Избранные работы - Зомбарт Вернер - Страница 9

Оригинальное открытие делает Зомбарт о промышленных капиталистических предприятиях. Здесь мы имеем «две в корне различные группы предприятий»; смотря по тому «служит ли предприятие для извлечения прибыли» или «для создания вещественных благ или для хозяйственных деяний». Первое – это «хозяйственное предприятие», второе – «производственное предприятие». Где же во всем мире – воскликнет удивленный читатель – существуют такие капиталистические предприятия, которые не служили бы для извлечения прибыли? В итоге мы узнаем, что особенность этих двух групп заключается в разнице между торговым и финансовым отделами крупного предприятия, с одной стороны, и его производственным отделом – с другой стороны. По Зомбарту, по-видимому, для производственных предприятий принцип доходности неприменим. Поистине не знаешь, чему здесь больше удивляться: беспочвенной наивности и невежеству или бесстыдной фальсификации.

На той же научной высоте Зомбарт рассуждает о непрерывности воспроизводства в капиталистической системе. Известно, что непрерывность – это условие прочности всякого способа хозяйства. В капиталистической системе она создается через свою противоположность – периодические кризисы, и управляется законом цены. Обо всем том, что в этом вопросе вскрыл глубокий марксовский анализ, – у Зомбарта нет ни слова. Зато он сам рассказывает, что исчезновение личности капиталиста за «фирмой» обеспечивает «делу» непрерывность. Что за болтовня? В азарте защиты капитализма вульгарные экономисты такого сорта забывают даже о действительной силе капитализма, о силах, периодически выравнивающих эти кризисы.

Но в чем же содержание, цель капиталистического предприятия? И об этом поучает нас Зомбарт поистине оригинальным образом.

Похоже на то, будто в капиталистическом предприятии счет ведется не во имя получения прибыли, а наоборот, прибыль создается для того, чтобы можно было вести счет. Поистине, это оригинально!

Не менее слаба и зомбартовская глава о «капиталистических формах объединения» (слияние, картель, трест).

В третьей, последней, главе Зомбарт разбирает «регулирование хозяйственной жизни» или «хозяйственно-политические системы». Вместо исторического очерка, глава эта содержит столь же самоуверенные, сколь и поверхностные изречения г-на Зомбарта. Как и раньше, так и здесь Зомбарт сыплет множеством всяких принципов, при помощи которых хозяйственно-политические системы можно разделить на группы и давать им названия. Таким образом, существуют идеалистические или реалистические, материалистические или номиналистические, универсалистические или индивидуалистические, нормативные и связанные, несвободные и свободные «хозяйственно-политические» системы. Как видите, все эти выражения заимствованы не из материальной, а из духовной сферы. Зомбарт объясняет хозяйственную политику не конкретными потребностями существующих в данный момент и борющихся из-за господства или уже господствующих хозяйственных систем, а какими-то витающими в воздухе идеями. Это означает отказ от всякого действительного анализа.

Исторический идеализм Гегеля был делом революционным, сделавшим эпоху. Исторический идеализм Зомбарта и Ко – просто пошлость.

Это проявляется у Зомбарта во всех деталях. Например, меркантилизму глубокомысленно приписывается, что он проглядел деньги как специфическую форму общественного богатства. В настоящее время – это дешево и пошло, но, очевидно, необходимо быть таким революционным критиком капитализма, как Маркс, чтобы отдать меркантилизму исторически должное, и понять, что в эту эпоху имело главное значение именно образование капитала в денежной форме. Этой действительной потребности капитализма, развившегося из натурально-хозяйственных отношений, меркантилизм дал недостаточное теоретическое выражение.

Вместо исторического рассмотрения Зомбарт предпосылает нам в высшей степени курьезное объяснение меркантилизма, благоприятное для последнего, ибо Зомбарт и Ко, как представители «исторической школы», объявляют империализм близким родственником меркантилизма.

Хозяйственная политика меркантилизма была – поясняет Зомбарт – «последней широкой системой регулирования хозяйственных явлений с осознанными целями, выросшей из известного государственного воззрения. Хозяйственно-политические системы последующих времен представляются, по сравнению с ней, низменной торгашеской политикой».

Не менее глубокие толкования получаем о «либерализме» как политико-экономической системе. Мы узнаем, что он возник на почве «материалистическо-номиналистической метафизики», что это «социальный ньютонизм».

Для разнообразия Зомбарт тут же без передышки рассуждает и материалистически, объясняя либерализм как идеологию, соответствующую капитализму, стремившемуся к освобождению от уз, наложенных на него меркантилизмом. Но и здесь Зомбарт остается вульгарным и поверхностным.

Рассматривая «экономическую политику настоящего времени», Зомбарт не может не обойти молчанием империализм. Мы узнаем, что для экономической политики настоящего времени является характерным смешение стилей и что было бы «глупо» делать вывод, что империализм целиком служит капиталистическим целям. После этого мы можем считать себя вполне усвоившими сущность империализма.

Заключительная часть книги посвящена социалистической экономической политике или «социализации». Здесь Зомбарт поучает нас о том, что социализация наступает именно при существовании капитализма.

Прежде всего Зомбарт дает нам определение «социализации».

«В общем это слово, – пишет Зомбарт, – как вполне правильно определила его комиссия по социализации, обозначает: движение в направлении к народному хозяйству, которое планомерно контролируется и ведется в интересах всего народа».

Когда говорят о социализации, имеют обыкновенно в виду частичную социализацию. Но она «более распространена, чем обычно думают. И лишь немногие знают, что с давних пор мы находимся в процессе социализации. Каждое постановление об общественном контроле какого-нибудь хозяйственного явления есть уже акт социализации, так как оно обозначает хотя бы и небольшой шаг на пути к превращению хозяйства, ведущегося на основании натуралистических принципов, в соответствии с идеями либерализма, в нормативно-регулируемое хозяйство».

Поэтому в социализацию включаются:

1) В области потребления «всякий общественный надзор над продажей товаров, контроль над продуктами питания и потребления, запрещение алкоголя, запрещение курения» (таким образом, в Пруссии социализация началась со знаменитого запрещения курить на Унтер ден Линден[13]. – А. Т.).

2) Социализация в области распределения: «… распределение квартир, пайки при выдаче товаров, твердые цены, налоги с социальными целями, огосударствление горного дела, принудительное государственное страхование и т. д.».

3) Социализация производства: введение фабзавкомов, фабричная инспекция, законы о защите рабочих, рациональное распределение сырья, огосударствление предприятий, гильдии, принудительные синдикаты, создание так называемых смешанных обществ.

«Эти общества, – заканчивает Зомбарт, – представляют собой тип хозяйственной организации с большим будущим».

Как видит читатель, вся суть здесь в подмене государства, находящегося в руках капиталистов, государством, находящимся в руках рабочего класса, в подмене государственного социализма государственным капитализмом. Коль скоро в Германии бюрократия реформистских профессиональных союзов вполне серьезно одурачивает такой болтовней рабочие массы, почему же стесняться здесь г-ну Зомбарту? Русским читателям нет необходимости разъяснять разницу между государством, в котором у власти находятся капиталисты, и государством, находящимся в руках пролетариата.

Теперь мы предоставляем Зомбарта вниманию русских читателей для изучения буржуазной политической экономии XX столетия в Германии, – стране, давшей Маркса и Энгельса.