Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе - Зигварт Христоф - Страница 29

Но раз это предположено, раз наш акт суждения утверждает, что он схватывает сущее, то это в конце концов может означать здесь лишь следующее: то сущее, о котором мы совершаем акт суждения, делает необходимым это определенное движение нашего мышления, выражающееся в том, что мы отличаем от него это свойство и снова объединяем последнее с ним в одно.

9. При всяком дальнейшем развитии мышления вместе с нашими общими представлениями о вещах, которые мы употребляем в качестве предикатов в суждениях наименовании, могут воспроизводиться также и выражающие свойства и деятельности суждения, субъектами которых они раньше были. Так, «снег», например, может обозначать не неразложенный образ, а белую, рыхлую, холодную, падающую с неба и т. д. вещь, и общее название, следовательно, становится уже совокупностью свойств. Поскольку все это имеет место, постольку отношение принадлежности и деятельности implicite проникает уже в суждения наименования, поскольку оно присуще имеющемуся в сознании значению слова. Если сюда присоединяется реальное тождество вещей, которые подпадают под различные представления («вода, лед, пар» – «мальчик, муж, старик»), то имя существительное может служить также лишь для обозначения комплекса свойств, выражающих определенного вида временное состояние субъекта.

Все отдельно сущее дано нам во времени, оно занимает во времени определенное место, продолжаясь в нем в течение известного промежутка; оно развивает в этом времени сменяющиеся деятельности, оно изменяет, возможно, свои свойства – и мы наглядно представляем его в состоянии этой смены и изменения. Поэтому всем нашим суждениям о существовании, свойствах, деятельностях и отношениях отдельных вещей необходимо присуще отношение ко времени и всякое подобное суждение может желать иметь значение лишь для определенного времени.

1. В то время как суждение о деятельностях понятно само собою, – известная часть предикатов, выражающих свойства, по-видимому, уже лишена отношения ко времени, поскольку они рассматриваются как неименные, данные вместе с существованием самого субъекта. Однако несмотря на то, что вопреки тождеству субъекта свойства вообще могут подлежать смене, отношение это может встречаться лишь в виде исключения. Оно не содержится в простой форме суждения, а самое большее – лишь в тех побочных отношениях, которые связаны со значением предикатов, или в самих этих последних (неизменяющийся и т. д.). Лишь наименование собственным именем исключает отношение ко времени и, соответственно природе предиката, имеет значение для субъекта независимо от временных различий. Но остальные суждения наименования допускают ограничение своей значимости определенным временем постольку, поскольку наименование выдвигает на первый план предицирование[13] свойств и деятельностей (см. конец предыдущего § 14) и то же самое, следовательно, может одно за другим наименовываться различно.

2. Поэтому существенным для описательного суждения является то, что оно лишь тогда оказывается вполне выраженным, когда оно вместе с тем указывает то время, для которого имеет объективную значимость единство субъекта и предиката. Оно должно быть выражено в настоящем, прошедшем или будущем времени. И одним из показателей логического совершенства языков служит то, насколько они в состоянии вместе с предицированием выражать также и временное отношение. Лишь для бессвязного мышления ребенка, которое целиком отдается любому данному предмету, все предносящееся перед ним становится настоящим; вместе с ясностью самосознания и с его упорядочивающей силой растет также и способность различения времен.

Существенно отличными от рассмотренных до сих пор суждений, высказывания которых касаются единичного, являются такие суждения, субъект которых заключается в значении служащего субъектом слова. В этих суждениях нет речи об определенном существовании единичных вещей, которые могут наименовываться означающим субъект словом, хотя часто оно предполагается природой самого представляемого или благодаря источнику представления. Их объективная значимость не зависит от времени. Так как они объясняют содержание общего представления, то они могут желать косвенным путем выразить известное правило относительно сущего.

1. «Кровь красная» и «снег бел» – такие суждения говорят не о том или другом единичном и не выражают также никакого наличного восприятия. Так как служащее субъектом слово полагается абсолютно, то оно может выражать лишь то, что составляет его значение. Значение это есть оторванное от представления о единично существующем содержание представления неопределенной всеобщности, о котором в этой неопределенности нельзя сказать, что оно существует. Поэтому также утверждение «кровь красная» может высказывать нечто лишь об этом содержании представления, и оно не разумеет ничего иного, кроме того, что вместе с субъектом тут мыслится и предикат. Какой характер носит единство субъекта и предиката – это зависит от природы связанных представлений. Если оба представления принадлежат к одной и той же категории, то высказывается простое совпадение представлений. О том, что представляется как конкретная вещь, высказываются свойства и деятельности, которые бывают даны вместе с представлением самой вещи.

В этом же смысле мы употребляем член[14], в особенности там, где представление субъекта есть представление о вещи, имеющей индивидуальную форму, – «человек двуног»[15].

Но объяснительными являются также и те суждения, которые при помощи так называемого неопределенного члена, по-видимому, высказывают нечто об отдельном индивидууме, об отдельном состоянии и т. д., – «ель есть хвойное дерево», «скарлатина сопровождается сильной лихорадкой» и т. д. Ибо суждения эти не разумеют никакого определенного единичного, а хотят сказать: «то, что есть ель, – это есть хвойное дерево»; и утверждение это может покоиться лишь на отношении общих представлений «ель» и «хвойное дерево», а не на познании единичного.

2. Объективная значимость этих суждений касается непосредственно лишь области процесса представления, и в них не может высказываться ничего иного, кроме того, что там, где мыслится субъект, предполагая номинальную правильность, он мыслится вместе с предикатом; что то, что я и весь мир представляем как «кровь», представляется как «красное». И лишь косвенным образом, когда от всеобщности слова мы идем назад, к тем действительным вещам, которые могут быть объемлемы им, суждение касается также и бытия этих вещей и высказывает по отношению к ним правило, что если имеется вещь, подпадающая под наименование субъекта, то ей принадлежит также и предикат.

Некоторые полагают, что такие суждения с самого начала можно рассматривать как общие суждения, приобретенные из опыта путем индукции, и что субъектом они имеют единичное, которое лишь мыслится в неопределенном множестве. Но в этом случае забывают, что для такой индукции прежде всего требуется иметь масштаб, соответственно которому единичные вещи наименовываются одним и тем же словом и могут быть, таким образом, выражены в одном общем суждении. Но масштаб этот может заключаться лишь в том значении слов, с каким мы приступаем к наименованию. Прежде, чем может быть речь об индуктивных суждениях, значение это должно уже носить устойчивый характер. Совершенно справедливо, что под впечатлением прогрессирующего опыта, который побуждает нас подводить под имеющиеся уже в наличности представления все новое и новое, представления эти преобразуются. Совершенно справедливо, что в общем это случайность, где приостанавливается обычный способ представления и где он проводит границы своих слов. (Так, например, значение слова «кровь» первоначально могло образоваться из наглядного представления о человеческой крови, крови млекопитающих животных и птиц, и отсюда оно могло включить в свое содержание красный цвет – как оно действительно и есть в популярном словоупотреблении. Затем уже оно могло быть распространено и на беловатый сок других животных. Но лишь после того, как оно расширило свое первоначальное значение.) Однако акт суждения индивидуума должен уже предполагать значения слов на той или иной стадии их образования. Раз значения эти закреплены на какой-либо стадии, то они являют собой уже нечто определенно данное и в этом смысле предшествуют самой возможности высказывать на основании индукции эмпирические суждения. Если «кровь», следовательно, означает жидкую влагу в венах млекопитающих животных и птиц, то «красное» принадлежит к его значению, и в таком определенном смысле «кровь» не может применяться для наименования иначе окрашенных жидкостей.