Январские ночи - Овалов Лев Сергеевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

Ей становится все хуже.

Нарушая конспирацию, товарищи из Петербургского комитета приходят к ней на дом.

Землячка — член Бюро комитетов большинства и принадлежит к числу немногих работников партии, кто во всех подробностях осведомлен о ходе подготовки к съезду.

Сведения поступают тревожные, меньшевики укрепляют позиции, надо усилить борьбу…

Через три дня Землячка отправляет Ленину еще одно письмо. Она не скрывает своего отчаяния, жалуется, зовет, просит…

«Дорогие мои! Не могу не поделиться с вами своим ужасным настроением. Давно уже не переживала такого отчаяния. Мы рискуем потерять один город за другим благодаря отсутствию людей. Получаю ежедневно кучу писем из разных мест, умоляют прислать людей большевиков. Сейчас получила нелепое письмо из Екатеринослава, они пишут, что если не вышлем сейчас людей и денег, мы потеряем Екатеринослав. А людей нет: один за другим уходят на отдых, а новых не прибывает. Меньшевики между тем повсюду укрепили свои позиции. Их ничего не стоит согнать с их мест, были бы только люди. Бюро из себя представляет фикцию, поскольку все мы заняты местными делами (здесь их по горло и работа налаживается. Питер останется за нами). А тут еще хворость моя Уже третий день не могу подняться. Непосильная работа сказалась на этот раз, кажется, уже окончательно, и я навряд ли встану. Ради бога людей скорее. Русалку умоляю немедленно выехать. Она должна немедленно меня заменить. Мне приходится лежа и в полубессознательном состоянии отдавать распоряжения. Это, конечно, не работа. Да и этому каждую минуту может наступить конец. Горячий привет. Обнимаю вас всех».

Силы Землячки на пределе, со дня на день она может окончательно выйти из строя…

Ее знобит с утра.

Осторожный стук в дверь.

Леночка вернулась из гимназии и спешит узнать, не нужно ли ей чего.

— Спасибо, Леночка, мне ничего не нужно.

— Вам тут цветы принесли, Надежда Яковлевна!

— Какие цветы?

— Не знаю. Посыльный из магазина. С букетом.

— Хорошо, я сейчас встану.

Землячка накидывает халатик, выходит в переднюю.

Там полутемно, и, действительно, кто-то протягивает ей букет.

— От кого?

— Из магазина.

Боже мой, да это же Коля… Коля Андреев! Отличный паренек. Рабочий, сирота. Его отец работал на Путиловском заводе, а теперь он кормит мать. Он еще не состоит в партии, но это только дело времени. Выполняет он множество партийных поручений. Тщательно и осторожно. Его давно уже можно принять, но сам он застенчив, а те, кто его знает, не торопятся с оформлением.

Придется разобраться, что это за цветы.

— Зайдите ко мне…

Она пропускает посыльного к себе в комнату, кладет на стол цветы — золотистые и желтые хризантемы — и плотно закрывает дверь.

— Что это за цветы, Коля?

Она уже не чувствует недомогания, появление Коли означает какую-то опасность, и внутренне она сразу мобилизовалась.

— Что-нибудь случилось?

— Не знаю. — Коля пожал плечами — он и в самом деле ничего не знает. — Послали меня. Из комитета. Человек приехал. У него к вам поручение.

— А цветы при чем?

— Сказали — иди, да так, чтобы комар носа не подточил. Я посоветовался — под каким предлогом? Кто-то сказал: будто посыльный, купи цветов и дуй.

— А деньги откуда?

Коля даже обиделся:

— Я же зарабатываю!

Землячка улыбнулась цветам.

— Ну спасибо. Так кому я нужна?

— Приехал из Швейцарии и говорит, что у него к вам поручение.

Упоминание Швейцарии взволновало Землячку.

— Что за поручение?

— Говорит, скажет вам лично.

Из расспросов выяснилось, что человек этот социал-демократ, рижанин, в комитет явился, соблюдая все правила конспирации, пароль ему известен, лишних вопросов не задает; он назначил Землячке свидание завтра, в двенадцать.

— Где?

— У Казанского собора. Будет ждать у ограды.

— Не хватает только пойти в собор!

— А он так и сказал — в соборе всего безопаснее.

— А он что, знает меня?

— Должно быть, нет, велел сказать, что будет на нем картуз из серого каракуля, а через плечо бинокль.

— А как же он меня узнает?

— Вы подойдете к нему и спросите: «Это вы привезли мне духи из Парижа?», он ответит: «А какие духи вы ждете?», а вы скажете… — Коля запнулся. — Извините, названия не запомнил. — Он извлек из кармана клочок бумаги. — Я тут записал. «Виолет де парм», — четко прочел он. — Извините, не мог наизусть.

Удивительное дело: чувствовала она себя совсем больной, да не то что чувствовала, она действительно больна, но вот возникла необходимость встретиться с кем-то, и сразу она взяла себя в руки.

Она пришла на условленное место за полчаса — никогда она не пренебрегала мерами предосторожности. Прошлась, осмотрелась…

Господин в каракулевом картузе с биноклем появился ровно в двенадцать.

Землячка еще раз посмотрела во все стороны — как будто нигде никаких лишних глаз.

Подошла.

— Вы привезли мне духи из Парижа?

— А какие духи вы ждете?

— "Violette de Parme".

Он протягивает ей руку.

— Товарищ Землячка?

О том, что она Землячка, он не должен бы знать.

— Я вас слушаю, — уклончиво отвечает она.

— Биркманис, — представляется он и еще раз настойчиво спрашивает: — Товарищ Землячка?

— Допустим…

— Я бы хотел в этом убедиться.

А как убедить? Паспорт у нее на другое имя.

— Я затрудняюсь…

— Вам должны быть известны имена латвийских социал-демократов.

— Да, — соглашается она. — Егер. Берзиньш…

— Этого достаточно. — На губах Биркманиса вежливая улыбка. — Пройдемтесь.

Они медленно идут вдоль великолепной ограды, созданной знаменитым архитектором Воронихиным.

Биркманис сворачивает к собору, поднимается по ступенькам, снимает картуз, входит в храм.

Землячка вынуждена следовать за ним.

Пока все, что он сказал, вполне убедительно.

— Извините, что я вас задерживаю, — вежливо произносит Биркманис, — но подарок, который мне поручено вам передать, очень дорог…

И он подает Землячке… Да, духи, те самые духи, о которых она его только что спрашивала, — блещущий лаком футляр лиловой кожи, внутри на лиловом атласе лежит флакон дорогих парижских духов.

— Это очень хорошие духи, — говорит Биркманис. — Когда вы будете приходить домой, я вам советую немножко поднимать подкладку, там вы будете находить еще один сюрприз. А теперь я пойду, я сегодня же возвращаюсь в Ригу. Желаю успеха.

Он слегка кланяется и не спеша удаляется, будто они совсем незнакомы.

Землячка смотрит ему вслед.

Вроде бы никто не видел, как он передал ей этот парижский подарок.

И тоже не спеша — так надо, так полагается — возвращается к себе домой.

— Куда это вы ходили, Надежда Яковлевна, ведь вы больны? — с упреком спрашивает ее в передней Леночка.

— К врачу.

Она запирается у себя в комнате, кладет на стол коробочку, отставляет в сторону флакон, осматривает футляр. Атлас нигде не поврежден, все в полном порядке.

Однако у нее опыт по этой части. С помощью небольших ножничек для ногтей отдирает обтянутый атласом картон. А если содрать шелк с картона? И вот он — листок! Тот единственный листок, который — и настроение, и выздоровление, и вдохновение…

"Получил Ваше сердитое письмо и спешу ответить. Напрасно Вы обиделись. Если я ругался, то, ей-богу, любя и притом с оговоркой: если верны сведения Лядова. Вашу громадную работу по завоеванию 15 комитетов и организации трех конференций мы ценим чрезвычайно, как Вы видели из предыдущего письма по поводу северной конференции. Без Вас мы не делали и не делаем ни шагу. Поехавшая в Питер девица обещала использовать ее личные связи для добычи денег, а Н.И. мы писали для Вас, а вовсе не помимо Вас (надпись: «личное» делалась исключительно против врагов). Недоразумение насчет писем к Н.И. разъясним ей тотчас же. Н.И., конечно, к черту.

За присылку адресов комитетам большущее спасибо. Присылайте, пожалуйста, еще. Гусева отправили, Лядов едет, когда будут деньги.

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая