Частный детектив Выпуск 3 - Френсис Дик - Страница 13

Он кивнул парню, который держал узду гнедого, и мы вышли из бокса. Подошли к другой лошади.

— Вот, посмотрите на него. Кличка Медик. Я думал, что работать с ним будет одно удовольствие. Рассчитывал, что он выиграет несколько скачек с препятствиями в Натале, а в результате даже не стал его заявлять. Потому что перед этим он четыре раза позорно продул.

Я не мог отделаться от впечатления, что его злость наиграна. «Это интересно», — подумал я. Несомненно, его беспокоили проигрыши, но, с другой стороны, казалось, он знает, почему это происходит, более того, что он сам в этом виноват.

Мы осмотрели всю конюшню. Нас сопровождал Барти, который время от времени указывал пальцем на неполадки очередному перепуганному парню. Под конец Аркнольд предложил выпить.

— Все лошади миссис Кейсвел — трехлетки, — сказал он, — в Англии наездник меняет коня первого января, а здесь — первого августа.

— Я знаю, — сказал я.

— В августе здесь нет интересных скачек, по крайней мере, для вас.

— Мне здесь все интересно, — признался я. — Вы и дальше собираетесь заниматься собственностью миссис Кейсвел?

— Пока мне платят.

— А если бы она решила их продать?

— Не те это деньги сейчас.

— И все–таки, вы бы купили?

Он медлил с ответом. Мы вошли в контору. Стулья были жесткие. Видно, Аркнольд не любил, когда здесь рассиживались.

Я повторил свой вопрос, и это его взбесило.

— Вы на что намекаете, мистер? — рявкнул он, — что я «придерживаю» лошадей, чтобы сбить цену, купить и продать как производителей? Так, что ли?

— Я этого не говорил.

— Но вы так думаете.

— Ну что же, — согласился я, — в конце концов, и это не исключено. Если бы вы посмотрели на все это со стороны, вам бы пришло в голову именно это. Разве нет?

Он был зол, но взял себя в руки. Хотел бы я знать, что разозлило его?

Дэн, который все время был с нами, успокаивал тренера.

Аркнольд кисло смотрел на меня.

— Тетя Нерисса просила разобраться. Ее можно понять, в конце концов, она теряет деньги.

Аркнольд смягчился, Но крайней мере, внешне, и налил нам по порции виски. Дэн облегченно вздохнул и повторил, что мы не должны сердиться друг на друга.

Я потягивал виски и внимательно разглядывал своих собеседников. Красивый парень и полный мужчина среднего возраста.

В «Игуана Рок Отель» я обнаружил письмо, доставленное посыльным. Я вскрыл конверт, стоя у окна. Передо мной тянулись сады и теннисные корты, бескрайний африканский пейзаж. Вечерело, но я прочитал письмо, написанное характерным четким почерком.

«Дорогой сэр! Я получил телеграмму от Нериссы Кейсвел, в которой она просит содействовать вам. Моя жена и я были бы рады, если бы вы смогли посетить нас во время пребывания в нашей стране.

Нерисса — сестра Порции, моей покойной невестки. Она большой друг нашей семьи и часто бывала у нас во время своих визитов в эту страну. Я упоминаю об этом, потому что мистер Клиффорд Уэнкинс из фирмы «Уорлдис» предупредил меня, что вы не намерены принимать какие–либо частные приглашения.

С глубоким уважением Квентин ван Хурен».

За вежливым, но сдержанным стилем этого письма скрывалось явное раздражение. Отсюда следовало, что мистера ван Хурена интересую вовсе не я, а Нерисса. А безнадежно бестактный Клиффорд Уэнкинс, наверное, совсем отбил у него желание мной заниматься.

Я подошел к телефону и заказал разговор.

Ответил голос с явно негритянским акцентом. Я назвался, и голос сказал, что узнает, дома ли мистер ван Хурен.

Через минуту выяснилось, что он дома.

— Я позвонил вам, — сказал я, — чтобы поблагодарить за ваше исключительно любезное письмо. Я с большим удовольствием принимаю ваше приглашение.

Иногда и я бываю преувеличенно вежливым. Голос ван Хурена был таким же решительным, как и его почерк, и столь же официален.

— Отлично, — сказал он без всякой радости, — мы всегда с удовольствием выполняем желания Нериссы.

— Понимаю, — ответил я.

Последовала пауза. Наш разговор нельзя было назвать сердечным.

— Я здесь до следующей среды, — сказал я, чтобы облегчить ситуацию.

— Отлично. Великолепно. Но, к сожалению, я всю будущую неделю буду в отъезде, а суббота и вечер воскресенья у меня уже заняты.

— О, мне не хотелось бы, чтобы из–за меня вы что–либо меняли.

Он откашлялся.

— А может быть… — сказал он, — вы свободны завтра вечером? Или, может быть, сегодня? Мы живем совсем недалеко от отеля «Игуана Рок»… Конечно, если вы не заняты.

«Завтра утром, — подумал я, — газеты будут полны описаний моего приключения с подружкой Родерика Ходжа». Кроме того, до завтрашнего вечера миссис ван Хурен успеет пригласить кучу народа, а мне этого совсем не хотелось. Правда, мы договорились с Конрадом, но эту встречу можно было перенести.

— Если это удобно, — сказал я, — я предпочел бы зайти сегодня.

— Отлично. Договоримся на восемь. Я пришлю за вами машину.

Я положил трубку. Я жалел, что согласился, энтузиазм ван Хурена был, можно сказать, умеренным. Однако выбирать было не из чего. Я мог поужинать в отеле и стать мишенью для взглядов остальных постояльцев либо просидеть весь вечер в номере.

Автомобиль ван Хурена привез меня к большому старому дому, от которого, начиная с мраморного порога, так и несло запахом больших денег. Холл был огромным, с высокими сводами, окруженный изящной колоннадой; он напоминал итальянские дворцы.

В дверях появился ван Хурен, он двинулся мне навстречу.

— Квентин ван Хурен, — представился он, — а это моя жена Виви.

— Очень приятно, — учтиво ответил я.

Мы обменялись рукопожатием. Последовала небольшая пауза.

— Ну, что же, — ван Хурен откашлялся и пожал плечами, — прошу вас.

Я прошел в комнату, где было гораздо светлее, чем в холле, и я смог как следует разглядеть ван Хурена. Он производил впечатление солидного человека, опытного, серьезного специалиста, знающего себе цену. Я уважаю профессионалов, и потому он мне сразу понравился.

Его жена была совершенно в ином роде: элегантная, со вкусом одетая, но совершенно не интересная.

— Мистер Линкольн, — произнесла она, — мы очень рады, что вы нашли для нас время. Нерисса нам очень дорога…

У нее был холодный взгляд и хорошо поставленная дикция. В глазах ее было гораздо меньше тепла, чем в словах.

— Виски? — предложил ван Хурен.

— С удовольствием, — ответил я и получил большую ложку виски на стакан воды.

— К сожалению, я не видел ни одного вашего фильма, — сказал ван Хурен без всякого сожаления, а его жена добавила:

— Мы очень редко ходим в кино.

— И правильно делаете, — ответил я, еще не зная, как мне себя вести.

Мне проще с людьми, которые меня недооценивают, чем с поклонниками, ведь те, что недооценивают, ничего особенного от меня не ждут.

— Нерисса писала вам, что болеет? — спросил я.

Супруги не спеша усаживались в кресла. Ван Хурен занялся какой–то подушечкой, которая ему мешала. Не глядя на меня, он ответил:

— В одном из писем она писала, что у нее что–то с железами.

— Нерисса умирает, — сказал я резко. Впервые за вечер они проявили интерес. Они забыли обо мне и думали о Нериссе. На их лицах были неподдельный испуг и искренняя жалость.

— Это точно? — спросил ван Хурен.

Я кивнул.

— Я знаю это от нее самой. Она говорила, что жить ей осталось месяц, от силы два.

— Не могу поверить, — пробормотал ван Хурен. — Она всегда была такой веселой, жизнерадостной, энергичной.

— Невозможно, — прошептала его жена.

Я вспомнил Нериссу такую, какой она была во время нашей последней встречи: бледную, худую, лишенную сил.

— Ее беспокоят здешние лошади, — сказал я. — Она унаследовала их от Порции.

Но им было не до лошадей. Ван Хурен подсунул вышеупомянутую подушечку под спину и отрешенно уставился в потолок. Это был атлет лет пятидесяти, с легкой сединой на висках. У него был крупный, но не слишком, нос с горбинкой, четко очерченный рот, тщательно ухоженные ногти. Костюм сидел отлично.