Непогребенный - Паллисер Чарльз - Страница 36

• Предыдущая
• 36/86
• Следующая

– А он никоим образом и не был конфиденциальным. В таком случае вы знаете, с каким блеском доктор Локард распознал истинную суть документа. Это было впечатляющим примером исторического анализа.– Куитрегард низко склонился над кофейником, и я не видел его лица. Я продолжал: – И вы, вероятно, слышали также, что это письмо открывает новые перспективы в деле настоятеля Фрита?

– Да. Эта история всегда буквально завораживала меня.

– В таком случае вам будет интересно узнать, что сегодня мне предстоит выслушать еще одну версию. Вчера я ходил к новому дому настоятеля, чтобы прочесть надпись на стене.

– Знаменитые сатанинские письмена.– Куитрегард с улыбкой обернулся ко мне.– Правда, я сомневаюсь, что они имеют отношение к смерти настоятеля Фрита.

– Конечно нет. Мне они понадобились в связи с историей казначея Бергойна.– Молодой человек вновь скептически поднял брови.– Дело, однако, не в этом, – продолжал я.– Я собирался рассказать вам, что случайно разговорился со старым джентльменом, который там живет, и он пригласил меня прийти завтра на чай. То есть, – поправился я, – сегодня.

Куитрегард заметно удивился.

– В самом деле? Мистер Стоунекс?

– Да. Он упоминал, что знает другую историю о смерти Фрита – унаследовал ее вместе с домом. И обещал рассказать мне за чаем.

– Я не могу прийти в себя от изумления. Вы удостоились редкостной чести. Он настоящий отшельник. Правда, остерегусь назвать вас счастливчиком. Я слышал, мистер Стоунекс не отличается вежливыми манерами.

– Он просто рассыпался в любезностях по моему адресу. Куитрегард поднял брови:

– Я удивлен без меры, доктор Куртин.

– Тому, что кто-то был со мной любезен? – спросил я шутливо.

Он улыбнулся:

– После того, что я о нем слышал, в такое приглашение просто трудно поверить. А я вырос в Турчестере и сплетни о мистере Стоунексе слышу всю жизнь. Если он с кем-то бывает учтив, то исключительно с детьми, а точнее – только с мальчиками из школы певчих, которую сам в свое время посещал. Кстати, по дороге сюда я видел, как он разговаривал с одним из них.

– А что говорят о нем в городе?

– Его имя склоняют на каждом углу, но достоверно о нем почти ничего не известно. Он персона выдающаяся: единственный владелец банка Турчестера и графства.

– Может быть, он приветлив только с теми, кто не знает о его положении в городе, – вроде детей и приезжих. Но выходит, он очень богат?

– А у вас не создалось такого впечатления? – Молодой человек улыбнулся.

– Никоим образом. Одет он бедно. Да и дом – по крайней мере снаружи – не блещет роскошью.

– Говоря без обиняков, он известный скряга и на себя и свои удобства тратит минимум, а на других – и вовсе ни пенса. Но на самом деле он один из богатейших в городе людей, если не самый богатый. А живет как нищий затворник. Я никогда не слышал, чтобы у него бывали гости.

– А разве у него нет друзей или родственников?

– Хороших – или вообще каких-нибудь – отношений он не поддерживает ни с кем из родни, хотя молва упоминает сестру, с которой он поссорился много лет назад. А о друзьях и говорить нечего.

– Тогда я действительно удостоился редкой чести. Интересно, какой меня ждет прием. Что я там застану?

– Любопытно было бы от вас узнать. – Куитрегард улыбнулся.– В доме будет чисто прибрано, потому что туда каждый день приходит женщина наводить порядок. Вещи будут разложены по местам, но вам бросится в глаза, что все они видали виды. Ему страшно даже подумать о каких-нибудь тратах, исключение составляет только коллекция старых карт.

– Он просто чудак или речь идет о чем-то более серьезном?

– С головой у него все в порядке. Пожалуй, я не назвал бы его и чудаком: он ведь процветающий банкир, которому люди доверяют свои деньги. Оригинал – это да. И оригинальность его, пожалуй, сводится к абсолютной упорядоченности существования. Он похож на философа Канта, который, говорят, придерживался такого строгого распорядка, что горожане, его соседи, проверяли по нему часы.

– А есть ли причины для такой его пунктуальности и замкнутого образа жизни?

– И то и другое – от страха перед грабителями. Болтают, что мистер Стоунекс держит свое состояние в наличных и золоте и спрятано оно в доме. Не могу сказать, так это или не так. Я бы скорее поверил, что он хранит свои ценности в кладовой в банке. Но горожане считают иначе, и причина, как я полагаю, в том, к каким изощренным мерам он прибегает, чтобы обезопасить себя от грабителей. А теперь, вероятно, он и не может поступать иначе, раз уж ходят слухи, что в его доме есть чем поживиться.

Куитрегард засмеялся, и я улыбнулся в ответ:

– А в чем эти меры заключаются?

– Он никого к себе не приглашает. Ваш случай – из ряда вон выдающийся.– Куитрегард привстал и отвесил мне шутливый полупоклон. Он нравился мне все больше и больше.– Дом никогда не остается пустым, а сам хозяин покидает его, только когда идет в банк. Ключи, в единственном комплекте, он носит при себе на цепочке, запасных нет ни у кого, даже у старой женщины, миссис Баббош, которая приходит каждый день, чтобы сделать уборку, стирку и приготовить еду.

– Если у нее нет ключей, а мистер Стоунекс большую часть дня проводит в банке, как она попадает в дом и как уходит?

– Очень хороший вопрос. Это од на из самых оригинальных деталей того образа жизни, который избрал для себя старый джентльмен. Он впускает прислугу в семь, и она готовит ему завтрак. В полвосьмого он уходит и запирает ее в доме.

– И она весь день сидит взаперти?

– Нет, в полдень он возвращается на ленч. Все окна в доме забраны ставнями и заперты, так что старушка никого не может впустить. Несколько часов после полудня она бывает свободна, так как обед приносит официант из соседней гостиницы. Приходит он ровно в четыре, с боем часов. Хозяин отпирает дверь только в установленные часы: в семь, в четыре и в шесть, когда миссис Баббош возвращается, а он убывает в банк. В девять мистер Стоунекс приходит из банка и выпускает прислугу.

– Вчера он упоминал про обед. Кажется, он сказал, что ждет обеда, однако было много позже четырех: я вышел отсюда в четверть пятого, когда ваш сослуживец запирал библиотеку.

Куитрегард улыбнулся:

– Наверное, вы его неправильно поняли. Уверяю: если бы в его дневном распорядке возникли хоть малейшие отклонения, весь город только об этом бы и судачил.

– Эта строгость расписания побуждает задуматься. Интересно, не было ли в его прошлой жизни вещей, от которых он нынче пытается спрятаться.

Молодой человек глянул на меня с недоумением.

– Иногда люди подчиняют свою жизнь заведенному порядку, чтобы отгородиться от болезненных воспоминаний.– (В худшие времена я и сам превратил себя в кукушку из часов: вставал из-за стола или выходил из кабинета, только чтобы поесть, прочитать лекцию или дать консультацию студентам. Юноша библиотекарь явно не понимал, о чем я говорю, и я оставил эту тему.) – Как долго он ведет такое существование?

– Скрягой и отшельником он был всю жизнь, но к особым ухищрениям обратился лет восемь или девять назад.

– Если у него нет родственников, то что он собирается делать со всем этим, так тщательно сбереженным добром?

– Все горожане хотели бы знать ответ на этот вопрос.

– И ни у кого нет никаких предположений? – спросил я с улыбкой.

– Горожане подозревают – вернее, надеются, – что он оставит наследство фонду собора, для своей старой школы. К ней он, на свой сдержанный манер, питает привязанность, так как пережил трудное детство и один или двое из его учителей были к нему очень добры.

Пробили соборные часы, и я поднялся:

– Что ж, было очень приятно, но мне пора за работу. Куитрегард тоже встал:

– Вы собираетесь опять рыться в подземном хранилище?

– Ну да.– После того, что я ему рассказал, меня удивил этот вопрос.

На мгновение Куитрегард замялся, словно желал, но не решался что-то сказать, потом усмехнулся и произнес:

• Предыдущая
• 36/86
• Следующая