Всадники на станции Роса - Крапивин Владислав Петрович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/14
• Следующая

Сначала Сережа нарисовал на картоне одного кавалериста (может быть, не очень умело вышло, но он старался). Всадник получился ростом со спичечный коробок. Сережа вырезал его маленькими тети Галиными ножницами. Потом он по этой фигурке обвел еще одиннадцать — сколько хватило картона. И тоже вырезал, а потом разрисовал папиной цветной тушью. Получился эскадрон из двенадцати всадников. С тонкими пиками из рисовой соломы от веника, с блестящими саблями из серебристой обертки от чая, со звездами на шлемах.

Сережа выстроил всадников на подоконнике, чтобы они мчались вслед за убегавшими тучами.

И тучи, испугавшись, скоро совсем покинули поле боя. День стал яркий, сверкающий синими лужами и теплый. Над высыхающим асфальтом поднимался пар.

Попробуйте сидеть дома в такую погоду! Когда пришла тетя Галя, Сережа сказал, что умрет, если не выйдет на улицу. Тетя Галя повздыхала и разрешила. Велела только надеть резиновые сапоги, длинные штаны и свитер.

Ходить в таком наряде, когда на улице чудесный летний день, может только сумасшедший. Сережа так и сказал. Тетя Галя обиделась. Сережа тоже обиделся. Он даже хотел пустить слезу (в те времена он еще выкидывал такие шуточки), но распускать нюни перед лицом двенадцати всадников было неудобно. Сережа заявил, что гулять не будет, и начал строить на подоконнике вражескую крепость из костяшек домино. Эту крепость всадники взяли с налета. Они были такие же сердитые, как Сережа.

Однако долго сердиться не пришлось. Неожиданно вернулся из поездки отец. Он уронил у порога тяжеленный рюкзак, бросил на него брезентовую куртку, сунул в угол зачехленное ружье, из которого никогда не стрелял, и сказал:

— Ну что, уважаемое семейство! Не ожидали?

Он, оказывается, поторопился, чтобы успеть на день рождения к своему хорошему товарищу. Узнав, что Сережа нездоров, отец расстроился, В гости идти ему расхотелось. Но Сережа не желал, чтобы отец расстраивался. Он сказал, что ни капельки уже не болеет и, что пусть папа с тетей Галей идут, а то дядя Володя будет ждать и обижаться. Только пусть возьмут с собой Маринку, а то она весь вечер будет приставать, чтобы Сережа книжки читал. А у него своих дел много.

Вот так он и остался в тот вечер один.

*

Прежде всего он распахнул окно. Гулять не разрешают, ну и ладно! А сидеть у открытого окна ему никто не запрещал.

Вечер наступил теплый и слегка влажный. Над крышами вырастала груда желтого облака. Улица была тихая, пустынная, только в кустах шастали воробьи. Сережу стало клонить в сон. Может быть, он не совсем еще поправился, а может быть, просто утомился за день. Он прилег на кровать и стал смотреть в окно. Всадники по-прежнему были на подоконнике. Они словно мчались по вечернему небу навстречу желтому облаку.

Сережа уснул.

Он проснулся от громкого, как выстрел, удара. Это ветер захлопнул окно.

Над городом разворачивалась гроза, которая пришла на смену холодному циклону. Это была теплая гроза с голубыми вспышками и раскатистым, добродушным громом.

Сережа подбежал к окну, И увидел, что на подоконнике нет всадников. Ветер, прежде чем захлопнуть створки, подхватил картонных кавалеристов и унес неизвестно куда.

Конечно, Сереже стало обидно. И одиноко. Папа с тетей Галей еще не вернулись, хотя было поздно и темно, всадники умчались и бросили его. У Сережи даже защипало в глазах. Он не стал смотреть на грозу. Опять лег и ткнулся носом в подушку.

…И тут ему не то приснилось, не то придумалось, будто мягким толчком распахнулась дверь. И простучали от порога до кровати твердые, с металлическим перезвоном шаги.

Он открыл глаза и повернулся на спину.

В комнате нарастал свет, будто лампочки в люстре сами собой медленно набирали силу.

Недалеко от Сережиной кровати стоял человек в остром шлеме и шинели до пят. На нем были желтые тугие ремни со звездной пряжкой, коричневая кобура и длинная сабля в черных ножнах с медным наконечником. Крошечные капельки дождя блестели на шинели. Человек смотрел на Сережу устало, но по-доброму. Потом он протянул Сереже руку и сказал:

— Не сердись. Мы не успели предупредить тебя. Мы ускакали, потому что ждало нас очень важное боевое дело,

Сережа поспешно вложил свою ладошку в большую ладонь Всадника и поднялся.

То ли сон это был, то ли выдумка, но Сережа помнит все ясно-ясно. Как он встал перед Всадником, ухватился за его кожаный пояс и прижался к шинели. Сукно оказалось сырым и колючим, когда Сережа коснулся его голыми локтями и коленками. От ремня пахло, как от нового портфеля, а от желтой пряжки — кисловатой медью. Всадник был высокий, и Сережа доставал до пряжки только подбородком. Он так и стоял, вцепившись в ремень и задрав подбородок, и смотрел на чудесного гостя.

— А вы вернетесь? — спросил Сережа.

Всадник серьезно сказал:

— Если будет нужно. Мы не можем всю жизнь торчать на подоконнике, у нас еще много боев. Но если тебе придется плохо, ты позови. Мы примчимся.

— Как позвать? — спросил Сережа шепотом, потому что хотелось заплакать. Не от горечи, не от обиды, а, наоборот, будто от любимой песни, когда вспоминается что-то хорошее.

Всадник улыбнулся.

— Как позвать… Ну встань покрепче, локти согни, кулаки сожми, будто в одной руке поводья, в другой — шашка. И скомандуй тихонько, про себя: «Эскадро-о-он! Ко мне!» И мы сразу будем тут как тут… Может быть, нас никто и не заметит, мы умеем быть невидимками. Но ты обязательно знай, что мы рядом.

— Буду… — прошептал Сережа.

Всадник подержал на его плече тяжелую ладонь, повернулся и ушел за дверь, позвякивая шпорами. Тихо ржали за окном лошади, и откатывался за горизонт гром. Сережа снова лег…

Сквозь сон он услыхал, как пришли папа и тетя Галя, как хныкала Маринка, которой давно пора было спать.

Потом тетя Галя вошла в комнату и охнула:

— Батюшки, так и уснул, даже свет не погасил! И не разделся.

Она стала расстегивать на Сереже рубашку, а он притворялся, что никак не может проснуться. Лишь украдкой, одним глазком глянул на пол, нет ли следов от сапог. Но следы уже высохли. И только Сережино плечо все еще будто чувствовало тяжесть крепкой, дружеской ладони…

Нет, Сережа пока ни разу в жизни не звал на помощь всадников. Потому что не встречались еще настоящие враги.

Но он знает: если позвать, они примчатся.

Это уж точно…

*

Мне не могло показаться: это был настоящий конник

Едва Сережа кончил говорить, как появилась дежурная вожатая и всех отправила по своим постелям и палатам. Так Сережа и не узнал, понравилась ли его сказка ребятам. Он только помнил, что слушали его внимательно, молча.

Если бы он знал, чем это кончится!

Пудру, Витьку Солобоева и Гутю начальник лагеря звал «мои мушкетеры». Они ездили в лагерь уже несколько лет подряд. Знали они и все порядки. Когда и кому их можно нарушать, а когда и кому следить за ними. В совет дружины «мушкетеров» не выбирали. Но они и так ходили в главных. Когда надо перегонять лодки из соседней деревни, ехать в село за сметаной или заготавливать в лесу дрова для костра и возить их на лошади, кого пошлешь? Завхоз дядя Вася на десять частей не разорвется. Не отправишь ведь по таким делам председательницу совета дружины Светку Мальцеву.

И когда малышовый отряд поднимает на тихом часе гвалт и начинает бой подушками, «мушкетеры» всегда тут как тут.

Ну, а если они искупаются лишний разок, когда наблюдают за порядком на речке, или оттянут по затылку нарушителя дисциплины, беда невелика. Зато все спокойно.

Главным среди «мушкетеров» был Гутя. То ли это имя у него, то ли прозвище, Сережа не знал. Девчонки из старшего отряда по Гуте вздыхали. Был он симпатичный: смуглый, темноволосый, стройненький. Всегда в отглаженной пионерской форме, как с картинки. И очень вежливый. Со всеми. Даже с теми пацанятами, которых он за провинности собирался тюкнуть по лбу.

• Предыдущая
• 6/14
• Следующая