе нравится?

— Не знаю.

— М-да, — кивнул я. — Вообще-то я ожидал, что ты это скажешь.

Он снова уставился на меню.

— Может мне самому заказать на двоих? — предложил я.

— А если мне не понравится?

— Не ешь.

— Но я голодный.

— Тогда выбирай сам.

Он еще какое-то время созерцал меню. Официант вернулся.

— Заказывать будем? — повторил он.

— Да, — взял я на себя инициативу. — Два равиоли по-пекински, две утки в сливовом соусе, две порции му-шу из свинины и две порции белого риса. И еще пиво и кока-колу.

— Хорошо, — кивнул официант, забрал меню и ушел.

— Не знаю, — угрюмо пробормотал Пол, — понравится мне эта фигня или нет.

— Скоро узнаем, — в тон ему сказал я.

— Вы пошлете счет моей матери?

— За еду?

— Да.

— Нет.

— Все-таки не понимаю, зачем вам платить за мои обед?

— Как бы это точнее выразиться, — задумчиво сказал я. — Видишь ли, это имеет отношение к уместности.

Официант вернулся и небрежно поставил на стол равиоли и две бутылочки с соусом.

— А что такое уместность? — озадаченно спросил Пол.

— Уместность — это когда выбираешь единственно правильный вариант поведения.

Пол задумчиво посмотрел на меня.

— Хочешь попробовать равиоли? — предложил я.

— Одну штучку, — согласился он. — Выглядит аппетитно.

— Я думал, тебе нравится здесь есть.

— Это моя мать просто так брякнула. Я здесь ни разу не был.

— Полей его соусом, — посоветовал я. — Но не сильно. Он горячий.

Пол разрезал равиоли пополам и съел вначале одну, а потом и вторую половинку. Официант принес остальной заказ. Мы уговорили по четыре равиоли каждый.

— Положи ложечку му-шу на этот блинчик. Вот так. А теперь сверни блинчик. Так. И ешь.

— По-моему, они сырые, — проворчал Пол, но взял блинчик и повторил за мной все операции.

— Хочешь еще кока-колы? — спросил я.

Он отрицательно покачал головой. Я заказал еще пива.

— Вы много пьете?

— Нет, — ответил я. — Не столько, сколько хотелось бы.

Он наколол кусочек утки вилкой и попытался разрезать его ножом на своей тарелке.

— Это едят руками, — подсказал я.

Пол молчал и продолжал упорно орудовать ножом и вилкой. Я тоже замолчал. В семь пятнадцать мы закончили есть и в семь тридцать вернулись к его дому. Я припарковался и вместе с Полом вышел из машины.

— Я не боюсь возвращаться один, — сказал он.

— Я тоже, — кивнул я. — Но в пустой дом входить неприятно. Я зайду с тобой.

— Зачем это вам? Я уже привык к одиночеству.

— Я тоже, — сказал я.

Мы вошли в дом вместе.

В пятницу вечером мы с Сюзан Сильверман пошли на баскетбол. Играли “Селтикс” и “Феникс Санз”. Я ел жареные орешки, пил пиво и объяснял Сюзан тонкости прорывов по краю. Я получал удовольствие. Она скучала.

— Теперь ты мой должник, — сказала она, пригубив пиво из бумажного стаканчика. На стаканчике остался след губной помады.

— Ну не продают тут шампанское в бумажных стаканчиках, — оправдывался я. — Что ж тут поделаешь?

— Может хоть сухое вино?

— Ты пытаешься выставить меня в дурном свете, — нахмурился я. — Не хочешь сама попробовать заказать “Бордо” в здешнем буфете?

— А почему все так обрадованно кричат?

— Вестфал только что положил мяч в корзину, стоя спиной к кольцу, разве ты не видела?

— Но ведь он играет против “Селтикс”.

— Да, но болельщики оценили бросок. Кроме того, он раньше играл за “Селтикс”.

— Боже, как это скучно, — пожаловалась Сюзан.

Я предложил ей орешки. Она взяла два.

— Зато потом я дам себя поцеловать, — с оптимизмом сказал я.

— Мое мнение об игре начинает исправляться, — оценила она перспективу.

Ковекс выбил мяч за боковую линию.

— А почему большинство игроков черные? — спросила Сюзан.

— Эта игра как бы создана для черных. Хоук говорит, это у них в крови. Говорит, в джунглях у них было много спортплощадок.

Она улыбнулась и сделала глоток пива. И тут же скорчила гримаску.

— Как ты можешь пить эту гадость в таких количествах?

— Главное — практика, — с апломбом ответил я. — Годы тренировок.

Уолтер Дэвис в прыжке забросил мяч.

— Что ты там рассказывал об этом мальчике, ну, которого ты в среду нашел? Как его зовут?

— Пол Джакомин.

— Да. Ты говорил, что хочешь рассказать о нем поподробнее.

— Но не на баскетболе же.

— Разве ты не можешь одновременно и смотреть, и говорить? Если нет, тогда сходи купи мне что-нибудь почитать.

— Не знаю, — я задумчиво раскусил орешек. — Просто он не выходит у меня из головы. Мне его жаль.

— Ну, это не удивительно.

— Что мне его жаль?

— Ты можешь пожалеть и Вилли-Койота.

Вестфал забил мяч левой рукой в одно касание. Команда “Селтикс” явно проигрывала.

— Малыш в ужасном состоянии, — продолжал я. — Такой тощий. Не способен принимать самых простых решений. Единственное, в чем он уверен, это то, что его родители — сволочи.

— Не столь необычная уверенность для пятнадцатилетнего подростка, — вставила Сюзан и взяла еще один орешек.

— Да, но в этом случае мальчишка, пожалуй, прав.

— Ну, утверждать ты еще не можешь, — возразила Сюзан. — Ты провел с ними слишком мало времени, чтобы делать какие-то выводы.

“Феникс Санз” оторвались уже на восемь очков. “Селтикс” взяли тайм-аут.

— Но я сам все это пережил, — настаивал я. — Я ведь тоже был пацаном. Одежда у него ужасная и сидит ужасно. Он не знает, как вести себя в ресторане. Никто его ничему не учил.

— А что, это так важно — уметь себя вести в ресторане?

— Само по себе это, конечно, неважно. Но это один из примеров, понимаешь? Я хочу сказать, что никто им не занимался. Его ничему не учили, даже самым элементарным вещам. Как одеваться, как есть в общественных местах. Всем было просто плевать на него. Никто не научил его даже правильно себя вести.

“Селтикс” провели вбрасывание. “Феникс Санз” перехватили мяч и тут же положили его в корзину. Я покачал головой. Только Коузи мог еще исправить положение. Но он уже больше не играл.

— Я не встречала этого мальчика, — авторитетно сказала Сюзан, — но я встречала множество других подростков. В конце концов это моя работа. Ты не представляешь, насколько отрицательно они реагируют в этом возрасте на любые указания со стороны взрослых. Эту фазу развития называют “эдиповой”, и, кроме всего прочего, она отличается тем, что подростки выглядят и ведут себя так, как будто никто о них не заботится, даже если на самом деле все наоборот. Таким образом они выражают протест.

• Предыдущая
• 6/35
• Следующая